Рано или поздно это случится. Идея придать официальный статус ополченцам из России, сейчас попадающим под статью Уголовного кодекса «Наемничество», носилась в воздухе давно. Еще в июне депутаты от ЛДПР ЯРОСЛАВ НИЛОВ и АНДРЕЙ СВИНЦОВ сделали попытку внести поправки в статью о наемничестве, предложив не привлекать к ответственности тех, кто воюет за идею, а не за деньги. В сентябре член Комитета Совета Федерации по международным делам ЛЮБОВЬ ГЛЕБОВА предложила приравнять воюющих в Украине к ветеранам боевых действий. Оба раза поправки до Госдумы не дошли: скорее всего, разговоры о них были чистым популизмом. Но теперь наконец идея оформилась в документ: Вячеслав Тетекин передал в правительство проект поправок в Федеральный закон «О ветеранах», включив в него тех, кто с весны добровольно пошел воевать на Украину. Зимой их внесут в Госдуму.
Мы встречаемся с депутатом в офисе КПРФ в Госдуме, под увесистым бюстом Ленина и самоваром, расписанным под хохлому. Вячеслав Тетекин предлагает посмотреть на ополченцев «в крупном историко-философском масштабе» и считать ополчение новой формой казачества: «В XVI—XVII веках казаки отправлялись на освоение новых территорий сами, никакой царь-батюшка их не побуждал. Вот и тут это движение вырастает из общественно-государственной потребности. Это большое явление. По многим подсчетам, через эту войну прошло от 30 тысяч человек».
— Как была подсчитана эта цифра?
— Думаю, она имеет условный характер. Нас интересуют не цифры, нас интересует масштаб. Ясно, что это не сотни, это десятки тысяч человек. Я подозреваю, самая точная цифра существует у Федеральной службы безопасности, но эту информацию мы никогда не получим. Да и ФСБ не обладает полной информацией. Человек уехал куда-то, вернулся домой — и опять тут орудует тихонечко напильником или в гараже сидит, что-то чинит, никому ничего не рассказывает. Только потом выясняется, что он герой войны.
— Как определить, что кто-то действительно воевал в Украине? В России составляли списки?
— Основополагающим должно быть свидетельство со стороны законных, на мой взгляд, властей Луганской, Донецкой народных республик. Транспортировка тел погибших регистрируется. Если человек погиб от пулевых или осколочных ранений — явно не на прогулке он там был. Явно есть медицинские документы, почему он помер.
Эти люди, я подчеркну, действуют в национальных интересах России, что подтверждается и президентом в его выступлениях. Во-первых, мы должны решить проблемы конкретных людей — тех, кто лишился заработка, здоровья. И, во-вторых, дать понять нашему обществу, что такие вещи приветствуются.
— Вы считаете, что после того, как статус людей изменится, их количество вырастет?
— Конечно. Во всяком случае, вырастет уверенность людей, что их риск оправдан, что их семьи не останутся без средств к существованию.
— То есть мы еще больше окажемся втянутыми в конфликт?
— Мы втянуты или нас втягивают? Перемирие, Минские договоренности — украинская сторона их откровенно нарушает. Мое личное мнение, что Россия должна была ответить гораздо более жестко. В этих краях идет геноцид. Так что я приветствую усиление потока добровольцев туда.
Мы должны исходить из простого постулата: мы обязаны защищать наших соотечественников? Или сложа руки смотреть на чудовищное варварство, военные преступления украинских властей? Россия имеет как минимум моральное право не препятствовать инициативе частных граждан участвовать в военной операции. И пусть они там, на Западе, хоть обкричатся.
— Украина утверждает, что агрессия на востоке Украины идет из России. Ваш законопроект это подтвердит?
— Пусть наши украинские братья докажут, что был конкретный убитый или раненый в боевых действиях военнослужащий. До сих пор, при всех криках Запада и украинской пропаганды, ни одного свидетельства участия военнослужащих в боевых действиях не приведено. Поэтому мы обязаны исходить из того, что все участники войны являются добровольцами. Продолжительность границы с Украиной — несколько сот километров, там тропы, дороги, все что хочешь. Российское государство просто не в состоянии остановить этих людей.
— Я лично разговаривала с родными кадровых военных, убитых или раненых в Украине.
— Я не знаю о случаях участия военных. Если это действительно так — я убежден, что Министерство обороны позаботится о своих кадрах. Моя забота о тех, кто, может быть, впервые в жизни взял в руки автомат.
И бесплатные протезы
Что означает признание ополченцев ветеранами войны? Согласно Федеральному закону «О ветеранах», они смогут рассчитывать на официальную пенсию, пособия, место в очереди на квартиры, увеличенный отпуск, 50-процентную скидку на воду и газ, внеочередную установку домашнего телефона и бесплатные протезы. В случае смерти ополченца его родные получат около 5 млн рублей — столько же, сколько родные кадрового военного. Но дело, конечно, не в льготах.
«Законопроект приведет к увеличению насилия в России и большей поддержке сепаратизма, — уверен координатор движения «Гражданин и армия» СЕРГЕЙ КРИВЕНКО. — Сейчас с точки зрения Уголовного кодекса добровольцы совершают преступление, попадают под статью «Участие в незаконных вооруженных формированиях». Предлагать таким людям льготы — значит поддерживать агрессию против Украины. По определению ООН, поддержка агрессии — это международное преступление».
Никто из опрошенных «Новой газетой» правозащитников не понимает, как можно подтвердить участие ополченцев в военных действиях. При этом в Союзе комитетов солдатских матерей России «Новой» заявили, что, если до Нового года в Закон «О ветеранах» никто не внесет российских военнослужащих, которые погибли с мая 2014-го, то «Солдатские матери» попытаются внести их туда сами.
«Бежать впереди общества»
Параллельно с тем, как проясняется статус ополченцев, все более неясной становится судьба российских военных, предположительно погибших в Украине.
На прошлой неделе организация «Солдатские матери Санкт-Петербурга» получила ответы на запросы, в которых просила проверить информацию о гибели 29 военнослужащих в боях в Украине, а в случае подтверждения — возбудить уголовные дела.
В своем ответе Главная военная прокуратура (ГВП) заявила, что «обстоятельства смерти военнослужащих, перечисленных в данных обращениях, установлены и проверены в соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства. По результатам приняты обоснованные правовые решения. Оснований к… осуществлению иных мер прокурорского реагирования не имеется».А Главное военное следственное управление Следственного комитета — что «каких-либо сообщений, содержащих сведения об обстоятельствах, указывающих на признаки преступлений, применительно к фактам гибели перечисленных Вами военнослужащих, в нашем распоряжении не имеется». Обстоятельства гибели военных оба ведомства не указали.
«Ответы на наши вопросы, мягко говоря, удивляют, — говорит председатель «Солдатских матерей Санкт-Петербурга» Элла Полякова. — Ни на один из них не ответили. При этом в письме сказано, что проблемы в гибели военных нет. Это удивительно. По факту смерти обязаны возбуждать уголовные дела. У нас же нет войны?»
Тем не менее депутат Псковского областного собрания депутатов Лев Шлосберг, также добивающийся информации о гибели 12 военных 76-й псковской дивизии ВДВ (пока что он получил ответ ГВП о том, что все они погибли «вне мест постоянной дислокации их воинских подразделений»), уверен: из ответов СК и прокуратуры можно сделать два однозначных вывода.
— Первый: все эти 29 человек погибли, — объясняет Лев Шлосберг. — И второй: дознание в связи с их гибелью проводилось, работа завершена, нарушение законодательства не обнаружено. Отсюда можно сделать еще два вывода: либо в России в мирное время во время несения военной службы могут погибнуть десятки людей. Либо возникли обстоятельства, когда военнослужащие могут в таком количестве погибнуть, и никто не будет виноват. Это — только война».
Обжаловать отказ в возбуждении уголовного дела могут только родственники погибших, но пока что этого не сделал никто из семей 29 перечисленных в запросе военных. У «Солдатских матерей Санкт-Петербурга» есть всего одно прямое обращение о гибели военнослужащего — от матери контрактника Антона Туманова (см. «Новую газету», № 98).
— Возможно, это люди настолько нищие и обездоленные, что 5 млн, которые они получают за смерть близкого, их устраивают, — размышляет Элла Полякова. — Но что мы можем сделать, если люди не обращаются к нам за информацией о погибших родных? Мы не можем бежать впереди общества и насильно тащить его к счастью.
