СюжетыОбщество

На вранье погорели

Почему опять дымили торфяники в Центральной России. Специальный репортаж из источника смога — тверских болот

Этот материал вышел в номере № 91 от 18 августа 2014
Читать
Почему опять дымили торфяники в Центральной России. Специальный репортаж из источника смога — тверских болот
Изображение

Тверская область уже не задыхается в дыму, но природные пожары еще продолжаются. Сейчас справляться с огнем помогают дожди — они не способны полностью потушить леса и торфяники, но снижают интенсивность горения, облегчая работу тем, кто пытается бороться с огнем.

МЧС продолжает отчитываться о привлеченных к тушению силах и средствах, но ни слова не сообщает о реальных площадях, пройденных огнем. Местные власти радуются, что в этом году огонь не добрался до деревень, но категорически отказываются отвечать на вопросы о том, каких денежных потерь пожары уже стоили области. И те и другие винят в случившемся погоду. Но есть те, кто уверен: пожаров можно было избежать. Для этого чиновникам и эмчеэсовцам необходимо было совершить одно простое действие — перестать врать. Однако на практике это оказалось даже сложнее, чем потушить тысячи гектаров горящего леса и торфа.

— 2 августа поехали в Озерки на разведку. Поняли, что опять горит, позвонили заместителю главы МЧС по Тверской области, — он тогда руководил тушением пожара в районе деревни Редкино, — и просили выделить людей и технику в помощь местной пожарной части и нам. Он сказал, что сильно занят и помочь ничем не может.

Вместе с Михаилом Крейндлиным (руководителем программы «Гринпис» по особо охраняемым природным территориям) и Алексеем Логиновым (добровольцем) едем на горящие заброшенные торфяники рядом с деревней Озерки Конаковского района Тверской области. По дороге Миша и Леша рассказывают историю этого пожара.

Торфяник рядом с Озерками начал гореть еще в апреле. Торф загорался от травяных палов, огонь быстро уходил вглубь — уже в середине весны почвы были сухие из-за малоснежной и теплой зимы. С палами пыталась бороться местная пожарная часть (три человека личного состава, включая начальника гарнизона, и одна пожарная машина 80-х годов производства), на торфяники сил просто не хватало. Пожарные-добровольцы неоднократно сообщали в областное МЧС о пожарах, но там ни признавать, ни тушить их не хотели.

— 4 августа мы привезли из Москвы все пожарные рукава, что у нас были, — 56 штук. Протянули линию от пруда в поселке Андреевское и начали работать. А на следующий день к нам неожиданно приехал «КамАЗ» с 30 эмчеэсовцами из Ногинского спасательного центра. Из оборудования у них с собой была одна мотопомпа и 4 рукава. Мотопомпу запустить так и не смогли. Половина из них оказались «срочниками». Участки, на которых работали добровольцы и спасатели, были рядом. Гринписовцы втроем справились со своим (немного меньшим по размеру) за 13 часов. А вот у эмчеэсовцев возникли проблемы.

— Один — тот, который работал с пожарным стволом, — «поливал морковку». Ну так можно только огород поливать, как он делал, — смеется Миша. — А торф нужно проливать тщательно, в глубину, постоянно перемешивая и разбивая спекшиеся слои. Если лить только сверху, толку не будет… В это время еще четверо за его спиной держали на плечах пожарный рукав! Часть народа праздно шаталась… В итоге в пять часов вечера они собрались и уехали. А ближе к ночи приехала насосная станция. Два следующих дня с ее помощью уже другие бойцы пытались дотушить все тот же участок.


Изображение

Все поселки бывших торфпредприятий очень похожи: малоэтажные, малолюдные, брошенные, с закрытыми детскими садами и школами и скелетом завода где-нибудь на окраине. Проезжаем Радченко, Редкино, Заполок, Изоплит, Озерки… Останавливаемся на берегу одного из выработанных торфяных карьеров за Озерками. Рядом — разрушенная дамба.

— Ее размыло прошлой осенью. Мы неоднократно писали письма муниципальным и областным властям с просьбой ее восстановить. Это не сверхсложная инженерная задача. Это вопрос нескольких «КамАЗов» с грунтом.

Воды в карьере, естественно, почти нет — ушла через промоину.

— С водой здесь этим летом и так большие проблемы. Половина водоемов пересохла из-за жары. То есть тушить нечем.

Накануне нашего приезда прошел небольшой дождь, но от него уже не осталось и следа. Из-под ног при каждом шаге поднимаются облачка мелкой черной сухой торфяной пыли, которая мгновенно забивает глаза, нос и рот и тонким серым слоем оседает на коже.

Торфяные разработки в районе Озерков были брошены, вероятно, еще лет 30 назад. Карьеры постепенно мелеют и зарастают иван-чаем в человеческий рост, кустарником и лиственным лесом. Из-за деревьев, в какую сторону ни посмотри, поднимаются столбы дыма.

Идем проверять очаги, которые добровольцы и МЧС тушили несколько дней назад. С тем, на котором работал «Гринпис», все хорошо. С тем, который тушили спасатели, на первый взгляд — тоже. Но…

— Чувствуешь запах горящего торфа? Значит, надо искать — где-то тлеет.

Оказалось, горит на самой окраине очага, буквально в метре от потушенного.

— Ну ничего удивительного, — резюмирует Миша. — Им либо воды не хватило, либо рабочий день закончился. Обидно только, что вся работа насмарку.

На обратном пути обнаруживаем еще три очага пожара. Два из них — в выросшем на торфянике лесу. Найденные на месте пожара брошенные эмчеэсовцами рукава несем к разрушенной дамбе.

— Можно было бы, конечно, и в пожарную часть завезти (ту, в которой работает всего три человека.З. Б.), но ее руководителя сильно ругали за общение с нами. Лучше просто позвоним и скажем, откуда рукава забрать, — им точно пригодятся.


Основными «поставщиками» дыма для Твери и Московской области в этом году стали два крупных пожара. Оба — на выработанных торфяниках. С пожара в районе деревень Редкино, Радченко и Огурцово Конаковского района Тверской области дым тянуло на Москву. С пожара между поселками Денисово и Восток Калининского района — на Тверь. Пожар в Озерках, конечно, не идет ни в какое сравнение с ними. Но на его примере можно проследить, откуда что берется.

В Центральной России — тысячи квадратных километров брошенных торфяных месторождений. Каждую весну торфяники начинают гореть. Это происходит не только в Тверской, но и в Московской, Калужской, Рязанской, Смоленской, Владимирской, Ярославской областях. И региональные власти везде ведут себя примерно одинаково — категорически отказываются признавать факт пожаров.

А если пожара официально не существует, нет оснований и выделять силы и средства на его тушение.

Зачем скрывать? Во-первых, природные пожары портят статистику Министерства чрезвычайных ситуаций (большинство торфяников — это так называемые земли запаса, а потому находятся в зоне ответственности МЧС, а не Рослесхоза, который занимается только пожарами на землях лесного фонда). В личных беседах сотрудники МЧС подтверждали: внутри ведомства есть неофициальная установка — пожары должны тушить за один день, длящийся пожар — это скандал и повод для лишения премий. А потушить природный пожар за один день практически невозможно.

Во-вторых, и МЧС, и региональные власти как огня боятся слова «торф». Дело в том, что после пожаров 2010 года было принято решение о масштабном обводнении торфяников. Федеральные деньги на обводнение получила только Московская область, которая действительно начала проводить необходимые работы (правда, об их эффективности нужно говорить отдельно). Теперь остальные регионы тоже делают вид, что обводнили. А раз обводнили — значит, торф гореть не может.

В третьих, и местные власти, и региональное руководство МЧС свято верят в то, что торф в природных условиях может самовозгораться (это неправда) и что потушить его невозможно.

В конце мая этого года на тушении торфяников в Гусь-Хрустальном районе Владимирской области мне удалось неофициально пообщаться с руководством областного МЧС. Взрослые мужики при погонах вначале пытались убедить меня в том, что торфяных пожаров, которые я видела своими глазами, в области нет, потом высказали предположение, что очаги тления остались с прошлого года («Что же, их теперь по документам так и тянуть?»), а закончили классическим: «Ну вы же и сами знаете, что торф не тушится».

Да нет же, еще как тушится!


— Как обстановка? Да как обычно! Нагнали кучу людей, техники. Авиация работает. Площади пожаров, как всегда, занижают. Ну и для них что важно? Чтобы дыма не было и чтобы в Москве не переживали. Мы на пожарах в Редкино пытались пускать встречный пал — с криками прибежал какой-то полковник и сказал немедленно тушить, потому что дымит…

Окраина поселка Денисово. Здесь разбила лагерь (или, как они сами называют это, — «табор») одна из групп «Авиалесоохраны». Туристические палатки, сколоченный из досок стол под навесом, костер. В котелке — компот из свежих яблок. Бойцы собирают лопаты, пилы и мотопомпы. Через полчаса за ними прилетит вертолет, который доставит их на отдаленный участок болота Оршинский мох.

К моменту развала Союза «Авиа-лесоохрана» была мощной организацией с десятками баз по стране. В пожароопасный период сотрудники ведомства несколько раз в день вылетали на авиапатрулирование для того, чтобы была возможность тушить пожары сразу после их возникновения — не дожидаясь, пока огонь охватит огромные площади. В 90-е «Авиалесоохрану» перестали нормально финансировать. В 2007-м, с вступлением в силу нового Лесного кодекса, региональные базы переподчинили субъектам Федерации, и ведомство фактически осталось и без людей, и без техники. Опомнились только после катастрофических пожаров 2010 года. В 2011 году был создан федеральный резерв «Авиалесоохраны», который перебрасывают в те регионы, где горит особенно сильно. В Тверской области сейчас находится 42 человека. Остальные несколько сотен — на пожарах в Якутии.

Спрашиваю о том, как складываются отношения с МЧС.

— Ну руководят тушением они, как и всегда. Советоваться с нами не очень любят. Тем более у нас и подходы к тушению разные. Они до сих пор на своих картах пожары рисуют достаточно абстрактно. Загоняют туда людей, технику и пытаются все это залить водой. А нам кромка нужна. Кромка в тушении пожара — это главное. Погасишь ее, и огонь дальше уже не пойдет.

Неоднозначно и с авиацией. Дело в том, что сбросы воды с самолетов и вертолетов — это не основное средство тушения (основное, как говорит «Авиалесоохрана», — лопата, топор и поляска). А кроме того, еще и опасное — для тех, кто работает на земле. Особенно когда те, кто тушит пожар, не знают о том, где и когда будут производиться сбросы.

— Как не ставили в известность о работе авиации, так и не ставят. Да и с самолета ведь нужно еще попасть в правильное место. Не на кромку — если попадают прямо на нее, угли, горящие ветки и трава разлетаются во все стороны и могут создать еще один очаг пожара. Лить нужно перед кромкой — чтобы огонь дальше не пошел.

Работу самолета-амфибии Бе-200 и Ил-76 называют не иначе, как «показухой» — что толку лить много воды туда, куда не надо. К тому же еще и очень дорогой.

— Час работы этих самолетов — около 400—500 тысяч. Тех денег, которые они уже потратили, хватило бы на год работы 5—6 наших авиабаз!


Оперативный штаб МЧС разбит во дворе школы поселка Орша. Шесть штабных машин, десяток биотуалетов, большие армейские палатки. Все суетятся — ждут губернатора области Андрея Шевелева и замминистра МЧС Александра Чуприяна: они вот-вот должны вернуться с авиаоблета и провести совещание.

— Вы говорите, что в области действует всего три пожара, но я сама видела вчера как минимум три очага, которых нет на вашей карте…

Сотрудник пресс-службы хмурится, но отвечает.

— А что вы считаете очагами? Мы же не можем каждую горящую кочку считать за пожар… Три — это наша официальная информация, понимаете? Сказали три, значит, три. И незачем людей пугать.

После короткого закрытого совещания чиновники, наконец, выходят из штабной палатки к журналистам.

— Воздушная разведка показала, что даже несмотря на то, что на нашем небосклоне появились тучи и прошел небольшой дождичек, в некоторых местах подстилка продолжает гореть открытым огнем, — начинает Александр Чуприян. — Поэтому главная задача — продолжение наступательного натиска, прорыва, действий всех группировок, как воздушной, так и наземной. Чем мы сейчас и занимаемся.

— Какие прогнозы? — спрашивают местные журналисты.

— Хорошо бы было, конечно, послушать Росгидромет на эту тему, — пытается шутить замминистра МЧС, но вдруг становится очень серьезен. — Прогноз один — победа. Других прогнозов у МЧС России не существует.

Пытаюсь уточнить у губернатора Шевелева, почему в области сложилась такая ситуация с пожарами, учитывая, что жара стояла во всем центральном округе, да и необводненных торфяников во всех регионах немало.

— Необводненных торфяников в области нет! И торфяники у нас не горят! Это подстилка на удаленных местах горит… Даже не на торфяных картах. Торфяные карты — они все на учете, и там специальные силы и средства работают ежегодно.

По словам губернатора, торфяники обводнили еще в 70—80-е, а область теперь только «вынуждена помогать там, где это в 80-е не было доделано». От ответа на вопрос, сколько уже стоили области пожары, Андрей Шевелев уходит.


Выгоревшее бурое поле. По границам — пожелтевший лес. Это сектор № 1 (в терминологии МЧС) пожара рядом с Редкино, дым от которого чуть не дошел до Москвы. Об обстановке журналистам докладывает замначальника главного управления МЧС Тверской области полковник Дмитриев.

— Здесь 29 июля произошел природный пожар с переходом в верховой. Огонь угрожал зверохозяйству, в котором 127 тысяч голов норки. Слаженными действиями пожарной охраны и администрации объекта удалось избежать перехода огня на зверохозяйство. Гибели норок не допущено. Пожар ушел в болото, где мы вступили с ним в схватку. К тушению пожара было привлечено больше тысячи человек… Здесь работали 14 авиационных бортов, в том числе Бе-200 и Ил-76. Проделана огромная работа. Сейчас ведется дежурство на всех секторах тушения пожара.

Журналисты, посмотрев на мобильном телефоне полковника видео верхового пожара, постепенно теряют к Дмитриеву интерес. Теперь с ним можно поговорить нормально — не как с героическим спасителем норок, а как с просто очень уставшим от всего происходящего человеком.

— Когда у вас последний раз был выходной?

— В начале июля.

— Когда начали гореть торфяники? Ведь наверняка задолго до введения режима ЧС.

— Скажу вам так. Траву мы начали тушить еще в феврале.

— Что будет, если жара вернется?

— Думаю, вы и сами понимаете. Водоемы попересыхали. Мы тоже из них воды много выкачали. Надо торфяники обводнять. Без этого никак.


Главное управление МЧС по Тверской области не публикует данных о площадях, пройденных огнем на территории области. Максимум — ссылается на данные «Авиалесоохраны» о количестве возгораний на «чужих» для МЧС землях лесного фонда. То есть без учета торфяников. По данным Рослесхоза, только на землях лесного фонда за время пожаров выгорело больше 4300 гектаров. Сколько гектаров торфяников горело — похоже, самая главная «военная тайна» чиновников.

Только руководитель лесной программы «Гринпис» Алексей Ярошенко пообещал, что, когда пожары закончатся, экологи обязательно займутся самостоятельным подсчетом площадей — на спутниковых снимках все отлично видно.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow