СюжетыКультура

От Союза остался Юз

Иосифу Ефимовичу (Юзу) АЛЕШКОВСКОМУ — 85!

Этот материал вышел в номере № 106 от 22 сентября 2014
Читать
Иосифу Ефимовичу (Юзу) АЛЕШКОВСКОМУ — 85!
Изображение

Кроме полезности чтение Алешковского сулит народу и необыкновенную приятность. Он — свой! Он изъясняется простым и понятным, без всяких там лизингов, языком с любезным нашим людям частым употреблением крепких словечек и лихих конструкций. Даже если в современных изданиях Юза на родине будет больше многоточий, чем слов, наш народ-языкотворец сам вставит что и куда надо. Тогда книги Алешковского еще и займут место любимых с детства, но почти исчезнувших книжек-раскрасок, в которых каждый, к кому они попали в руки, — полноправный соавтор.

Кстати, как выяснилось, его книги можно дописывать. Что он только что показал сам, дописав и местами переписав своего знаменитого «Николая Николаевича». И продемонстрировал неувядающее писательское мастерство. И новое издание НН выходит! В московском издательстве «Пробел-2000» — причем без пробелов и непосредственно к юбилею автора!

Но самое удивительное и с трудом представимое во всем этом вот что: 21 сентября Алешковскому исполняется 85 лет. «Все лгут календари»?

Олег ХЛЕБНИКОВ

P.S.Ни … себе — 85! Поздравляем … … … желаем … … … здоровья, и чтоб … всех … всегда! (А «хер» зря убрали: это как «аз» — буква русского алфавита. — Прим. корректора)

Опыты на герое

Из послесловия к новому изданию «Николая Николаевича», переписанному и дополненному автором — Юзом Алешковским

Не знаю, есть ли в истории литературы еще такой случай. Да, конечно, многие классики по 20 лет мурыжили свои сочинения. Переписывали, дописывали, шлифовали, полировали.

Но вот такой случай — казус нового «Николая Николаевича», — мне кажется явлением в литературе исключительным. Переписано автором блестящее, стопроцентно состоявшееся произведение, изданное на многих языках, имевшее огромный успех, для многих — главное произведение Юза Алешковского. Произведение, в котором он впервые предъявил читателям свой стиль повествования и мышления, свой метод, свою философию жизни и одного из самых дорогих его сердцу героев. Монолог-исповедь бывшего вора-карманника Николая Николаевича (ставшего донором спермы для научных опытов, равных которым не было в истории биологии. — О. Ш.) по страсти и по стилю потрясает с первых фраз. В этом мини-романе Юз впервые заговорил своим неповторимым языком, а читатель впервые окунулся в эту стихию свободы слова — не только в политическом, а в методологическом и даже метафизическом смысле. Именно язык, как написал в свое время Бродский, оказывается не инструментом, а главным героем прозы Алешковского. Живой, богатый, новаторский, невероятно емкий язык.

Повествование обладает свойством шедевра — головокружительными перескоками с одного пика победы над невыразимостью экзистенциальной тоски или абсурдности жизни — на безымянную высоту, отбитую здравым смыслом у коллективного бестолкового.

Особого внимания заслуживает возрождение Алешковским похороненной под грубыми и уродливыми крокодиловыми памфлетами и хамскими карикатурами, характерными для сатиры и юмора советского периода, — традиции русского «смеха сквозь слезы». Юзово остроумие и его редкостная сердобольность в так называемый «дописьменный период» его творчества оттачивались в точности словоупотребления при сочинении им песен и расцветали в подлинных перлах его афоризмов. НН оказался первым в череде потрясающих основы соцреализма и соцпоцмодернизма — неподцензурных и нецензурных памятников литературы русского застоя. Так же, как и в ерофеевском шедевре, в НН и автору, и читателю — «и больно, и смешно», смех и восторг — самая лучшая форма для усвоения горестного содержания. Осмеяние — лучший способ борьбы со злом, целительный для тела и очистительный для души.

