Еще никто не знал, что будет после. Еще белорусы беспечно радовались и строили грандиозные планы в духе баннера «Помним 2002-й» (это когда случилась самая грандиозная в истории победа над шведами в олимпийском четвертьфинале), еще россияне излучали растущую победительную уверенность, еще на что-то надеялись французы, собирались с силами чехи, а канадцы и мысли не допускали о досрочном расставании с Минском.

Пора четвертьфиналов — время игры уже ожесточенной, но не убийственно жестокой. Собственно говоря, это последние матчи, когда чемпионат еще наполовину полон, страсть делится на восемь частей, и еще нет ощущения близкого расставания. Мне всегда нравился этот этап, особенно когда за результат своей команды было нечего особенно беспокоиться.

Одна беда — проводились четыре четвертьфинала в один день, что делало невозможным живьем увидеть их все. Мне очень хотелось еще раз побывать на «Чижовка-Арене», комплекс которой основательно преобразил жизнь минского спального района. Но тогда был риск пропустить часть матча Россия — Франция, и все же я рискнул, и не пожалел, потому что проснувшиеся чешские ветераны устроили хорошую баню американской молодежи. После четвертой шайбы можно было пулей лететь на «Минск-Арену», где Евгений Малкин в самом начале второго периода уже забросил свою дебютную шайбу на мировом первенстве. Дальше можно было со спокойной душой наблюдать, как россияне доводят матч до победы, а защитник Александр Кутузов обеспечивает эффектные, но предсказуемые газетные заголовки с известными ассоциациями.

За первое место в группе стоило биться, имея в виду именно такое развитие событий с выходом на классического аутсайдера четвертьфинального этапа. Конечно, на месте французских забияк могли оказаться чехи, но все произошло согласно первоначальному плану. Хотя главный тренер российской сборной позже скажет, что у него отлегло от сердца только после третьей, и как раз кутузовской шайбы, поставившей точку.

Закономерные результаты дневной серии должны были смениться двумя вечерними триллерами, хотя от противостояния хозяев со шведами трудно было ждать чего-то выдающегося.

Но высокая драма все-таки случилась. Как и в четвертьфинальной битве канадцев с финнами на «Чижовке». Когда Алексей Калюжный при ничейном счете за семь минут до сирены, находясь при исполнении буллита в диком зажиме, ткнул шайбу в щитки Андерса Нильссона, я думал, что увижу слезы зала. Но зал не заплакал и тогда, когда через минуту виновник штрафного броска Маттиас Экхольм нагло прошел за ворота и по-бобровски завел шайбу в пустой угол. Не было слез и после финальной сирены — потому что осознание потери пришло раньше.

А ведь хозяева вытаскивали совершенно безнадежную игру, в которой шведская сборная до поры до времени смотрелась командой совершенно другого класса. Два шведских попадания в штангу в ситуациях, когда забить легче, чем пропустить, только подчеркивали пропасть, разделяющую команды, и тщетность надежд. Но у белорусов были два канадских бойца — вратарь Кевин Лаланд и нападающий Джефф Платт, работающие и за тех соотечественников, которые получили удар под дых на «Чижовке».

Те канадцы, смотревшиеся в предварительном раунде неустрашимыми бойцами (осечка с французами была чисто случайной), забыли, что в составе финской сборной было пятеро олимпийцев, а то, что сборная Финляндии в самый последний момент зацепилась за «четверку», только добавит ребятам Эркки Вестерлунда сил и мотивации. Канадцы финнов совсем не опасались. И поплатились в концовке, после сирены не скрывая своего удивления.

На «Чижовке» сенсации состоялась, на «Минск-Арене» — нет. Может быть, потому, что белорусы сами не поверили в ее осуществление. И зал тоже это почувствовал. Чуть позже в разговоре со мной мэтр российского тренерского цеха Владимир Юрзинов-старший очень точно заметит, что, выполняя штрафной бросок, опытнейший Алексей Калюжный ехал к воротам Нильссона, как на каторгу. В эту минуту он мог стать героем нации, но…

В микст-зоне Леша не появился. Глен Хэнлон сказал, что его понимает. И что гордится своими парнями, несмотря на проигрыш.

…Белорусская сказка кончилась, чемпионат продолжался. На следующий день солнце палило нещадно, жизнь в трех громадных фан-зонах вроде бы продолжалась с тем же энтузиазмом, только грустинки добавилось даже в бодрых шлягерах. И народу было поменьше, и атрибутика в красно-зеленых тонах спросом уже не пользовалась. Хозяева переживали, но с достоинством. Праздник не портили, зло на гостях не срывали. Даже на шведах. В обсуждениях преобладали оптимистические мотивы. Болеть собирались за Россию.

Глубоким вечером хоккейное сообщество не без некоторого удивления обнаружило, что в медальной зоне оказались исключительно постоянные участники Еврохоккейтура, что в последний раз случилось на чемпионате-2011 в Братиславе.

Но повторения Братиславы не хотелось.

…Шведские журналисты не скупились на похвалы российской сборной, договорившись даже до того, что их сборную может спасти только чудо, как в приснопамятные времена тотального господства «красной машины». Отправляя читателей во времена 30—35-летней давности, иностранные коллеги ограничивались чисто хоккейными аналогиями, не углубляясь в сопутствующие фоновые подробности. А ведь для нас они были как открытая книга: Минск из всех постсоветских столиц остался самым советским городом — со всеми достоинствами и недостатками той самой эпохи. И победительная «советскость» новой сборной России очень удачно вписалась в атмосферу столицы Белоруссии.

Такое возвращение могло состояться только здесь, потому что игра игрой, а хоккей как культовое явление и квинтэссенция патриотических чувств не мог быть обнаружен больше нигде, и в России тоже. Этот позыв командой Олега Знарка, как мне кажется, был услышан неосознанно, но вполне явственно. Тут все совпало до мельчайших деталей и проявлялось как угодно — и в том, что капитан сборной Александр Овечкин вышел на четвертьфинальный матч с огромной гематомой на травмированной ноге, и в том, что шведским журналистам было отказано в съемке последней перед полуфиналом тренировки сборной России.

То, что Оскар Меллер обыграл Сергея Бобровского уже на 19-й секунде, для сборной России было как досадная неприятность. Она ее словно и не заметила. И вряд ли в зале нашелся хотя бы один болельщик сборной России, кто бы разуверился в победе. Зал очень быстро проникся уверенностью, шедшей со льда. Первым дрогнул шведский голкипер Андерс Нильссон: угрозы исходили от всех звеньев российской сборной, за голами дело не задержалось, на первом плане оказались Сергей Плотников и Сергей Широков, дважды им ассистировал защитник Евгений Медведев, но игра еще не была сделана.

Действующие чемпионы мира играли не хуже. И уж точно аккуратнее, согласно схемам похожего на школьного учителя Пера Мортса и своим хоккейным традициям. Но я, честно говоря, после невероятного сэйва Сергея Бобровского, отразившего «мертвый» бросок того же Меллера, почти не сомневался в конечном успехе. Команда не была правильнее — она была просто лучше.

Через пару минут после извещавшей о конце матча сирены начал накрапывать дождь. Он обещал хорошую медальную дорогу, только она была у претендентов уже разного цвета.

В зале для пресс-конференций я долго не мог найти себе места. Не из-за того, что сильно переживал, а из-за буквального его отсутствия. Олег Знарок не выглядел счастливым, на один из вопросов про общие впечатления сурово ответил, что чемпионат еще не закончен, а впечатления будут завтра, то есть в воскресенье.

Я спросил про то, как он относится к сравнениям его сборной с «красной машиной» советских времен.

— Я предпочел перед матчем зачитать своим хоккеистам отрицательные отзывы.

В этом ответе был весь Знарок.