Узник и беглец

Мыслитель, геолог, банкир, советник «Де Бирс» и аукционных домов «Кристис» и «Сотбис», коллекционер — он воплощает в себе любовь к жизни, Британии и исторической родине.

Среди русских в Лондоне он, пожалуй, один из самых родовитых. И — немало переживших.

В 1946 году его семья, понимая, что ждет русских эмигрантов в занятой СССР Восточной Европе, пыталась бежать из Болгарии в Грецию. Неудачно. Никиту и родителей бросили в тюрьму. Год он провел в камере, одетый в мешковину. И был освобожден лишь усилиями Красного Креста. Вскоре его отца, Дмитрия Ивановича Лобанова-Ростовского, выкрали органы госбезопасности. Он исчез. О том, что отец расстрелян, сын узнал в 1992-м…

Но им с мамой, Ириной Васильевной Вырубовой, удалось спастись — после смерти Сталина их отпустили на Запад.

Сегодня 80-летний князь представляет 33-е поколение Рюриковичей.

София — Париж — Лондон

Собственно, эмиграция для Никиты началась в Париже, куда они с мамой попали стараниями его дяди, Николая Вырубова — одного из ближайших соратников де Голля из числа русских французов.

Дядя считал, что Никите надо жить во Франции и стать юристом. Он же мечтал быть геологом. В Болгарии он не только посещал театр, много читал и занимался плаванием, но и собирал минералы. Впрочем, выйдя из тюрьмы, он попал в школу, где упор делали на коммунистической идеологии, и на Западе Никита ощутил нехватку знаний.

В 1954-м его крестная мать Катерина Ридлей — внучка царского посла в Лондоне Александра Бенкендорфа, пригласила юношу в Оксфорд, и он поступил на геологический факультет. Усердно занимаясь, князь тем не менее увлекся охотой. Этому помогла дружба крестной с философом Исайей Берлином. Жена Исайи Менделевича — дочь барона Пьера Гинзбурга — Айлин тепло отнеслась к юноше. В ее имении Никита стрелял фазанов и куропаток с друзьями-студентами. А те приглашали его в угодья родителей.

Он не избегал высшего света. Как-то герцогиня Кентская Марина — дочь великой княгини Елены Владимировны и правнучка Александра II — пригласила Никиту на чай. Он же, выйдя к Кенсингтонскому дворцу со стороны парка и видя решетку, высотой не более метра, но не видя ворот, по-студенчески легко перескочил ее. И был мгновенно задержан. Необычного визитера допросили.

— Я иду на чай к герцогине, — ответил тот.

— Но зачем же прыгать через ограду? — изумленно спросила охрана.

Позвонили хозяйке. Та велела пустить гостя. Он ждал выговора. Но Марина увлеченно беседовала с Артуром Рубинштейном, который вдруг так заиграл Шопена, что она на время забыла о Никите. А тот, подсев к ее дочери, принцессе Александре, забавлял ее историями об учебе. Подошла княгиня Елизавета Павловна Югославская. Никита пригласил их в Оксфорд на скачки. Неловкость была замята.

Впрочем, Лондон манил не только общением, но и теннисом в Уимблдоне, театрами, музеями. В январе 54-го крестная взяла Никиту на выставку «Русские сезоны». Юношу поразило и очаровало буйство лубочных цветов декоративной «русскости», что так была важна художникам. И тут он решил: настанет день, и он станет владельцем таких работ.

В девятнадцать лет, без денег, живя впроголодь… Быть может, это студенческий город, его восьмивековая история, готика колледжей, тенистость парков, средневековые церемониалы будили в юноше жажду обладания сокровищами мира и познания тайн творчества? Ведь продукты в Англии еще получали по карточкам. Только-только вернули правило — ставить сахар на стол в ресторане. И Никита порой унимал голод, растворив в стакане чая стакан сахара… И вдруг — экая дерзновенность, экая мечта!

— Эта выставка, — говорит он, — начертала траекторию моей жизни…

Коллекция

С тех пор князь Лобанов-Ростовский собирает шедевры русского театрально-декорационного искусства.

Александр Бенуа, Лев Бакст, Константин Коровин — участники «Русских сезонов» Сергея Дягилева… Их работы — эскизы декораций и костюмов, поражавшие фантазией, вкусом и отвагой, — составили бесценную коллекцию Никиты. Ныне ее часть доступна в Государственном музее театрального и музыкального искусств в Санкт-Петербурге.

С легкой руки искусствоведа Камиллы Грейту эпоху нашего искусства именуют «Великим русским экспериментом». Пока модернисты Запада искали образы в Африке, Японии и Полинезии, русские художники обретали его в самобытности, черпали стиль в лубке, иконе, вывеске. Часто их поиск совпадал с чаяниями режиссеров. Их общие находки являлись на сцене.

Никита начал воплощать мечту, когда, работая в Колумбийском университете, купил эскизы костюмов Сергея Судейкина к балету Стравинского «Петрушка». А в 1962-м его жена приобрела эскиз Бенуа к тому же спектаклю.

До 1965 года можно было довольно легко и недорого купить костюмы и декорации художников-эмигрантов. Никита нашел людей, знавших Дягилева, выяснил, что и у кого сохранилось, тщательно проследил дорожки, ведущие в Париж, Мадрид, Нью-Йорк и другие края — к близкими наследникам авторов.

В 1968-м он нашел в Мадриде певца Михаила Бенуа. Его квартиру украшали шедевры его великого родственника, а также Ивана Билибина, Щекатихиной-Потоцкой. Собиратель замер, узнав «друзей», знакомых по репродукциям в программах Русской оперы. Вскоре его собрание пополнили редчайшие работы. А в 1958-м — эскизы Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой, купленные по два доллара.

Собрание Лобанова-Ростовского включает работы около 180 авторов. Оно многим обязано его жене Нине. Работы Бакста и Бенуа сопутствуют им везде, где бы они ни жили.

После выставки в галерее «Харкнесс-Хаус» и в музее Метрополитен в Нью-Йорке в 1967-м не было года, чтобы коллекцию не экспонировали в США, Канаде и Европе. Ныне ее приобрел фонд «Константиновский».

Князь обсуждает (пока без успеха) с ростовским музеем, которому уже передал 1000 работ, возможность ремонта за его счет руин соседнего здания, превращения его в зал музея и размещения там его дара.

Время собирать камни

C младенчества он живет на Западе. Считает Лондон лучшим городом мира. Тонко знает центр британской столицы — ее монументы и памятные места; парламент и Вестминстер, музеи Виктории и Альберта, театры в Ковент-Гарден… Любит смену караула, парады гвардейцев, выезды королевской семьи. Рынок на Портобелло-роуд — самой длинной торговой улице Европы. Выставку цветов в Челси. Очаровательные парки — владения королевской семьи, доступные публике, где и сам порой не прочь пройтись с собакой Салли.

Никита Дмитриевич — член элитных клубов «Уайтс» и «Бакс».

В 2011-м он вручил Оксфордскому университету миллион фунтов на создание факультета планетарной геологии, финансирует в колледже Christ Church место преподавателя органической химии. Живет в двухэтажном доме, туфли заказывает в Аргентине, костюмы в Оксфорде, ждет закона об удалении киосков эмигрантов с Востока и Юга, как портящих облик столицы, и остается невозмутим, обнаружив себя единственным на всей улице человеком в твидовом пиджаке, с платком в кармане и в дорогом галстуке. Он — лондонец.

И притом — русский. В этом помог ему дед — Иван Николаевич Лобанов-Ростовский. Деликатно, но упорно напоминал он Никите, что тот — Рюрикович и наделен особой связью с Родиной.

— Другой исток любви — искусство, которому я отдал часть жизни. Я счастлив, что причастен ему.

Он убежден: в России нужны инвестиции в таланты, новые виды деятельности, технологии, образование, науку. Но их нет. Он цитирует члена РАН Владимира Квинта: развитием страны заняты люди, слабо знающие предмет. И потому она не готова к новым глобальным вызовам.

Но Лобанов-Ростовский верит: Россия — великая сестра в семье мощных мировых культур. Она одолеет отставание. Пора. Время собирать камни.

— По крохам, — вздыхает князь. — В стране и за рубежом.