Хорошо бродить по дворам Москвы, где тебя не ждут, Где сгребают кучи сухой листвы, но еще не жгут. Не держа обид, не прося тепла — обожди, отсрочь… Золотая осень уже прошла, холодает в ночь. Миновать задумчиво пару школ или хоть одну. Хорошо бы кто-то играл в футбол или хоть в войну. Золотистый день, золотистый свет, пополудни шесть — Ничего бы, кажется, лучше нет. А впрочем, есть.

Хорошо в такой золотой Москве, в золотой листве, Потерять работу, а лучше две, или сразу все. Это грустно в дождь, это страшно в снег, а в такой-то час Хорошо уйти и оставить всех выживать без вас. И пускай галдят, набирая прыть, обсуждая месть… Ничего свободней не может быть. А впрочем, есть.

Уж чего бы лучше в такой Москве, после стольких нег, Потерять тебя, потерять совсем, потерять навек, Чтобы общий рай не тащить с собой, не вести хотя б На раздрай, на панику, на убой, вообще в октябрь. Растерять тебя, как листву и цвет, отрясти, отцвесть — Ничего честнее и слаще нет. А впрочем, есть.

До чего бы сладко пройти маршрут — без слез, без фраз, — Никому не сказав, что проходишь тут в последний раз, Что назавтра вылет, прости-прощай, чемодан-вокзал, Доживай как хочешь, родимый край, я все сказал. Упивайся гнилью, тони в снегу. Отдам врагу. Большей радости выдумать не могу. А нет, могу.

Хорошо б, раздав и любовь, и город, и стыд, и труд, Умереть за час до того, как холод сползет на пруд, До того, как в страхе затмится разум, утрется честь, Чтоб на пике счастья лишиться разом всего, что есть, И оставить прочим дожди и гнилость, распад и гнусь… Но боюсь представить такую милость. Просить боюсь.