СюжетыКультура

Загостились

Литературному музею предписано покинуть историческое здание на Петровке. Но где найдется место для главного храма нашей литературоцентричной культуры?

Этот материал вышел в номере № 80 от 23 июля 2014
Читать
Литературному музею предписано покинуть историческое здание на Петровке. О настоящем и будущем музея говорим с его директором, доктором филологических наук, литературоведом, критиком Дмитрием Петровичем БАКОМ.

16 июля, в день 80-летия Государственного литературного музея, в Музее-заповеднике «Царицыно» открылась уникальная выставка из фондов ГЛМ под названием «Литературный музей: воспоминание о будущем». О настоящем и будущем музея говорим с его директором, доктором филологических наук, литературоведом, критиком Дмитрием Петровичем БАКОМ.

— Почему в Царицыне, а не на родной Петровке?

— Выставка разместилась в 11 огромных залах Большого Царицынского дворца, места у нас оказалось в два с половиной раза больше, чем на Петровке.

— То есть у вас возможностей для экспозиции в два с половиной раза больше, чем позволяет площадь музея?

— Да, у нас всего 400 квадратных метров. Зато за 44 года, пока мы гостили на территории Высоко-Петровского монастыря, адрес Петровка, 28, приобрел символическое звучание…

— Что значит — «гостили»?

— Мы получили предписание до конца года покинуть Петровку.

— Хороший подарок к дню рождения!

— Новое здание, которое нам предоставлено, вполне добротно, но оно никак не может претендовать на роль центральной площадки музея: экспозиционных площадей там еще меньше, чем на Петровке.

— В приветственных речах на юбилейном вечере упоминалось здание в Леонтьевском переулке…

— Это другой дом. Он еще в 2007 году был отведен Литмузею, но из-за каких-то бюрократических препятствий его даже нельзя было оформить в собственность РФ. Сейчас препятствия как будто удалены, но музей как не имел, так и не будет иметь к зданию никакого отношения.

— То есть у крупнейшего литературного музея страны не будет центральной экспозиции?

— Квартирный вопрос в Москве — дело трудное. Он может быть решен, если обретение Литмузеем достойного его здания будет воспринято властью как задача государственная. Что логично в объявленный президентом Всероссийский год литературы. Иначе разговоры о литературоцентричности русской культуры останутся только разговорами. У меня ощущение, что музей может быть возрожден теперь — или никогда. Если это будет сделано, то через несколько лет он станет местом международного культурного паломничества. Если нет — то появится повод для национального позора.

— О каких зданиях идет речь?

— Есть поручение президента — рассмотреть вопрос о выделении дома по адресу: Арбат, 37. Это единственное здание XVIII века, сохранившееся на Арбате. Рядом музей-квартира Пушкина, музей Андрея Белого, аксаковский дом, герценовский дом, остроуховский дом в Трубниковском, лермонтовский дом на Малой Молчановке, а дальше — Цветаева, Гоголь.

— Целая музейная миля, но, похоже, у нас больше забот о золотой миле недвижимости…

— «Дом русской литературы», мы это так называем. Там большинство объектов принадлежит Гослитмузею, но, конечно, мы дружим и с другими музеями.

— К сожалению, у музеев есть проблемы не только квартирные. У коллеги сыну-подростку сделали операцию, мать его навещает, расспрашивает о соседях по палате. Тот рассказывает, и среди прочего говорит, что один из ребят разбил голову во время экскурсии в музее: заснул — и упал. И это не анекдот, скука в музеях — печальная реальность.

— Скука в музеях — понятие относительное. Там не скучно тому, у кого есть ощущение ценности общения с подлинником. Если ощущения подлинника нет, то нет и музея. И это ощущение сейчас сильно размыто, во многом благодаря интернету с его возможностью получить высококачественные копии. То есть все обстоит совсем не так, как во времена Вальтера Беньямина, написавшего свое знаменитое эссе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Это была революционная работа, в ней впервые был поставлен вопрос: что является подлинным музыкальным произведением, какое из его исполнений? И является ли запись, скажем, спектакля его подлинной фиксацией? В случае с литературой дело еще сложнее, ведь музей заведомо вторичен. Даже если сохраняется «чувство ауры», то он проигрывает самой литературе, потому что литература — не визуальна. То есть совершенно не важно, как выглядел Онегин. Тем более вторичны вопросы о том, каким именно пером, на какой бумаге «Евгений Онегин» был написан. Это знания, которые к литературе прямого отношения не имеют. Музей — это модель мира.

— Мир меняется. Как новая концепция музея, которую вы обсуждали в Министерстве культуры, учитывает эти перемены?

— Эта концепция привязана к конкретному Государственному литературному музею. На чем она основана? Во-первых, на том, что литературный музей — это подземный монстр, который сохраняет огромное количество раритетов, но экспонируется всего 1,3%.

— Почему? Это зависит от площадей?

— Не только. Эта цифра не может быть большой, многим музейным предметам противопоказано длительное экспонирование. Эта цифра не может доходить до 40—50%, разумеется, но и такой, как есть, быть не должна. У нынешних помещений музея просто нет возможности вместить большее количество экспонатов.

— Сейчас музей расположен в 20 помещениях. Такое количество их оправданно?

— Так сложилось исторически, музей прирастал новыми зданиями хаотично, малоуправляемо. Наш основатель Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич имел наполеоновские планы — построить огромное здание высотой до неба, окружить его 25 гектарами территории, защищенной от атак с воздуха. Такой музей так и не был создан, и не может быть создан, как не может быть воссоздана российская монархия или допетровская Русь. Все пошло по другому сценарию. Во-первых, в 1941 году от музея были отчуждены 3 миллиона архивных дел, передано в Архивное управление НКВД и затем стали основой коллекции собрания ЦГЛА, ЦГАЛИ, а потом РГАЛИ.

— Почему архивы передали в НКВД?

— Архивное управление было в НКВД. Но напоминаю, НКВД — это Народный комиссариат внутренних дел, страшный смысл аббревиатура приобрела исторически.

В послевоенное время музей стал прирастать усадьбами, мемориальными домами, мемориальными квартирами. Конечно, можно счесть это эклектикой. Но можно думать иначе, что это, наоборот, очень сложная органика. Сейчас, и на этом основана новая концепция, Государственный литературный музей — это единственный музей, думаю, в мире, который может представить развитие литературы от А до Я. При всем почтении к десяткам музеев, посвященных Пушкину, Лермонтову, Толстому и так далее, мой слоган: «Мы — музей истории русской литературы, книжной культуры и чтения». То есть мы можем сделать то, что сделать не может больше никто.

— Но даже в Британском музее, где все хорошо с посещаемостью, на египетские и греческие древности не больно-то ходят, а что же будет у нас, где и так с посещаемостью проблемы?

— Функции музея универсальны. Мы тоже должны стать универсальными: музей-хранилище, музей — научный институт, постоянная экспозиция, место выставок, образовательных, рекреационных программ, куда хочется прийти с семьей в выходной день.

Дело за малым — добиться толку в развитии музея, это очень-очень непросто, и на сегодняшний день сделано гораздо меньше того, что необходимо совершить в будущем. Но мы полны сил и планов. В сентябре открываем в Архиве Шиллера (крупнейшем литературном музее Германии в городе Марбахе) уникальную выставку подлинных фотографий, сделанных во время поездки Чехова на Сахалин в 1890 году, будут встречи и конференции с немецкими музейщиками и филологами, потом выставка переедет в Баденвейлер — город, где прошли последние недели жизни Чехова. Затем отправятся по России и Европе вариации на тему замечательной выставки к 100-летию Александра Вертинского, организованной по инициативе дочери артиста Анастасии Александровны и поддержке Министерства культуры.

— Чем измеряется успех музея?

— Во-первых, информационным резонансом, а это не просто информационный шум. Второе: посещаемость, которая сейчас низка. Цифры, какие мы получим в скором времени, надеюсь, будут другими. Третье: это доходы, внебюджетные средства, которые мы сможем привлечь. И я уверен, что если мы создадим качественный отдел развития, то сможем заняться и деятельностью, смежной с нашими прямыми, профильными занятиями. Есть очень интересные ниши на рынке.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow