1 июня, в День защиты детей, вице-премьер Ольга Голодец выступила с заявлением о том, что российским детям лучше лечиться на родине, сказав следующее: «Мы построили свою медицину, мы говорим уверенно, что практически вся высокотехнологическая помощь может быть оказана в РФ. Мы знаем, что часто по результатам она оказывается на уровне выше европейского».
Видимо, Ольгу Юрьевну захлестнула волна патриотического экстаза. Видимо, это неизбежно, когда чиновник становится заложником государственной политики самоизоляции. Видимо, вице-премьер не слишком осведомлена о том, какой путь должна пройти мама из провинции для того, чтобы не то что вылечить ребенка, а хотя бы поставить ему верный диагноз.
К тому, что сказала Голодец, обозревая новый высокотехнологичный центр педиатрии и детской хирургии Научного центра здоровья РАН, можно было бы отнестись как к неизбежной издержке официальной речи на официозном мероприятии, если бы не следующее ее уточнение: Голодец призвала Минздрав отслеживать работу благотворительных фондов по сбору денег для лечения детей за рубежом.
Параллельно с призывом вице-премьера Минздрав объявил о том, что со 2 июня в России будет действовать типовой контракт на лечение за рубежом. Получить деньги от государства на лечение удастся только в том случае, если будет доказано, что в России эта помощь невозможна.
Если правильно понимать Голодец, то в ближайшем будущем отечественным благотворительным фондам будет обеспечена пристальная цензура, а бюджетную оплату лечения за рубежом получат несколько десятков детей, так как в год на эти цели планируется выделять 177 миллионов рублей. Большее число детей на эти деньги не вылечишь.
Несколько месяцев назад главный детский онколог страны Владимир Поляков уже выступил с заявлением, сказав, что «благотворительные фонды, отправляя неизлечимо больных детей за рубеж, дискредитируют отечественную медицину». Не удивлюсь, если следующим шагом станет принятие закона, запрещающее в принципе благотворителям собирать средства на отправку детей в зарубежные клиники. А что? «Закон Димы Яковлева», запретивший зарубежное усыновление, прошел на ура. А если ценой вопроса накачки патриотического угара станут несколько сотен детских жизней, то великая держава за ценой не постоит.
Есть в этой истории кроме великодержавного цинизмаи откровенная ложь.
Ни Минздрав, ни вице-премьер отчего-то не сообщают общественности, какой процент детей, нуждающихся в высокотехнологичной помощи, получали ее на родине в последние годы. Вовремя и с благоприятным исходом. Это 10, 15, может, 20 процентов? Очень хотелось бы знать пропускную способность нескольких ведущих медицинских клиник и среднюю продолжительность ожидания операции в них. Без этих данных навязываемая тема дискредитации отечественной медицины — пошлый демагогический прием.
По оценкам же специалистов благотворительных фондов, количество детей, отправляемых за границу на лечение, далеко не столь масштабно, как представляется чиновникам. Например, в 2013 году Русфонд отправил в зарубежные клиники 202 ребенка, фонд «Подари жизнь» — 75 детей с нейробластомой. При этом госпожа Голодец умалчивает, что в России не проводится детская трансплантация сердца или легких, не лечатся некоторые генетические заболевания, в принципе не проводится MIBG — терапия для детей с нейробластомами. А неродственные пересадки костного мозга делаются лишь 20 процентам нуждающихся детей.
Алексей Масчан, заместитель директора Федерального центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева, в недавнем интервью, опубликованном на сайте фонда «Подари жизнь», сказал буквально следующее: «На всю страну мы одни делаем практически все, что могут на Западе. Одни мы, никто другой. Лист ожидания в феврале у нас расписан до мая. Тогда родители зачастую стремятся уехать в зарубежную клинику — и правильно делают. Чтобы получить лечение за границей за счет государства, родители должны получить заключение нашего центра или еще пары учреждений, что в России им не может быть проведено нужное лечение. А мы не можем такое заключение дать, потому что мы проводим такое лечение. Но можем через три месяца, когда будет поздно. В этом огромная ложь. Таких больных только в нашей маленькой области трансплантации костного мозга как минимум 600 человек в год. Шестьсот человек, которые гарантированно умрут, не получив трансплантации в России».
Патриотизм — последнее прибежище негодяя (по определению доктора Самуэля Джонса) — в России все чаще адресом своей дислокации делает территорию детства. Страшно.
Наталья ЧЕРНОВА
Прямая речь
— На попечении нашего фонда находятся дети из семи расположенных в Москве клиник федерального и городского подчинения, а также дети из более чем 40 региональных клиник. В 2013 году подопечные фонда получили помощь на 839,7 млн рублей, из них только 8,7% было потрачено на отправку на лечение детей за границу по решению медицинского экспертного совета фонда.
На самом деле не все виды лечения, необходимого детям, доступны в России. Такая ситуация сложилась по нескольким причинам. Во-первых, не все медицинские технологии есть в России. MIBG-терапия для детей с нейробластомами в нашей стране в принципе отсутствует. Во-вторых, часто нужные виды лечения существуют, но дети не могут их получить из-за нехватки коек. Например, неродственные трансплантации костного мозга доступны примерно 20% нуждающихся детей. А 80% тех, кому нужна неродственная трансплантация, могут получить этот вид лечения только за рубежом — или погибнуть. Довольно серьезную сумму мы тратим на оплату лечения в российских клиниках — это 9,5% от всех наших трат в 2013 году, например. Одна из причин того, что нам приходится оплачивать лечение и в российских клиниках, — проблемы с квотами на оказание высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП). В НИИ нейрохирургии им. Бурденко, например, с начала этого года не смогли получить помощь за государственный счет более 25 детей с опухолями мозга. В Онкоцентре им. Блохина в мае полностью закончились квоты на трансплантацию костного мозга для детей. В такой ситуации право решать, где оплачивать лечение — в России или за рубежом, — остается за благотворителем. Мы с марта общаемся со специалистами Минздрава по проблемам с отсутствием квот ВМП, но решения проблемы как не было, так и нет.
Также в 2013 году наш фонд потратил более 38,6 млн рублей на закупку лекарств, не имеющих аналогов и не производящихся в РФ, более 82,9 млн рублей на оплату поиска и активации доноров костного мозга, более 43 млн рублей на покупку оборудования в российские больницы.
Записала Галина МУРСАЛИЕВА
