СюжетыКультура

101-й километр для самых благородных

Вышла книга о Тарусе, ее ссыльных и присматривавших за ними*

Этот материал вышел в номере № 140 от 12 декабря 2014
Читать
Вышла книга о Тарусе, ее ссыльных и присматривавших за ними*

  • Татьяна Мельникова. ТАРУСА — 101-Й КИЛОМЕТР. Документальная повесть. Издание второе, переработанное и дополненное. — М.: Звенья, 2014
Изображение

Возьмите циркуль, обведите стокилометровый круг с центром в Кремле и где-то там, на западе, за Серпуховом, на крутом берегу Оки обнаружите городок под названием Таруса, известный миру с 1246 года. Городок этот, ныне модное дачное местечко, постсоветский Барбизон, всегда привлекал к себе художников и писателей благодаря своей живописности и патриархальной удаленности от громокипящей Москвы.

Сюда, впрочем, и задолго до всякого социализма-коммунизма направляли хозяева страны всякий неугодный им элемент. Например, в 1859 году — предводителя горцев Чечни и Дагестана имама Шамиля. Но были это единичные случаи, а советская власть тем и отличалась от других русских властей, что была, как известно, тоталитарной. Поэтому уже в 1925 году здесь оказалась Анна Тимирёва, гражданская жена (вдова) адмирала Колчака, а потом пошло-поехало-посыпалось-закрутилось. Перечень знаменитых людей, оказавшихся здесь не по своей воле, обширен и замечателен. Здесь же, прямо на природе, их и арестовывали, как, например, Анастасию Ивановну Цветаеву и ее сына, сюда же они и возвращались после лагерных мытарств, как, например, великий русский поэт Заболоцкий. Начнешь перечислять — не закончишь. Разумеется, жили здесь и вольные знаменитости — Василий Поленов, Виктор Борисов-Мусатов, Святослав Рихтер, Константин Паустовский, прославивший Тарусу не только своими рассказами, но и альманахом «Тарусские страницы», вызвавшим непонятно отчего звериный гнев высокого партийного начальства, хотя ничего «антисоветского» в нем не было.

Хрущевско-брежневское время сделало Тарусу столицей диссидентства. Здесь, оттянув срок, проживали под надзором или относительно вольно Анатолий Марченко, Александр Гинзбург, Наталья Столярова, Аркадий Штейнберг, Лариса Богораз, Татьяна Великанова, Вера Лашкова, Владимир Осипов. Навещали эти места Иосиф Бродский, Фридрих Горенштейн, Сергей Ковалев, Феликс Светов, Зоя Крахмальникова, о. Сергий Желудков, Александр Солженицын и прочие достойные, благородные люди. Опальная (после «Метрополя») Белла Ахмадулина создала здесь в начале 80-х свой лучший, на мой взгляд, стихотворный цикл, который так и называется «101-й километр» и где изысканное кружево ее стихоплетения покоится на грубой, почти некрасовской основе:

Кривая Нинка: нет зубов, нет глаза. При этом — зла. При этом… Боже мой, кем и за что наведена проказа на этот лик, на этот край глухой?

Из Тарусы возвращаюсь в Москву. Там, в Большом Путинковском переулке, до сих пор сохранился на память о ленинском плане монументальной пропаганды барельеф с лозунгом «Вся наша надежда покоится на тех людях, которые сами себя кормят».

«Верный лозунг», — подумал я, заканчивая чтение документальной книги «Таруса — 101-й километр», из которой, собственно, и узнал многое из вышенаписанного.

Ибо автор этой книги Татьяна Мельникова, подвижница, связавшая свою жизнь с Тарусой и ее горькой, но одновременно счастливой новейшей историей, духовно окормляет не только себя, но и всех нас, восстанавливая исчезающую на глазах память о том, что претерпели люди в ХХ веке даже в таких райских российских уголках. Потрясающие детали бытия тех лет мы узнаем от нее… Вроде той, что количество кагэбэшников, присматривавших за ссыльными, было в этом районном городке, где все друг друга знали, на порядок выше (на душу населения), чем в более крупных поселениях, или о том, как власть боролась с диссидентом Анатолием Марченко, который в Тарусе не листовки печатал, а построил в своем собственном доме цивилизованный нужник, что ему вдруг ни с того ни с сего тоже запретили.

И я поздравляю Татьяну Мельникову. Она успела по крупицам собрать сведения о десятках замечательных приезжих и местных тарусских жителей, многие из которых уже покинули нашу грешную землю, и молодежи, пожалуй, уже и непонятно будет — из-за чего мучились они и за что мучила их та власть, законов которой они, если честно, не нарушали, а скорее наоборот — призывали власть соблюдать ею же установленные законы, а она своих подданных беспощадно карала, пыталась растереть в прах.

«В прах» не вышло, в подтверждение евангельского о последних, которые станут первыми. Как, например, Пелагея Федоровна Степина (1904–1986), легендарная тетя Поля с двумя классами образования, которая не боялась принимать в собственном доме и Надежду Яковлевну Мандельштам, и Наталью Горбаневскую. Продвинутые экскурсоводы теперь водят к этому дому туристов.

«Вся наша надежда» еще и на то, что перечисленные Татьяной Мельниковой имена праведников навсегда останутся в истории нашей страны, равно как никуда теперь не денутся имена разномастных советских палачей и подлецов, шуровавших «от Москвы до самых до окраин».

Заканчивается книга о лихих временах и благородных людях стихотворением некогда опального поэта Владимира Корнилова, имя которого тоже связано с Тарусой. Я приведу его целиком.

Считали: все дело в строе, И переменили строй, И стали беднее втрое И злее, само собой.

Считали: все дело в цели, И хоть изменили цель, Она, как была доселе, За тридевять земель.

Считали: все дело в средствах, Когда же дошли до средств, Прибавилось повсеместно Мошенничества и зверств.

Меняли шило на мыло И собственность на права, А необходимо было Себя поменять сперва.

Возможно ль это, «поменять себя»? Мне неведомо. А книгу прочитать рекомендую всем. Так легче избыть вечные печали нашей страны — сто первые километры, мрак, злобу, нетерпимость и вечную разруху среди дивной русской красоты — в домах и в головах.

Евгений ПОПОВ, специально для «Новой»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow