Я не была в Ингушетии года полтора. Как-то не было большого повода. В последнее время республика все реже и реже попадает в информационные сводки. За последний год, к примеру, не случилось ни одного похищения. Были две спецоперации в жилом секторе — но прежде, как мы помним, такое порой несколько раз в неделю случалось, как «здрасьте».
Это цинично прозвучит, но любая точка перестает казаться интересной, когда там заканчиваются ужасы. Вот так и с Ингушетией. Хотя ведь, если вдуматься, республика, еще недавно тонувшая в крови и теперь из этого выбравшаяся, — разве это не повод для разговора?
Справедливо будет отметить, что Ингушетия — не единственная республика, где перестали стрелять. Есть на Кавказе еще примеры, существующие с Ингушетией в вечном контрапункте: возможно ли остановить насилие, не отвечая на него еще большим насилием. Юнус-Бек Евкуров, глава Ингушетии, доказал, что можно. И большое ему спасибо за такой вклад в российскую историю.
Сегодня соревнование кавказских республик сместилось в целом из плоскости безопасности в другую, социально-экономическую. Теперь на Кавказе меряются не количеством обезвреженных боевиков, а кто чего больше построит. И Ингушетия здесь молодец. Магас, где прежде было зарегистрировано около 500 человек, теперь стал похож на нормальную республиканскую столицу: высотки, широкие проспекты, соборную мечеть уже заложили. В Назрани, которая еще три года назад была деревня деревней, теперь по ухоженным скверам поздним вечером гуляют люди, даже мамы с детьми.
Еще недавно такое невозможно было представить.
Не всегда, конечно, эта конкурентная борьба протекает гладко. Есть и подковерная возня. К примеру, на прошлой неделе вице-премьер Хлопонин заявил на Совете Федерации о возможном исключении из госпрограммы «Курорты Северного Кавказа» целого ряда объектов строящегося туристического кластера. В программе с уверенностью остались ожидаемые Архыз (Карачаево-Черкесия) и Эльбрус (Кабардино-Балкария), а также чеченские Ведучи. А Ингушетия через привлечение инвесторов уже самостоятельно построила и запустила всесезонный горный курорт в Джейрахе и от федералов ждет только нормальных дорог к нему. Возможное исключение из программы республику печалит не по причине экономических потерь. А просто обидно, что федеральный центр вот так демонстративно отказывает в своей благосклонности.
Но мы с Юнус-Беком поговорили не об обидах, а, наоборот, о хорошем. По счастью, было о чем поговорить.
О планах республики на ближайшее будущее
— Я думаю, что в десятилетний период мы должны выйти на уровень хотя бы 50% дотационности. Ниже вряд ли, хотя почему бы и нет. Если мы сейчас развиваем садоводство, животноводство и другие направления, предполагающие большую занятость населения, так что мы могли бы и еще ниже опустить планку дотационности. Но в любом случае на 50% надо выходить. Нужно развивать собственный экономический потенциал, собственную производственную базу.
— По Федеральной целевой программе* все еще поступают деньги в республику?
— Поступают. Федеральная целевая программа развивается успешно. Хотя есть сложные моменты. Ряд объектов ФЦП закладывался как строительство, но без оборудования. Тот же онкодиспансер. Мы закладывали средства только на его строительство, а оборудование планировалось приобрести через другую госпрограмму, по линии Минздрава РФ. Сегодня строительная часть завершена, ждем поступления оборудования.
Конечно, мы рассчитываем на то, что федеральный центр выделит нам средства и на второй этап федеральной целевой программы. Изначально закладывались деньги — 79 млрд, но в связи с мировым финансовым кризисом в 2008 году было принято решение, что деньги мы получим в два этапа. Первый этап — это 29 млрд, а потом, с учетом результата по реализации первого этапа, можно будет рассчитывать на продление программы.
А результат у нас есть. Ну берем ближайшее: завод по энергосберегающим лампам — уже идет его строительство. Три или четыре швейных производства — тоже в этом году уже начинаем. Комбинат детского питания — уже строится. Сельскохозяйственный комбинат ГУП «Атлас» — ждем поступления оборудования, которое уже заказано. Проект мясомолочного комплекса в этом году завершаем, пригласили из Азербайджана специалистов, которые имеют большой опыт в этом деле. У них комплекс на 600 голов, у нас будет на 800 голов. Картонажная фабрика и завод по переработке доломитовой муки — они уже введены в строй.
По социалке: открылись новые лечебницы. Детская поликлиника оборудована полностью. Томографы появились, гемодиализные центры появились — и в Малгобеке, и в Назрани. Туббольница нашла свое применение уже в новом здании, построено большое количество школ и детских садов, объекты спорта и т.д.
Украинский вопрос
— Мы уже подали заявку, объявили, что готовы разместить до 200 семей беженцев. Есть база: старое общежитие интерната в Назрани, гостиница «Асса», лечебно-оздоровительный комплекс в Джейрахском районе. Много простых людей хотят разместить беженцев у себя в частных подворьях. Но когда мы поднимаем этот вопрос, надо учитывать, что в республике еще не снята проблема с собственными беженцами, вынужденными переселенцами из Чеченской Республики. У нас более 6000 человек живут в пунктах временного размещения беженцев. Эти пункты строились на полтора-два-три года, но теперь уже больше 20 лет в них живут люди. Это обстоятельство создает дополнительное напряжение в республике. И федеральный центр, когда распределяет беженцев по регионам, эту ситуацию в республике учитывает, поэтому не особенно на нас давит. Но с другой стороны, и мы всё понимаем, и мы хотим принимать посильное участие в размещении беженцев, потому что Ингушетия — часть большой страны, и наша республика тоже должна участвовать в гуманитарных процессах. К тому же среди тех, кто к нам приехал, мы находим врачей, педагогов начальных классов. Это люди, от которых будет польза в решении многих наших республиканских проблем. Мы совмещаем полезное с приятным, если так можно выразиться. Хотя будем надеяться, что в ближайшее время на Украине мир наступит, и они смогут вернуться в свои дома.
— А расскажите про ингушей, которые поехали туда воевать.
— Да, мне вопросы задают: «Воюют ли?» Воюют. Мы даем цифру 35–40 человек, но я думаю, что их и больше воюет. Это было бы даже удивительно, если бы никто там не воевал. Тем более, я уверен, не бесплатно они там находятся, хотя у них есть патриотические чувства, и именно эти чувства используют те, кто их вербует.
— То есть в республике работают вербовщики?
— Нет, мы в республике вербовщиков не выявили. Этим вопросом занималась республиканская ФСБ, и мы не нашли в республике такой активности.
Ведь у нас не только в Украину люди уезжают, но и в Сирию, не в больших количествах. Многим что на войну, что на заработки. Один поехал в Сочи объекты строить. А вот этот выбрал путь именно войны. По-разному люди зарабатывают.
— Вчера я присутствовала на заседании комиссии по адаптации боевиков, и председатель этой комиссии очень обстоятельно рассказывал о том, какие колоссальные усилия предпринимаются республиканскими властями, чтобы люди больше не брали в руки оружие. А в части украинских путешествий вы препятствуете как-то?
— Конечно, мы со своей стороны работаем. Я думаю, что не надо вмешиваться, это не ускорит процесс наступления мира, а наоборот. Понятно, если страна прикажет, пойдем. А сейчас пока не надо лезть туда.
— Из тех, кто уехал, все живы?
— По нашим данным, четверо погибших. Про одного точно я знаю, с отцом разговаривал, и еще про троих непонятно пока. Опять же вопрос: им говоришь, что так все закончится, но они надеются на авось, вдруг все обойдется.
— У правоохранителей не будет вопросов к тем, кто поехал туда, по их возвращении?
— Я думаю, что не будет, если они не попадут там в поле зрения спецслужб. А какие вопросы могут быть? Они скажут: я ездил к своим родственникам в Луганск. Ну какое здесь нарушение?
— С оружием в руках?
— Нет, я же говорю — если не будет зацепок, или видео, или еще чего-то, тогда о какой доказанности может идти речь?
Про исключение Ингушетии из программы «Курорты Северного Кавказа»
— Пока вопрос так не ставится, я уверен, что по курорту «Армхи» у нас больше привилегий, чем у других. Посмотрим даже транспортную логистику — такой удобной транспортной логистики, как у нас, нет ни у кого из республик. А тем более то, что мы там делаем сейчас. До августа мы в Джейрахе сделаем сказку. Мы же там не просто создаем туристический кластер. Строится мощная инфраструктура для жителей и гостей района: больница, ФОК, школа, садик, дороги, свет, газ… Нигде в стране нет таких бассейнов в условиях среднегорья, как в Джейрахе: один открытый, другой крытый. Если даже не будет денег — поможем, сами будем строить.
— Но мы же понимаем, что это не столько вопрос денег, сколько вопрос политики. Представитель федерального центра публично демонстрирует, как он расставляет приоритеты.
— Надеюсь, Александр Геннадьевич (Хлопонин — О.Б.) нас услышит. Просто кто-то, может, информацию неправильно довел. Мы сейчас подготовим альбом, пригласим сюда Александра Геннадьевича, когда он это все увидит, я думаю, что он должен изменить свое мнение и свое решение по этому поводу. Хотя подчеркиваю, что решения об остановке развития нашей курортной зоны нет.
О национальном характере безработицы
— Мы на ряде предприятий, проходящих по ФЦП, порядка 1000 рабочих мест создали в прошлом году. Сегодня для нас главное — людей приучить к работе. Люди отвыкли работать, отвыкли стоять у станка, на заводе. Отвыкли приходить на работу и уходить с работы в одно время. Почему? Потому что не было промышленности. Сейчас, когда промышленность появляется, я на заводы захожу, в т.ч. коммерческие, и вижу, как люди стоят у печей, в поту, промокшие — и они работают. Они уже привыкают, знают, что стабильная зарплата, определенность — это все к лучшему.
— Мы вчера поднимались на новую башню и видели там целую бригаду гастарбайтеров. Это удивительно, с учетом такой колоссальной безработицы в республике.
— Те, кого вы видели, — это турки-строители. Башню и высотные дома — это они строили. У нас нет своих специалистов по высотному строительству. И мы вот эту бригаду пригласили. Других мигрантов, которые находятся в республике незаконно, мы отправляем обратно. У нас реально сейчас как специалисты работают только турки и азербайджанцы.
И потом мы просим ФМС не выдавать патентов нашим жителям, так как здесь переизбыток своей рабочей силы. Ну и, во-вторых, многие здесь поселяются нелегально. Их откуда-то выгоняют — они едут сюда. Многие приезжают не с целью заработка, а с целью попрошайничества. А другие, наоборот, вынуждены у кого-то батрачить.
О вопросах безопасности (которые действительно ушли на второй план)
— Если про бандподполье говорить, то в реальности сегодня это 20–25 человек. Те, кого мы в розыск объявляем. Конечно, если считать пособников, если считать родных — то можно добавить сюда еще кучу народу. Но действительно активных — до 25 человек. Многие из них находятся уже за границей. И они не хотят возвращаться как преступники. Наоборот, они обращаются ко мне. В прошлом месяце на комиссию по адаптации вышли пятеро родителей. Им объяснили: по двоим — точно судебное разбирательство неизбежно, там есть реально доказанные преступления. Им прокурор представил схему досудебного соглашения, с учетом явки с повинной, чистосердечного признания, раскаяния. Ведь у нас даже есть такие, которые согласились на 14 лет заключения. Они реально получили этот срок, хотя им светило 24, 25 лет, вплоть до пожизненного. Мы говорим родителям: он побегает день, два, три, месяц, год — и или его поймают, или его уничтожат. Если поймают — 25 лет дадут, а если уничтожат… Если же пойдет на досудебное соглашение и т.д. — и срок будет меньше, и родителям будет спокойнее. Мы гарантируем родителям, что раз в году поможем семье навестить его, будем реагировать на любую жалобу. Втемную никто не играет, мы не собираемся авторитет власти подрывать. Мы даже когда его в тюрьму посадим, будем помогать. Так давайте его вытаскивать.
— А по новому ужесточенному закону о противодействии терроризму кто-то уже понес ответственность?
— Понесли ответственность. Уже было два случая, когда родственники убитых (!) бандитов возмещали ущерб людям, пострадавшим в ходе спецоперации.
— Это через суд происходит?
— Нет, это чисто в рамках работы администрации села. Проведена спецоперация в Плиеве. В ходе спецоперации бандиты, убегая, спрятались в домовладении. Домовладение пострадало. Ущерб, насколько я помню, — 800 с чем-то тысяч рублей. Местная администрация сразу этот ущерб считает, проверяет, смотрит и докладывает: расчет такой. Я не помню конкретно в том случае — то ли через посредство главы администрации деньги отдавали, то ли расписка была от пострадавших, что они претензий не имеют. Нам достаточно или одного, или другого.
— Люди с пониманием относятся к такому?
— Да, тем более здесь помогают в этом и традиции.
— Выходит, ущерб возмещает не прямой виновник, а его родственники?
— А прямой виновник уничтожен уже или арестован. А родственники, которые за него отвечают, — вот они и возмещают. С принятием закона нам, властям, стало удобнее.
О том, как можно возразить на критику
— Давайте так. Я реальной экономикой, стройками занимаюсь всего три года. До этого мы воевали, успокаивали, вытаскивали из преступной среды заблудших. Ругайте меня, как хотите, но согласитесь с одним: мы из войны вышли. Это главное. А сейчас нет для меня дела важнее, чем благополучие республики. Я не скажу, что у нас не воруют. Воруют! Но это несравнимо с тем, что было прежде. Как у нас было? Кто-то получил кредит или грант — и очередь выстраивается к нему за долей. Всей цепочке, вплоть до кассирши, надо заплатить. А ей — чтобы с выдачей не затягивала. Когда мы стали с этим разбираться, мы встретили противодействие в первую очередь многих жителей. Потому что во всех этих коррупционных схемах они имели возможность зарабатывать, нигде не работая. Взять тот же ЕГЭ. В этом году стобалльников только два человека. А прежде их было много. Спрашивается, почему? Одной из причин увольнения министра образования республики с его заместителями была и сдача ЕГЭ. Мы потихоньку переходим к другой жизни. Если раньше в Джейрахский район заезжали в год 200–300 человек, да и то с учетом местного населения, то за прошлый год у нас под 40 тысяч только туристов туда въехало.
Раньше наш поезд Назрань — Москва считался самым грязным. Туда люди из других регионов боялись подсаживаться. А сейчас это скорый фирменный поезд. Мы летаем на «Боингах» и много других решенных вопросов. Нет объекта в республике, на котором я лично не побывал бы несколько раз, потому что хочу, чтобы все было качественно и в срок, чтобы это работало на людей.
* Федеральная целевая программа «Социально-экономическое развитие Республики Ингушетия на 2010-2016 годы»
