Пожалуй, документальная проза — сейчас самый интересный литературный жанр. Сюжеты, которые предлагает жизнь, ярче вымысла, непредсказуемее и драматичнее. К тому же в СМИ сейчас явственно ощущается дефицит правды…
Книга Леонида Шинкарева «Старая рында» — один из лучших образцов современной документальной прозы. Прежде всего она абсолютно художественна! Читая, ты ясно видишь всех ее героев (совсем не потому, что рядом их качественные фотографии), а сюжет путешествия, который в основе композиции, не дает возможности от нее оторваться или перелистнуть несколько страниц.
И только одно в этой книге не может понравиться — самая последняя, 400-я страница, вернее, одна строчка на этой странице: «Тираж 800 экз.». Конечно, московскому издательству «Собрание» спасибо и на этом, но… В каком же плачевном состоянии наше книжное распространение?! Как сложно «продвигать на рынок» качественный «товар», если не получается тратить на его рекламу больше, чем на изготовление… Да просто невозможно. Впрочем, в магазине «Москва» москвичи и гости столицы книгу Шинкарева еще могут купить. Но вот «к зырянам Тютчев не придет», хотя они одни из героев «Старой рынды».
Словом, мы решили опубликовать несколько глав этой замечательной книги. И начнем непосредственно с авторского предисловия.
Олег ХЛЕБНИКОВ
«С вами — на край света»
Мы не строили иллюзий относительно пределов свободы, нам в ту пору доступных, и вряд ли могли бы сформулировать, чего от странствий ждем, но если через каждые примерно два года никакими обязательствами не связанные, мы, как по сигналу, вместе шли в плавания, иногда рискованные, стало быть, какая-то «знобящая прелесть» в наших затеях была.
Эти записки — запоздалая попытка понять: какая.
Отчасти манили пространства; даже мы, подолгу живя в Сибири, гадали, но толком не представляли, что чувствуют люди в лесотундре, в северной тундре, у своих тордохов, чумов, тоней, кострищ, когда видят в ночном небе самолет или плывущий мимо теплоход, по ночам веселый, ослепительно яркий, с оглушительной музыкой, — призраки от них далекой, чужой цивилизации.
Ничуть не ближе эти призраки потомкам русских казаков — покорителей Сибири, ссыльных и поселенцев. Пришлые брали в жены и подруги аборигенок, в смешанных семьях множились смуглые, широкоскулые черноглазые сибиряки.
Даже Евтушенко, уж на что игрок, на что проказник, на что бродячий поэт, к середине 1960-х заставивший полмира о себе судачить, даже он, баловень обоих полушарий, еще не набродяжил, не поверил Сократу, что нет никакой пользы от странствий, если повсюду таскаешь самого себя. Никто, повторяю, не искал приключений, но нестерпимо хотелось оказаться однажды с близкими людьми на мокрой палубе, самим себя кормить и обстирывать, открываться друг другу, вместе делать простую матросскую работу, а хрипы цивилизации слышать из одинокой «спидолы», в шторм слетающей со стола.
Книга выходит 40 с лишним лет спустя после первого плавания…
Я долго, непростительно долго тянул с записками, что-то удерживало. Может быть, понимание, что время на дворе другое, и вряд ли сегодня те плавания могут чей-либо вызвать интерес. Но уходят люди, мне и друзьям дорогие, и я пишу, чтобы, сколько смогу, хотя бы в мыслях еще раз посидеть с ними на берегу у костра.
Возможно, кого-то смутит, что карбас на Лене мы назвали «Микешкиным», именем лоцмана, на реке легендарного, но забулдыги и выпивохи, да еще позволили суденышку с этим именем плыть к океану рядом с теплоходами, носившими имена вождей и их соратников. В этом не было ни бравады, ни умысла кого-то обвести вокруг пальца, а только дань уважения к талантливой, народной, бессловесной стихии, которой сотни лет держатся Сибирь и Россия…
Странствия мы не предавали огласке, впечатления оставались внутри нас. Только о первом, на карбасе «Микешкин», много писали. Экспедицию взяла под свое крыло газета «Известия», была выпущена под одной обложкой книга:
«Леонид Шинкарев. «Микешкин» идет в Арктику; Евгений Евтушенко. «Стихи из бортжурнала» (Москва, 1970)». Предпечатная подготовка пришлась на события 1968 года, издательство требовало убрать с обложки имя поэта: его стихи о вторжении в Прагу уже ходили по рукам. Мы заупрямились, и рукопись почти 3 года лежала без движения. Но запоздало, в сокращениях, она все же вышла как книга двух авторов. В последний момент издатели на всякий случай набрали имя поэта на обложке шрифтом мельче, нежели имя журналиста; мы оба смеялись. Но это не о книжке и авторах — только о времени.
Обычно команда была из 5 человек, от реки к реке состав частично менялся, неизменными оставались Евтушенко и автор этих строк. Участниками плаваний в разное время были Арнольд Андреев (Братск), Георгий Балакшин (Якутск), Арон Белкин (Москва), Эдуард Зоммер (Иркутск), Теофиль Коржановский (Иркутск), Юрий Пархоменко (Иркутск), Олег Целков (Москва), Валерий Черных (Якутск), Наум Шинкарев (Нижний Новгород)…
Нам от 30 до 40, люди семейные, характером разные, все при деле, и если было у нас что-то общее, то это, как я теперь понимаю, нехватка в жизни озорства.
Хорошо помню, как все началось.
Был вечер 18 апреля 1967 года в Иркутске. В ресторане «Арктика» уже гасили огни. Над нашим столиком нависла официантка с высокой прической, в полурасстегнутой на груди белой блузке, со счетом в руках. Прислушиваясь к застольному разговору, она обводила нас восторженным и дерзким взглядом: «Ах, ребята, я пошла бы с вами на край света…» Боже, как всем нам, каждому по 30 с хвостиком, захотелось унестись на этот «край» с проницательной, нас так быстро оценившей, все про нас понявшей официанткой.
Край света — это где? Бумажная салфетка загуляла по рукам.
Разглаженный ладонями белый мягкий квадрат под нашими авторучками скоро стал походить на карту XVI века Герхарда Меркатора. Мы ахнули от первого открытия: кратчайший путь от столика в «Арктике» до края света — по реке Лене, четыре с половиной тысячи километров… И мы «завелись».
Два месяца спустя подготовка близилась к концу. Мы отправились в «Арктику» поблагодарить официантку за веру в каждого из нас. Нам этого так не хватало! Свою богиню мы увидели с порога. У соседнего столика она меняла скатерть и обводила новых гостей теми же шалыми глазами: «Ах, ребята, я пошла бы с вами на край света…»
Но нам отступать уже было некуда.
Продолжение следует