С годами стало очевидно, что, несмотря на многотомное и блестящее творчество Алешковского «за отчетный период», то есть от НН-1 и до настоящего времени, — НН продолжает жить в Юзовом сознании. Он персистирует, как возбудитель хронического заболевания. Он часть Юзова существа.

Юз верит в НН. Доверяет его воображаемой реакции на бытие. В свое время он добыл НН из очень глубоких слоев безвоздушного пространства советского инобытия, как некое очень полезное ископаемое, а потому обновить роман — значит добыть реакции НН на новые вызовы безбожной комедии нашей жизни. В девственной, но здравой башке НН постоянно осуществляется синтез. Каша в его голове — это то, что получается от совместного бурления навязываемых советской пропагандой штампов, кулуарных разговоров в полуподпольной лаборатории, уроков мудрости жизни от старшего товарища — международного урки, литературы, прочитанной в процессе дрочки на благо науки и его собственного природного нравственного чутья.

И потому особенно велик соблазн пустить НН по новому кругу бытия в небытии. Уже в многотомнике, изданном в России, Юз чуть-чуть дописал НН, уже 20 с лишним лет назад НН стал ему мал. И вот теперь — нет, Юз не замахнулся на НН-2, на НН в иной исторической эпохе. Он просто фантастическим образом пропустил в прежние обстоятельства места и времени — новые знания.

НН прошел краткий курс повышения квалификации, а Юз предъявил нам свое, авторское новое прочтение. Прочтение удалось запечатлеть то ли поверх, то ли рука об руку с исходным образом. Юз продемонстрировал нам результат интереснейшего эксперимента: литературный герой оказался матрицей, подходящей для многоразовой процедуры осмысления и преодоления бытия.

Николай Николаевич — архетип. Как и Дон Кихот, над которым он сам плакал три недели. Его адаптационные способности безграничны, но при этом в нем нет ни тени вульгарного приспособленчества. Он органически неспособен ссучиться. Расширение его возможностей никак не сопряжено с падением. Ему так или иначе присуща норма, с высоты которой он брезгует, не доверяет, сторонится, сочувствует или, как в случае Влады Юрьевны, — благоговеет перед тайной совершенства.

Исходный НН потряс в свое время, кроме всего прочего, скоростью авторской мысли. Фразы были короткие и при этом невероятно емкие. Между словами зияли и сияли бездны сжатого смысла.

Теперь Юз создал «расширения». Прикоснувшись своей рукой к этому произведению снова, он словно на интерактивном экране добывает новый урожай — уточнение и размножение смыслов. НН остается самим собой. Он — матрица. Здоровое начало. Человек, который звучит гордо, даже будучи использованным в качестве подопытного существа наукой, советской властью, властью тьмы и волей автора. В расширенном варианте НН в еще большей степени представляется собирательным образом здравомыслящего, не окончательно испорченного, всенародного доброго молодца, который через все завалы советского экзистенциального бреда, похоже, все-таки выбирается на сушу труднодоступного пайка нормального существования на свете — прочь от коллективного безумия, прочь даже от взрастивших его интеллект ученых — в тихую гавань любви и мирного созидания. (Не так же ли поступил и сам автор, когда свалил, по существу, не в Америку, а в частную жизнь, продлив ее вдали от суетной молвы, — на радость себе, семье, читателям и друзьям?)

После временного якобы повзросления человечества мы сейчас как будто бы опять становимся свидетелями и участниками, и жертвами, конечно, ситуации, когда ничто, никакие знания-образования-умения не помогут, и только нравственное чутье, звериная врожденная благонамеренность смогут или не смогут уберечь нас от погибели.

А вот Николай Николаевич слинял-таки от навязанного ему способа существования белковых тел. Господь создал прекрасный мир. С тех пор он только портится и уже изрядно преуспел в этом. Его надо починять, желательно своими руками. Николай Николаевич не только перестал воровать и не впрягается в ярмо рабского труда — он пошел дальше интеллигенции по пути избавления от иллюзий дьявольской мании величия. Он становится человеком, который намерен звучать гордо и при том — нефальшиво.

Ольга ШАМБОРАНТ

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow