Ближайший пункт приема беженцев — курортный Святогорск, отсюда до Славянска около 15 км по дороге, а напрямую всего пять. Слышны тяжелые удары орудий. Но большинство беженцев хочет переждать войну именно здесь. Пятитысячный городок уже принял около 18 тысяч славянцев — размещают в санаториях и базах отдыха, частные гостиницы берут за проживание символические деньги. Но после возобновления АТО (Антитеррористической операции) в городок пришли еще около 8 тысяч переселенцев.

Выезжали как могли: кто своим ходом — объездными проселочными дорогами, кто на автобусах, организованных волонтерами, через блокпосты сначала боевиков, затем — военных, выбираются из города под перекрестным огнем. Совсем отчаянные выходили пешком.

Женщину с рыжим котом мы подбираем вечером в пятницу на пути из Славянска в Святогорск. С расцарапанными ногами в пыли женщина тащит кота и две сумки, накрученные на запястье. Полный мальчик в шортах позади семенит с пакетами. За ним торопится невысокая женщина в домашних трико и полузакрытым чемоданом на колесиках. Из чемодана торчит кусок DVD-проигрывателя. Подъезжают водители, рассаживают людей и мчатся в Святогорск. Где-то из-за леса раздаются автоматные очереди. Полного мальчика и женщину с проигрывателем быстро забирают на машине, кажется, родственники — обнимаются уже в салоне. А та, что с котом и сумками, плетется мимо нас дальше.

— «Золотая лилия» — скажите, вы знаете такую базу? — говорит она, голос звучит неуверенно. — Как дойти туда?

Отвечать некогда. Раскрываем быстро двери, багажник. Я беру сумки, закидываю внутрь.

— Вы грабите меня, — сказала женщина отсутствующим голосом.

— Быстро садись!

— Да за что…?

Мой водитель-таксист не выдерживает:

— Садись ты уже, мать твою!

— А денег-то как…

— Тебе в Святогорск? Садись, бляха-муха!

Древние «Жигули» срываются с места. «До темноты надо успеть, женщина, телиться нельзя! — перекрикивает шум мотора Валентин. — В ночи все против нас. И военные, и ДНР, и боженька!» — «А вы кто?» — «Такси-волонтер, слыхала такое?» — «Так денег нема…» — «Беру немного, журналюга за бензин платит», — Валентин кивает на меня.

— Мне бы до «Золотой лилии» только как-нибудь, говорят, в «Золотой лилии» бесплатно ночевать можно, — отзывается сзади женщина.

Ее зовут Виктория, а рыжего кота — Тихон. Всю дорогу Тихон пытается вырваться. «Скоро будем дома, потерпи, Тиша», — гладит Виктория кота по загривку. И тот стонет уже не так громко.

— А что с домом-то? — спрашивает таксист.

— С утра еще стоял, сейчас — не знаю. Как артобстрел начинали, за холодильник пряталась. Потому что стекла один раз как полетели…

«Жигули» тяжело поднимаются вверх по холмам даже на второй передаче, Валентин беспокойно поглядывает на часы. На крутых поворотах кот снова воет.

— Как в городе обстановка? — спрашивает Валентин.

— Света нема, воды, МТС вообще не работает, другие — то включаются, то выключаются, как стреляют. А у вас хоть не стреляют?

— Та не! Не посмеют, то ж святое место.

— Ну а у вас кто правит: ДНР или военные?

— Да военные — правосеки эти, да нацгвардия.

— И как они? — напряглась Виктория.

— Ну как-как, — задумался Валентин. — Как люди: есть нормальные, а есть дебилы.

— Шо дебилы?

— Да шо, блокпосты понаставили, бывает не проехать! То сигареты выпросят, то на пиво дай…

— Я не курю, — выдохнула Вика.

— Ну и не морочься тогда вообще, женщина.

— Даже смешно вспоминать, как все начиналось, — сказала Вика. — Митинги, референдум. А сейчас ополченцы эти по городу с пушкой ходят, стреляют и тут же уезжают. А военные им в ответку артиллерией бьют, но только достается всё нам. Так что если к дому с пушкой подойдут, в подвал надо сразу.

— Почему вы только сейчас выехали? Почему не раньше?

— Так а раньше, как оно? У меня ни машины, ни денег, а просить кого, старики одни и женщины. Сейчас, когда бомбить совсем страшно стали, мы уже решили: всё.

…Добираемся до пионерлагеря еще засветло — база находится посреди сосновой рощи. Но сразу понятно, что шансов на ночлег немного. Уже при нас от базы отъехала машина с семьей — развернули, нет мест. Но идем все равно, на удачу. Несколько старых одноэтажных бараков битком заполнены людьми — тесноту видно через окна при свете старых ламп, свисающих с потолков. Молодая женщина стирает вещи в тазике прямо на крыльце, в беседке мужчины пьют пиво, подростки играют в мяч, по поляне носятся собаки. Молодая пара с грудным ребенком подъехала к лагерю одновременно с нами, но, заприметив нас, ускорила шаг, а через пару секунд женщина и вовсе стала бежать оглядываясь. Встретились мы уже в подсобке, где выдавали белье. Заведующая базой, пожилая рыжеволосая Лариса Павловна качала головой:

— Ну нет мест! Вот куда, скажите?! Уже все друг на друге, — выглядит она очень уставшей.

— Что делать-то, у меня, вы же видите, ребеночек?! — заплакала девушка. — На одну ночь нам хотя бы!

— Нету мест у меня, вы не слышите меня?

— Можно ведь уплотниться, — говорю заведующей. — Подселим к кому-нибудь.

— Да к кому же? Ну есть одна семья, там две собаки, пойдете?

— Да вы совсем уже! — вдруг разозлилась девушка. — Как к собакам с ребеночком?!

Этим отказали, а нам с котом — тем более. Приходится «раскрываться»: говорю, что журналист из Москвы, сопровождаю переселенцев, «не хотите ли дать интервью?» Через пару минут Лариса Павловна уже ведет нас в один из бараков. Коридор выкрашен в салатовый больничный цвет, бегают дети. Оказываемся в пустой большой спальне примерно 25 кв. метров, одна к другой тут громоздятся старые сетчатые кровати. Тихон тут же забегает под кровать. «Ну расселяйтесь», — говорит заведующая неуверенно.

— Почему вы сказали, что мест нет? — спросила женщина с ребенком.

— А их и нет! Тут у нас милиционер с супругой жил, да переехал, — быстро ответила Лариса Павловна, на лбу у заведующей проступил пот.

— Если что — звоните, — сказал я Вике.

— У меня ведь дочка в Москве, — сказала мне на прощание Лариса Павловна. — Снимите меня в репортаже, дочка увидит, плакать будет, зачем вы хотите, чтобы она плакала?

В администрации Святогорска между тем очередь славянцев с хвостом за пределами здания записывалась на материальную помощь. Судя по объявлениям, государство обязуется выдать единоразово по тысяче гривен на семью (3600 рублей). Всех, кто прибыл из Славянска, здесь регистрируют в списке вынужденных переселенцев. Термин «беженцы» в официальных бумагах не фигурирует.

— Формально — какие они беженцы? — объяснил мне мэр Святогорска Александр Дзюба. — Беженцы — это статус для иностранцев, а эти люди — переселенцы. По крайней мере, правительство Украины другого статуса не дает.

В кабинете Юлии, заместителя Дзюбы, — спортивный парень в майке и девушка заполняют какую-то бумагу. «Брак хотят заключить — беженка и наш святогорец, — рассказывает довольная чиновница. — Несмотря даже на войну».

— Это не война, — сказала девушка. — Какая это война, если бомбят мирное население?! Город весь разбит!

Заместительница закивала, поджав губы.

— Галя, вот! Человек из Москвы приехал, — сказала она шепотом секретарю в приемной.

— О, Господи! Наконец-то кто-то напишет, что здесь творится! — закричала та в ответ. — Журналисты к нам сейчас почти не едут!

Чиновники маленького Святогорска — их здесь не больше десяти — работают без выходных. Занимаются поиском гуманитарных фондов, кто мог бы помочь едой и лекарствами, — на прокорм 20 тысяч человек ежедневно нужны тонны провизии. Договариваются с владельцами частных домов отдыха о размещении — потому что соглашаются не все. Ищут волонтеров — с ними тоже проблемы.

— Понимаете, больше никто из городов не помогает так организованно беженцам, — говорит Юлия. — Но и мы на пределе.

В кабинете секретаря горсовета размещается теперь что-то вроде оперативного штаба. Несколько чиновников, сдвинув столы, «сидят на телефонах».

— Приезжал «Красный Крест», ничего, правда, не привезли, только посмотрели. Благотворительные фонды что-то привозят, фонд Ахметова вот оплачивает коммуналку тех санаториев, которые людей размещают, — говорит сотрудник мэрии Алексей Ждановский, парень лет 30. — Гуманитарка была два раза от, скажем так, правительства Украины.

— Сказал бы я… — вмешался чиновник постарше с другого конца длинного стола.

— Мы не можем называть иначе, Виктор Николаевич, — перебил Ждановский. — Это правительство Украины, а мы служащие громады… Привозили крупы, тушенку, все это быстро закончилось.

— Почему военным помощь идет как надо, а мирным беженцам — тю-тю? — снова вмешался чиновник с дальнего конца. — Что, разве они люди другого сорта? В Киеве хотят единую страну, так давайте, почему забыли про людей?

— Но эти люди хотели в другую страну, разве нет?

— Так нас не пустили! То есть их, — сказал Виктор Николаевич. — Был мирный референдум? Был ведь!

— Опрос населения, Виктор Николаевич, — поправил коллегу Алексей. — Опрос.

— Именно! Опрос, значит. И люди высказались, изъявили волю. Явка знаете, какая была? Ух!

— Сто десять процентов, — сказал Алексей.

— Да зачем вот ты так, Леша?

— Да ладно вам уже! По спискам 2004 года работали — приходили и за мертвых голосовали, и иногородние…

— Глупости, — сказал Виктор обиженно. — Но сейчас, конечно, если все открутить назад, не так надо было начинать. По уму надо было договариваться, до войны не доводить.

— А кто у вас проводил референдум?

— Не знаем, но не мы, — тут же ответил Алексей.

…В администрации было жарко. Особенно в коридорах, куда не добивали кондиционеры и где толпились люди. В очереди за матпомощью на первом этаже то и дело кричали и начинались перебранки.

— Пусть выходют и воюют в поле, как мужики! — говорила женщина с папкой бумаг. — Защитники мне нашлись, все дома в руинах. Люди из города ушли, кого они там защищают? Ни одного местного, одни русские да чеченцы воюют.

— Из Славянска уехала, смелая больно стала, — сказал ей соседка в шлепанцах. — Там, поди, молчала как рыба!

— А ты тут молчи! Будешь говорить, арестуют, как сепаратистку.

— А я и молчу.

— Защитники. После референдума мир обещали, а пришла война! Не нужна война! — не успокаивалась женщина с папкой. — Кого они там защищают?

Женщины в очереди переглянулись.

— Нашу республику они защищают, за которую ты голосовала!

— А зачем она нам такая республика с кровью? Вы подумайте, девчонки, обманули нас, поматросили!

Кто-то с улицы крикнул, что пришла машина с гуманитаркой. Очередь мгновенно пришла в движение — женщины выскочили на улицу. Небольшой белый пикап разгружался в соседнем здании с табличкой «Золотой лев». «Православные из Киева машину собрали!» — пронеслось в толпе. Несколько человек, бросив очередь, побежали к раздаче.

Святогорск