Префектура — первое завоевание восставших. Рано утром 19 августа две с лишним тысячи полицейских захватили огромный дом с закрытым двором. К ним стали присоединяться бойцы FFI* — например, еврей Лейба — и все, кто осмелился восстать против фашистов.

В августе 1944-го в столице таких уже несколько десятков тысяч.

19 августа 2014-го на церемонию, посвященную юбилею освобождения префектуры, смог прийти только один участник событий — Давид Лейба. Ему девяносто, он в Сопротивлении с 1943 года…

Париж не очень сопротивлялся в течение четырех лет оккупации. 14 июня 1940-го немцы прошли мимо Триумфальной арки по Елисейским Полям к площади Согласия. Над городом повисли фашистские флаги. Париж предварительно объявил себя «открытым городом» и тем спас и себя, и многих своих жителей, и свой образ жизни.

И сопротивлялся. По-своему.

«Все старались получше одеться, пошикарнее, подчас совсем броско и пестро; у большинства женщин были сапоги и туфли на деревянной подошве, и они, как кастаньетами, отбивали по улице шаг, — вспоминает русская эмигрантка Нина Алексеевна Кривошеина в своей книге «Четыре трети нашей жизни»**. — Театры, кино — все было переполнено — ведь это Париж, и парижский шик и темп не умрут из-за того, что по Парижу с жадными лицами шляются les Fridolins! Это название из песенки, которую пела солдатня: «Derheitere Fridolin» — «Веселый Фридолин».

Кабаре, рестораны, кафе, кино, музеи, газеты, ипподром Лонгшам — все работало, как обычно, и даже с перевыполнением плана.

Был еще Зимний Велодром (Vel’ d’Hiv), куда в июле 1942 года — перед отправкой в лагеря — свезли 13 152 человек из числа «еврейского населения». Из них — 4115 детей (ни один ребенок потом не выжил).

Были и другие облавы.

Давид Лейба потерял почти всю семью. Маму забрали из их квартиры в парижском районе Менильмонтан 25 сентября 1942-го:

— В тот день мама подарила мне жизнь второй раз. Когда в дверь постучали, она меня затолкала под кровать… Перед уходом она хотела переодеться, но ей сказали, что выйти нужно ненадолго и скоро она вернется домой. Больше я ее не видел…

В начале 43-го Давид Лейба прибился к Сопротивлению.

Но для большинства в городе обычная жизнь продолжалась. Для немцев — сверх-обычная. Комендатура Парижа с июля 1940-го выпускала Der Deutsche Wegleiterfur Paris («Немецкий гид в Париже») — красочное издание, выходившее два раза в месяц. Рекомендации (выставки, концерты), исторические экскурсы, отзывы посетителей, реклама французских предприятий и магазинов. Журнал был must have (или, как там это будет по-немецки) для любого солдата Третьего рейха, которому выпало счастье нести службу в Париже. Счастье трудно было с чем-то сравнить — все-таки сидеть в кафе на бульваре Себастополь лучше, чем лежать в окопе под Севастополем. В Париже было безопасно, в Париже было весело. В парижских кабаре жизнь била ключом из шампанского: здесь выпивали 47 тысяч бутылок в месяц***.

Парижанам шампанского доставалось меньше — и доставалось оно, конечно, не всем. Простое вино трудно было раздобыть. Ввели карточки на хлеб, на масло, на сахар. На дверях магазинов появились вывески «Нет шоколада», «Нет крольчатины»…

Не было топлива — и в городе появилось два миллиона велосипедов. Сновали туда-обратно велотакси и конные повозки. Но куда бы ты ни ехал, желательно было объезжать десятой дорогой фашистские административные здания — Hotel Meurice на улице Риволи, где обитал комендант Большого Парижа, Hotel Grillon на площади Согласия, где заседал военный губернатор, четыре адреса, где располагались бюро гестапо… Немцы заняли все знаковые для французской истории здания — в Люксембургском дворце (Сенат) заседала служба трех родов войск вермахта, в Бурбонском дворце (Национальная ассамблея) устроилась администрация Большого Парижа, в Доме инвалидов — Генштаб, в Военной академии были немецкие казармы…

На Бурбонском дворце все время висел огромный транспарант: «Немецкая армия побеждает на всех фронтах». Всюду стояли дорожные указатели на немецком.

То, что немцы хозяйничали в городе, трудно было перенести даже тем, кто считал политику Петэна спасительной для Франции. И с каждым месяцем переносить становилось все труднее. Но стиснув зубы, переносили. Некоторые — даже неплохо. Кто-то делал состояние на черном рынке. Кто-то строчил передовицы в немецком духе. А где-то рядом вели параллельную жизнь бойцы Сопротивления. О том, как им было одиноко, спокойно рассказывает подпольщик Жан-Пьер Мельвиль в своей «Армии теней» (1969). В фильме есть сцена — главный герой Филипп Жардье (Лино Вентура), вынужденный на время скрыться в Лондоне, во время бомбежки забегает в какой-то клуб и видит там десятки танцующих молодых людей в военной форме — и парней, и девушек.

В это же время его город танцевал под чужую дудку.

23 декабря 1940-го в Париже расстреляли Жака Босержана, это была первая казнь оккупации. Босержан не успел стать бойцом Сопротивления, но сделался его героем — под страхом смерти он не выдал имя друга, ударившего ножом пьяного немца, приставшего к девушке.

— Наша сеть Сопротивления называлась «Шестой колонной», — рассказывает Давид Лейба. — Я действовал в основном в Париже — прятал людей, перевозил их в безопасные места. И еврейские семьи, и подпольщиков. В Ницце один наш сотрудник из префектуры сделал мне фальшивые документы. Я выбрал себе имя Даниэль и фамилию Лёба (Lebas). Это исконно французская, бретонская фамилия. И очень похожа на мою — Лейба (Leiba). (Смеется.) Боялся запутаться при допросе. Я до сих пор живу с этим nom de guerre. И все зовут меня Даниэлем.

У режиссера Мельвиля — тоже военная фамилия. И у генерала Леклерка, пришедшего со своей бронетанковой дивизией освобождать Париж вечером 24 августа…

Но парижане поднялись до прихода регулярных войск.

10 августа начались забастовки.

Сначала забастовали железнодорожники, на следующий день — работники метро, 13-го — жандармы, 15-го — полиция, 16-го — почта… Настроение в городе сразу изменилось. Вспоминает Нина Кривошеина:

«Понемногу нормальная жизнь в Париже замерла — ждали, вот-вот сбудется; говорили, что все в городе заминировано немцами — и мосты, и водопровод, и даже Нотр-Дам; словом, положение такое, что если немцы этого захотят, от Парижа останутся одни развалины, а куда бежать? Но парижане, как-то внезапно и дружно, взяли и изменились — переменили образ жизни, стали любезными, с открытыми лицами друг с другом разговаривали. Внезапно наступило иное царство: все друг друга любили, весело подмигивали — на улицах Парижа вдруг стало весело!»

18-го состоялась всеобщая забастовка. По городу расклеены призывы к вооруженному восстанию. Подпись — полковник Роль-Танги, командующий FFI в Парижском регионе. Именем де Голля. Рано утром 19-го — согласно плану, составленному еще 14-го, — полицейские захватили префектуру и арестовали префекта. Впервые за четыре с лишним года над городом показался французский флаг.

Даниэля Лёба в это утро послали оборонять «Бастилию».

— Немцы хорошо охраняли центральную телефонную станцию на улице des Archives. Но они не знали, что в метро есть отдельная телефонная сеть. Центр управления находился на станции «Бастилия». Меня в числе прочих отправили ее охранять. В полдень раздался звонок отсюда, из префектуры — им нужно было больше людей, чтобы обороняться. Мы добрались сюда по тоннелям метро.

После подкрепления восставшие смогли занять все окна в огромном здании, которое ни в коем случае нельзя было отдавать назад. Немцы так и не предприняли серьезных попыток штурма. В следующие дни парижане занимают мэрию города и мэрии округов. На зданиях водружают по 4 флага — французский, американский, советский, британский. 21 августа парижане взялись за любимое занятие — сооружение баррикад. Работают дети («новые Гавроши»), работают женщины… Построили шестьсот баррикад по всему городу.

Префектура уже надежно защищена, Даниэль Лёба ночует в здании, а целые дни проводит в городе — он участник группы, которой поручено арестовывать коллаборационистов. В перерывах между арестами Лёба занимается добычей продовольствия.

К 23 августа половина города свободна, но долго держаться восставшие не могут. Отправили своего человека к наступавшим в пригородах войскам. Генерал Леклерк, вопреки планам американского командования, которое хотело обойти Париж стороной, повел свою 2-ю бронетанковую дивизию на город. Американский генерал Джероу был в бешенстве: Леклерк нарушил субординацию. Но Эйзенхауэр сдался на уговоры французов и послал в подкрепление дивизии Леклерка 4-ю пехотную дивизию армии США. 15 тысяч бойцов Леклерка прибыли в Париж вечером 24-го, 15 тысяч американцев — на следующий день. У союзников 5000 машин, из них — 400 танков «Шерман». У немцев — 20 тысяч бойцов и 20 танков.

В ночь с 24-го на 25-е свежеиспеченный комендант Большого Парижа фон Хольтиц получает от Гитлера приказ уничтожить город.

Гитлер коротко посетил Париж два раза, 18 и 23 июня 1940 года, и не полюбил его. Во время второй вылазки галопом по Европам осмотрел основные достопримечательности. Почему-то решил не заходить в Пантеон. Долго стоял перед могилой Наполеона в Доме инвалидов. Фотографировался на фоне Эйфелевой башни.

24 и 25 августа 44-го Гитлер повторил приказ об уничтожении города девять раз. К счастью, фон Хольтиц не подчинился ни разу. Гитлер, говорят, негодовал.

Днем 26-го де Голль идет с парадом от Триумфальной арки по Елисейским Полям. Сотни тысяч на улице. Жандармы с трудом сдерживают женщин, которые рвутся потрогать освободителей. В танкистов летят букеты. На следующий день «Юманите» напишет, что «героизм французского народа отвоевал стране место в ряду великих держав». На второй полосе есть заметка про советских бойцов: «Идет группа, в которой не смолкают крики радости <…> и гордости за Францию — это бывшие советские военнопленные, узнавшие ужас немецких лагерей, бежавшие и принявшие участие в движениях Сопротивления. <…> Красное знамя публика встретила с восторгом. Раздались возгласы: «Слава русским! Слава Советскому Союзу! Слава Красной Армии!» <…> Группа с советским флагом направилась к мэрии. При приближени к Тюильири бандиты из Пятой Колонны начали стрелять в наших советских братьев. Выстрелы велись со стороны домов, все еще занимаемых «бошами». Толпа смешалась. С восхитительным хладнокровием советские военнопленные, гордо подняв красное знамя <…> свернули на примыкающие улицы…»

Чуть позже немцы, засевшие на верхних этажах домов у Нотр-Дама, обстреляли толпу, когда в собор после парада вошел де Голль. В тот же вечер самолеты люфтваффе бомбили город и пригороды. Около двухсот человек погибли, девятьсот были ранены. Даже в августе 44-го освобождение досталось Парижу дорого. Тысяча убитых среди подпольщиков и полицейских, 156 — в дивизии Леклерка, 582 гражданских. Немцы потеряли 3200 человек.

— В один из дней мы с моей «пятеркой» отправились добывать пропитание, — вспоминает Даниэль Лёба. — Поехали на правый берег, на улицу Фобур Сен-Антуан, в булочную. И увидели, как во дворе случайно столкнулись нос к носу француз и немец, который там прятался. Француз начал с ним драться. Повалил немца на землю. Подбежала наша группа, другие люди. Немец не сопротивлялся. Не было никакой необходимости стрелять. Но мой приятель — хотя какой он приятель — снял винтовку и выстрелил немцу в голову… У меня был револьвер в руке, и, клянусь, я чуть не убил этого приятеля… У меня до сих пор это стоит перед глазами. Раздробленный череп… А мы могли просто взять этого немца в плен…

А немцы перед отступлением расстреливали пленных подпольщиков. 24 августа в газете Ce Soir появилось страшное фото. У стен форта де Роменвилль лежат одиннадцать человек: десять мужчин и женщина. Двое — он и она — умирали, обнявшись.

Немцы прощались с Городом Света и решили ничего после себя не оставлять.

26-го, в день освобождения города, из печати должен был выйти очередной, 103-й номер «Немецкого гида в Париже». Многие материалы были уже готовы. Но форс-мажорные обстоятельства не позволили журналу дойти до читателя.

*Forces franсaises de l’interieur (FFI) — Французские внутренние силы, образованы 1 февраля 1944 года в результате объединения главных военных группировок Сопротивления. ** По мотивам книги в 1999 году сняли фильм «Восток-Запад». *** Средняя цифра. Источник — Le Point-Historia, №7, 2002, специальное издание — «100 общепринятых взглядов на Вторую мировую войну».

P.S.После освобождения Парижа Даниэль Лейба примкнул к американской армии и провоевал до мая 45-го. После войны работал велокурьером, потом открыл магазинчик обуви (продолжил семейную традицию)… Он все так же живет в Париже. Трое детей, семеро внуков, пятеро правнуков. Сегодня на церемонию в префектуру с ним приехали дочка и внук.

— И все-таки нас из этого здания выгнали очень невежливо, — говорит он. — 25-го вечером громкоговоритель попросил всех, кто не имеет отношения к полиции, покинуть помещение. Не слишком они с нами церемонились, а? (Улыбается.) Могли бы дать время на спокойные сборы. И попрощаться более уважительно. Все-таки мы здесь прожили не такие легкие дни.

Париж помнит эти дни. Если вы внимательно гуляете по городу, имена погибших освободителей сопровождают вас повсюду.