Маленькая революция может снова прийтись в России на октябрь, на седьмое число, когда Госдума рассмотрит в первом чтении законопроект о компенсации из федерального бюджета для лиц, пострадавших от неправосудных решений иностранных судов. Тогда закрепление в нормах закона найдет следующая конструкция: священным признается право частной собственности самых богатых и влиятельных россиян, и это право будет защищено за счет денег всех остальных граждан страны.
Автор законопроекта — депутат Госдумы от «Единой России» Владимир Поневежский. Мне кажется, что текст он писал сам. Потому что всю свою долгую карьеру до избрания в Госдуму Поневежский провел в органах прокуратуры, а законопроект по степени юридической грамотности в среднем соответствует какому-нибудь постановлению об отказе в возбуждении уголовного дела. Мне искренне жаль профессиональных юристов, которые, безусловно, остались еще в аппарате Госдумы и правительства. Только острая политическая необходимость могла заставить их дать положительные заключения на этот закон. Правительство поначалу вообще дало отрицательный отзыв, но переписало его, когда выяснилось, что сторонником принятия законопроекта является премьер-министр. Что вообще уже дико, потому что он на самом деле юрист. Допускаю, что не читал, но одобряет.
Первый план политической реальности кажется очевидным. Общественность мгновенно окрестила проект Поневежского «законом Ротенберга» — у друга президента, попавшего во все санкционные списки Запада, недавно арестовали элитную недвижимость в Италии. И он, думается, не последний среди людей, вхожих на встречи учредителей кооператива «Озеро». Да и среди их обслуги, обслуживающей с пользой для себя теневые финансовые потоки, осуществляющей рейдерские захваты и выносящей в их интересах неправосудные судебные решения. И вот для всей этой братии бюджет Российской Федерации становится страховой компанией, покрывающей ущерб от расставания с их активами, авуарами и резиденциями в уютных уголках Европы. Это ж какая перспектива: украл — вывел деньги на Запад — попал под санкции — легализовал награбленное из российского бюджета через российский суд. Схема настолько примитивная и наглая, что не вызывает ничего, кроме нефильтрованной ненависти.
Мне кажется, что эта заряженность на социальный взрыв открывает второй план политической реальности. Законопроект станет маркером, по отношению к которому элиту можно будет делить на «свой–чужой». Свой — это значит: за компенсацию убытков элиты за счет граждан. Если против — то чужой. Показательно, что в ходе «нулевого чтения» проект Поневежского поддержали только представители «Единой России» — партии известно кого и кого еще. Интересно посмотреть, найдут ли в себе силы формально оппозиционные депутаты 7 октября, когда им придется голосовать. А если не найдут — то как они объяснят это своим избирателям. Тема про очередной ответ Западу не пройдет — у избирателя нет активов за рубежом, это он знает вполне твердо.
Третий пласт политической реальности — самый интригующий. «Закон Ротенберга» бросает вызов и лично Владимиру Путину. Если президент не остановит его принятие и подпишет, то он не сможет больше считаться лидером всех россиян. Слишком очевидно противоречие между интересами граждан и потенциальных бенефициаров законопроекта. Но если президент скрыто или публично тормознет проект, то нехорошие вопросы возникнут уже у элиты. Да, у «ротенбергов» есть сильные юристы, которые объяснят, что в мусорный бак отправилась филькина грамота, но в публичном пространстве все будет выглядеть иначе: президент сдает свой ближний круг!
В общем, законопроект настолько противоречивый, безграмотный и опасный, что само его появление на свет четко диагностирует хаос и смятение, охватившее элиту. Эти парни даже не могут написать нормальный закон, чтобы защитить собственные экономические интересы, — приходится проталкивать всякую муть. Проблема в том, что именно в такой политической реальности она может реально работать. Но объявляя войну обитателям хижин, владельцы дворцов сильно рискуют. Революции в России начинаются в октябре…
Алексей ПОЛУХИН
Вадим КЛЮВГАНТ, адвокат:
— Закон — это не всякий текст с таким названием, принятый Госдумой, утвержденный Советом Федерации и подписанный президентом. Закон должен соответствовать критерию правовой определенности, а это значит — исключать всякую возможность двойного толкования и непредсказуемого применения. Он также должен соответствовать фундаментальным гарантиям, принципам и нормам Конституции и международного права. Иначе он, во-первых, будет неправовым, неконституционным, то есть — не подлежащим применению, и во-вторых, нормально работать не будет. Было бы хорошо, если бы законодатели об этом знали и помнили, в том числе и в случае с этим законопроектом.
Например, законопроект говорит о «заведомой неправосудности» решений, принятых иностранным судом. Эта «заведомая неправосудность», насколько можно понять, усматривается в нарушении компетенции российского правосудия. Но, во-первых, вынесение заведомо неправосудного решения по российскому уголовному законодательству — преступление. То есть авторы законопроекта фактически предлагают назвать иностранных судей преступниками только за то, что они рассмотрели какое-то дело и вынесли по нему какое-то решение. Во-вторых, заведомая неправосудность решения означает, что судья, осознавая незаконность своего решения, умышленно принимает его из каких-то преступных побуждений. Эту заведомость, следовательно, надо в каждом случае доказать, а не просто огульно продекларировать нормой закона другой страны. В-третьих, из Конституции РФ вовсе не следует, что права гражданина или юридического лица могут быть защищены только российским судом.
Конституционная норма предусматривает право каждого на рассмотрение его дела судом, созданным в соответствии с законом. На этом основании законодательством установлены правила подведомственности и подсудности разных категорий дел разным судам на территории РФ, чтобы исключить создание специальных «судилищ» для каких-то особых случаев. Существует множество ситуаций, при которых дела с участием российских граждан, споры об их имуществе рассматриваются в других государствах, и наоборот — в России рассматриваются «иностранные» дела. Например, в российском уголовном праве есть нормы, определяющие, в каких случаях деяние, совершенное за пределами России, подследственно российским следственным органам, подсудно российским судам и подлежит рассмотрению по российскому закону. Кстати, в последнее время такие дела активно расследуются и рассматриваются — особенно связанные с Украиной.
С гражданскими правоотношениями еще сложнее. Во-первых, Гражданский кодекс РФ прямо предусматривает прямое и непосредственное применение норм международного права и, более того, их верховенство по отношению к нормам российского гражданского права. Во-вторых, стороны сделки имеют право самостоятельно определить, в какой юрисдикции и по какому закону они хотят разрешить свой спор. И мы видим, как активно пользуются этим правом российские бизнесмены, которые все чаще предпочитают судиться друг с другом не в России. Поэтому конструкция «заведомой неправосудности», установленная законопроектом, — нечто, не имеющее ничего общего с общепринятой юридической теорией и практикой.
Любой суд в любой стране, как только в него поступают материалы дела, прежде всего рассматривает вопрос о том, находится ли оно в его юрисдикции, то есть — полномочен ли он разрешить это дело. Не надо думать, что иностранные или международные суды только и мечтают о том, чтобы разбирать российские дела. Напротив, они довольно часто в этом отказывают, и уж совсем обычным является длительный спор именно по вопросу о юрисдикции и принятие судом отдельного решения об этом еще до рассмотрения дела по существу.
Взаимосвязь между историей с нынешними санкциями и обсуждаемым законопроектом я вообще не могу найти, если рассуждать с позиций права, а не конспирологии и всяческих домыслов. Неправосудным может быть только решение суда, санкции же налагает не суд, а другие органы. К тому же не всякое судебное или иное решение влечет причинение ущерба. Например, нынешние санкции предусматривают не лишение собственника имущества, а лишь замораживание (или арест) активов, то есть временный запрет на распоряжение ими. И нужно еще доказать, что таким решением собственнику имущества был действительно причинен ущерб, в чем именно он выразился и каков его размер.
Но даже если на минуту забыть обо всех этих многочисленных несуразностях, трудно понять, как этот закон должен работать на практике. Он ведь предполагает не отмену российским судом решения иностранного суда (это невозможно), а компенсацию, да еще за счет казны, ущерба, причиненного российскому лицу. То есть замороженные активы потом освободят, и собственник будет ими свободно распоряжаться, а российские налогоплательщики ему уже оплатили временные неудобства. И в чем же здесь высшая государственная мудрость?
И наконец. Пострадавшее российское лицо, претендующее на компенсацию, прежде всего должно будет доказать, что некое имущество принадлежит именно ему. Не уверен, что все лица, попавшие под санкции, владеют иностранным имуществом открыто и напрямую. И еще меньше уверен в том, что они захотят рассказать в российском суде, что именно и на каких основаниях принадлежит им за рубежом.
Единая оппозиция «ЕдРу»
Ни в Думе, ни вне ее мы не нашли хотя бы еще одной партии, поддержавшей «закон Ротенберга»
Вадим СОЛОВЬЕВ, депутат от КПРФ:
— Наша партия будет голосовать против этого закона. Мы попросили статистику у господина Поневежского — сколько наших бизнесменов было обижено, как он считает, зарубежными судами. У него никаких данных, кроме случая Ротенберга, нет. Принимать закон под одного человека, на мой взгляд, вершина некорректности. Законы регламентируют массовые явления, происходящие в обществе. Если мы будем принимать их под Сидорова или Иванова, правовая система превратится в вакханалию.
