26 мая в Донецке шел дождь; в районе донецкого аэропорта продолжался многочасовой бой ополченцев с украинской армией. Валентине нужно было туда, за оцепление, в самую середину боя — там был ее дом. И мне надо было туда же — посмотреть и написать репортаж.
И вот мы с ней вдвоем, накрывшись большущим черным зонтом из моего отеля, пошли через длинный и пустой Путиловский мост. Никого вокруг не было, только машины брошенные. Ну и мы, две дуры.
Так мы дошли до позиций ополченцев, которые, наверное, удивились, увидев нас там, где мирного населения не предполагалось. Но ничего, не бросили нас, а, наоборот, взялись провожать.
Наверное — это я теперь так думаю — украинские военные, чьи позиции были очень близко, тоже не ожидали увидеть на мосту мирных людей. Может, и не разглядели из своей бронированной машины, а разглядели только вооруженного ополченца в камуфляже, который шел, пригнувшись, впереди нас. Короче говоря, на мосту нас обстреляли из какого-то тяжелого оружия.
Я, полежав немного в лужах на мосту, по-пластунски убралась назад, под мостовую насыпь. Потом ополченцы помогли мне выбраться в город. А куда Валентина моя подевалась, что с ней стало — я так и не узнала. Звонила ночью и потом в справочную «Скорой», в больницы (мне было известно ее имя-отчество и год рождения). Но те погибшие и пострадавшие женщины, которых мне там предлагали, никак не подходили по возрасту или по месту, где их подбирали бригады.
Когда в «Новой» вышла статья, очень многие люди звонили мне и писали в фейсбук: что там стало с бабушкой? И вот теперь я знаю, что им можно всем ответить. Бабушка жива, она отыскалась. Много людей было задействовано в операции по ее поиску, всем им огромное спасибо. Наши донецкие читатели, признавшие по моему рассказу бабу Валю, помогли установить ее правильную фамилию. Потом справки в милиции (безуспешные) и телефонные книги в интернете… Потом московские друзья попросили донецких друзей проверить адрес, по которому с большой степенью вероятности жила моя Валентина. И вот уже храбрый донецкий фотограф Анатолий Спица поехал туда, за оцепление, к аэропорту — и нашел там мою героиню. В огороде, она поливала рассаду. Поначалу немножко насторожилась, но когда Толя спросил ее про зонт — обрадовалась, растаяла.
Рассказала, что ополченцы вытащили ее в тот день из перестрелки, увели тоже под мост, только с противоположной от меня стороны, а потом, прикрывая, проводили до дома, который был уже совсем рядом. Рассказала также, что очень жалко ей было нарядного платья, которое было на ней в тот день по случаю похода в гости. Ну как в таком платье падать в лужу? Про зонт, из-за стрельбы пришедший в негодность, сказала: «Это ничего. Его можно заштопать. Он еще послужит».
Еще посетовала: «В войну я родилась, в войну, видно, и помирать мне».
Но я так про себя думаю, что если она поливает свои помидоры и прикидывает, как заштопать зонт, значит, не ставит еще в жизни точку. Значит, все же ждет конца войны.
Скорее бы.
