Как у нас обычно проходят судебные заседания по поводу условно-досрочного освобождения? Стандартно. Судья заявляет, что осужденный УДО не достоин, так как не признал вину (то, что для УДО — и это правовая аксиома, поддержанная Верховным и Конституционным судами, — совершенно не нужно), имеет взыскания (то, что они погашены, — ерунда) и потому «не встал на путь исправления». Так вот. Недавно — 5 ноября — еще одно подобное судебное заседание прошло в Зубово-Полянском районном суде Мордовии. С той лишь разницей, что по УДО не отпустили бывшего главу Главного следственного управления СК России Дмитрия Довгия. Того самого, у которого когда-то возник конфликт с руководством, после чего возникло дело о «взятке» — правда, не было ни задержания с поличным, ни самих денег, которые будто бы выкинули из проезжавшей машины в коробке из-под вина рядом с проходной СК, а кто подобрал — неизвестно.

К августу 2014 года Довгий отбыл 6 лет из девяти. Штраф погасил полностью. Имел 23 поощрения от администрации колонии и никаких взысканий. В 2012 году его даже перевели со строгого режима на колонию-поселение. Случай уникальный, так как с администрацией он не сотрудничал и даже писал на нее жалобы. Короче, бывший главный следователь России подал на УДО. Но ближе к рассмотрению прошения, как это бывает очень часто, неожиданно выяснилось, что все-таки он имеет два нарушения. Не взыскания, замечу, что намного серьезнее (их нужно оспаривать через суд), а просто — «нарушения», последствия которых — «профилактическая беседа».

Однако никаких бесед с собой Довгий не помнил, как и, собственно, нарушений. Да и сама колония как-то не цеплялась к заключенному по поводу этого, а, напротив, поддержала ходатайство Довгия об УДО, мало того — еще дважды перед этим УДО его поощрила.

Но, по логике прокуратуры и судьи, два неизвестных миру нарушения полностью перечеркивают все 23 полученных за время отсидки поощрения. Выражение легкого шока после подобных заявлений я заметила даже на лицах сотрудников ИК-5 Мордовии, а бывшие сотрудники Зубово-Полянского суда сказали мне, что в их практике таких отказов в УДО еще не было: «Понятно, когда взыскания, но нарушения, да только два… Зарвались». И конечно, многие понимали, что нарушения эти — лишь формальный повод.

Товарищ Ежов и его рукавицы

На «нарушении» № 1 остановлюсь кратко, хотя бы потому, что его сочли безосновательным еще несколько лет назад — в этом же самом Зубово-Полянском суде (Довгия тогда переводили из колонии на поселение). Злоумышление было вот какое: в феврале 2010 года Довгия этапировали в мордовскую ИК-5, и, как только он вышел из «карантина», рядом нарисовался некий сотрудник оперчасти Малькин, который будничным тоном посоветовал осужденному во избежание взысканий и нареканий приобрести для него, Малькина, ноутбук. А чтобы Довгий долго не думал, на него был составлен акт о том, что он нарушил «локальный сектор» — иными словами, находился в «неположенном месте».

Довгий объяснял: направился в церковь при колонии, но так как там было полно народу и некуда было повесить верхнюю одежду, он, как и другие, отнес ее в соседнюю комнату. Но «нарушение» записали лишь Довгию и второму фигуранту дела о «взятке» Андрею Сагуре.

Малькина спустя три года осудят за злоупотребление служебными полномочиями. Потерпевшим по делу проходило несколько осужденных, в том числе и Довгий. А Малькин даже признал вину!

Но судья Зубово-Полянского суда Надежда Косарева все равно отказала Довгию в УДО, ссылаясь на «нарушение», которое было придумано Малькиным, что подтверждено приговором суда. Правда, этот приговор Косарева приобщать отказалась, воскликнув: «А как это соотносится с нынешним процессом?» Конечно, никак. Даже через микроскоп не разглядеть взаимосвязи между действиями сотрудника колонии и последующим «нарушением».

«Нарушение» № 2. В 2013 году в отношении начальника пожарной части (относится к ИК-5) поселка Леплей, где трудится Довгий, началась служебная проверка — за то, что заставлял «контингент» ремонтировать здание за свои деньги. Жалобы в прокуратуру на Александра Филипповича Ежова написал сам «контингент», и Довгий в том числе. Факты подтвердились: всплыли платежки, чеки за денежные переводы, появились свидетели… В отношении Ежова возбудили несколько уголовных дел. В восторге он, сами понимаете, не был, увольняться по собственному желанию не пожелал, а жалобщиков вычислил сразу. Короче, Довгию сообщили, что ему это еще аукнется. Вскоре, параллельно с расследованием уголовного дела против Ежова, у осужденных начались неприятности: сначала в ШИЗО на пустом месте загремел один из жалобщиков (якобы за мобильник, но мобильник никто не нашел, а прокуратура впоследствии заключение в ШИЗО признала незаконным). Затем регулярно стали устраивать шмон. Причем с особым свинством: приглашенные в пожарную часть сотрудники, вооруженные металлоискателями (!), рылись в кроватях, бумагах и личных вещах осужденных, раскидывая вещи по всему помещению, но каждый раз уходили ни с чем — запрещенного не находили.

Затем в ход пошли анонимки: мол, «контингент» в пожарной части распоясался, спокойно пивко попивает, «сидит в айпадах», а конкретно Довгий заставляет всех обращаться к нему не иначе как «товарищ генерал». Над анонимками «контингент» откровенно смеялся: если бы все это было бы правдой, то они бы из ШИЗО не вылезали, ну а если бы Довгий так «понтовался», то ему среди «контингента» пришлось бы несладко.

Вскоре «контингенту» стали перекрывать воду и запретили ходить в расположенную поблизости баню. Основания? «Много жалуетесь», — так и отвечали осужденным сотрудники администрации. И чем активнее были следственные действия в отношения начальника пожарной части, тем чаще устраивался шмон. А когда подошло время УДО для Довгия, то и выяснилось, что годом ранее он якобы не поздоровался с заместителем Ежова, ответив на замечание, что «не желает этого делать». И это занесли в личное дело как нарушение.

О прессинге осужденных узнал следователь, ведущий дело против Ежова. Опросил всех. Заместитель Ежова господин Тиштяпкин Е.В., тот, с которым осужденный якобы не пожелал здороваться, признался Довгию в личном разговоре, что написать акт о нарушении его заставили. А следователю Тиштяпкин показал: не было такого случая, чтобы Довгий не здоровался.

Душевная судья

Но это «нарушение» суд тоже принял за основание для отказа в УДО. И опять судья Надежда Владимировна Косарева восклицала: «Как это соотносится с рассматриваемым ходатайством об УДО?» — когда Довгий просил приобщить к делу заверенные следователем материалы уголовного дела против Ежова (включая объяснения свидетелей о том, что никакого нарушения со стороны Довгия не было). Не приобщила. Но зачем-то (видимо, по причине душевной отзывчивости) приобщила справку о смерти отца Довгия, скончавшегося, так и не дождавшись сына, и справку о заболеваниях матери, нуждающейся в помощи и участии.

Молодой прокурор, морщась, перелистывал личное дело Довгия с характеристиками из колонии, перечисленными поощрениями и ярко выраженной позицией ИК-5: «УДО подлежит»; переписывался с кем-то по мобильному, в перерыве созванивался, переглядывался с судьей (в ее кабинет он заходил еще до заседания) и в конце концов встал и произнес речь. В обоснование того, что Довгий не заслуживает УДО, свидетельствуют эти два «нарушения», а 23 поощрения «не являются безусловным основанием для УДО, поскольку осужденный обязан трудиться в местах лишения свободы».

И еще, по словам прокурора, Довгию надо было, конечно, признать вину и раскаяться в содеянном, а потом уже проситься на свободу.

Улыбающаяся судья ушла в совещательную комнату, вышла через 20 минут и зачитала ту же самую, совместную с прокурором, мысль. Несколько раз останавливалась, чтобы разобраться в хитросплетении собственных аргументов (аудиозапись имеется): «И хотя осужденный не наказывался исправительным учреждением… м-м… имеющийся акт о допущенных нарушениях (акт, подписанный Тиштяпкиным. — В. Ч.) свидетельствует о том, что осужденный неоднократно игнорировал правила внутреннего распорядка (этого даже из акта не следует. — В. Ч.), что свидетельствует об отрицательном его поведении и м-м… и приводит суд к убеждению, что применение к Довгию условно-досрочного освобождения преждевременно».

Вот как просто отказать в УДО — сослаться на нарушения, состряпанные должностными лицами, чьи преступления претендент на УДО и раскрыл.

И еще одна чудная мотивировка: «Осужденный нуждается в дальнейшем отбывании наказания в виде лишения свободы в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях предупреждения совершения новых преступлений».

Кстати, по поводу «социальной справедливости». Дело даже не в Довгии. В тот день, 5 ноября, из 14 осужденных ИК-5 УДО дали только одному. Я посмотрела ряд отказных решений: все по шаблону, одинаковые формулировки, разнятся лишь фамилии и статьи…

Зубова Поляна, Мордовия, — Москва Фото автора