Второй аргумент связан с тем, что участники внешнеторгового оборота, когда заключают соглашение, указывают, какому суду будут подсудны споры по этому контракту. Их никто не заставляет, они сами подписываются под тем, что их дела будут подпадать под юрисдикцию иностранных судов. Так при чем здесь российское государство? Государство — это мы с вами, налогоплательщики.
Кроме того, «Единая Россия», принимая этот закон, демонстрирует двойные стандарты. В Конституции написано, что граждане России имеют право на возмещение вреда, причиненного преступлением. То есть если у гражданина украли автомобиль, который стоит полмиллиона, государство должно возместить ему потерю, а потом найти преступника и компенсировать ущерб. Это положение двадцать лет не действует. Потому что каждый раз, принимая бюджет, единороссы пишут, что на эту статью денег нет. Для простого гражданина бюджетных средств нет, а для Ротенберга есть. Это откровенное лоббирование интересов конкретного лица.
В цивилизованном мире существует рыночный порядок решения таких вопросов. Риски, которые возникают при проведении сделок, принято страховать. Если у нас действительно возникает проблема, связанная с тем, что западная юстиция принимает политические решения, давайте создадим государственный или частный фонды страхования. Плати взнос, заключай с фондом страховой договор и получай возмещение.
Игорь ЛЕБЕДЕВ, заместитель председателя Госдумы, руководитель Высшего совета ЛДПР:
— В реальности речь идет о решениях иностранных судов, связанных с санкциями. Проще говоря, заморозили чьи-то миллиарды в американском банке, отобрали виллу на Багамах, отобрали яхту длиной в пол-Европы, отобрали иностранный бизнес… Все это сейчас чаще делается в связи с санкциями. И теперь этих ребят, «пострадавших от санкций», будут содержать на последние гроши наши пенсионеры! Многие граждане готовы поддержать свою страну в трудную минуту. Но одно дело — поддержать отечественного производителя, например, а совсем другое — раскошелиться в пользу «отечественного» миллиардера. У которого все дети учатся там, все активы выведены туда, да и сам он чаще живет там, а не здесь… И вот ему оттуда «прилетело», а наши бюджетники и наши пенсионеры пускай платят?!
Я, как известно, сам нахожусь под персональными санкциями. И я готов нести определенные потери, испытывать определенные неудобства. Как и многие мои коллеги. Но тем «братьям по санкциям», которые хотят компенсировать эти потери и неудобства за счет простых людей, я не сочувствую.
Михаил ЕМЕЛЬЯНОВ, первый заместитель руководителя фракции «Справедливая Россия» в Госдуме:
— Мы в понедельник будем определять позицию нашей фракции по этому законопроекту.
Лично я считаю, что компенсировать надо имущество производственного назначения — то есть выплачивать деньги компаниям, пострадавшим от неправомерных действий. Но не физическим лицам.
Георгий АЛБУРОВ, член центрального совета «Партии прогресса»:
— Конечно, многие изумились этой невероятной наглости. Люди один раз украли деньги из бюджета и приобрели на них недвижимость, а сейчас они хотят еще раз украсть деньги, чтобы конфискованное имущество компенсировать.
Очевидно, что когда человек открывает счета за границей или покупает там имущество, он подпадает под действие местного законодательства. И вытаскивать человека из-под тех законодательных норм, которые он добровольно принял, — это выглядит по меньшей мере юридически странно.
Но юридических оснований для неприятия этого законопроекта Госдума не найдет, потому что к нормам права он вообще имеет очень мало отношения. Есть политическая воля: спасти Ротенберга, Ковальчука и остальных. Это сигнал всем этим жуликам — не бойтесь, в беде не бросим.
Профильный комитет его уже одобрил, и Плигин высказал полный восторг по поводу законопроекта.
Сергей МИТРОХИН, председатель партии «Яблоко»:
— Это совершенно абсурдный закон. Давайте сначала проверим источники дохода человека: легальны они или нет. А может, человек сколотил такой доход за счет офшорных компаний или отмывания денег?
Это очередное разбазаривание бюджета на непонятные цели. Закон показывает, что власть тесно связана с олигархами, обслуживает прежде всего их интересы. А откуда возьмут эти деньги? Ухудшат положение малоимущих, обложат малый бизнес, увеличат дефицит Пенсионного фонда…
Диана ХАЧАТРЯН, Мария ЕПИФАНОВА,
P.S.Мы обратились за комментариями к трем представителям парламентской партии «Единая Россия», но ни один из них не согласился высказать свою точку зрения публично.
