КолонкаПолитика

Курс должен сидеть в тюрьме

Почему рука рынка была и останется невидимой для Следственного комитета

Этот материал вышел в номере № 141 от 15 декабря 2014
Читать
Почему рука рынка была и останется невидимой для Следственного комитета

Новость о том, что председатель СКР Александр Бастрыкин предложил ввести уголовную ответственность за валютные спекуляции, естественно, возбудила общественное мнение. Тут же вспомнили советские порядки и классические цитаты из Булгакова. Но, рискну предположить, что ни один спекулянт не пострадает, и вот почему.

Посмотрим на контекст, в котором прозвучало ожидаемое предложение. Дело было на расширенной коллегии СКР, на которой обсуждались странным образом сошедшиеся темы: преступления в отношении несовершеннолетних и экономическая преступность. Кстати, мало кто заметил, что Бастрыкин в публичном выступлении намекнул на наличие в Госдуме педофильского лобби, хотя год назад именно эта цитата разошлась бы по заголовкам. Но сейчас в тренде спекулянты и борьба с ними. Раз президент в послании сказал — тоже надо. Так наверняка и появились в выступлении главы СКР четыре абзаца про спекулянтов, в самом конце, что симптоматично.

Бастрыкин, собственно, напомнил, что в УК есть две статьи — о манипулировании рынком и о неправомерном использовании инсайдерской информации, которые теоретически могли бы применяться к «плохим спекулянтам». Но по факту в судах до сих пор нет ни одного дела по этим статьям, то есть они носят декоративный характер. И за это Бастрыкину некого винить, кроме собственных подчиненных, потому что по закону расследования по этим статьям должен вести СКР.

Но и сами статьи тоже стоит прочитать внимательно. Квалифицирующим признаком в них выступает не спекуляция сама по себе (что прекрасно), а манипулирование рынком посредством распространения заведомо ложной информации или, наоборот, использование инсайда, то есть тайного знания, например, о грядущих действиях финансовых властей. То есть следователи и сопровождающие их работу оперативники должны не биржевые котировки отсматривать, а искать доказательства ведения преступных переговоров, например, между чиновником и спекулянтом. Направление же поиска, по логике, должны задавать компетентные в финансовом отношении органы (например, ЦБ или Росфинмониторинг).

И нельзя сказать, что ЦБ бездействует. Например, почти в одно время с Бастрыкиным выступил и Сергей Моисеев, который занимает в Банке России горячую по нынешним временам должность директора департамента финансовой стабильности. Его цитировали хуже, потому, видимо, что он использовал мало знакомый обывателю термин «дериватив». Хотя драматургия в его выступлении была для конспирологов выдающаяся: «Мы столкнулись с некоторым новым феноменом — это теневой рынок внебиржевых деривативов, риски по которому остаются загадкой, поскольку ни объемы рынка, ни объемы потерь для нас не раскрываются. Они неизвестны, это теневой рынок». И вот этот никому не известный теневой рынок, по мнению Моисеева, предъявил колоссальный спрос на валюту, что сильно способствовало падению рубля.

Дериватив — это между тем не секретная разработка ЦРУ, а так называемая производная ценная бумага. Производная в том же смысле, что и в алгебре, — например, она имеет смысл и ценность только потому, что эмитируется против каких-то реальных активов. Примитивный вариант дериватива — фьючерс, например, нефтяной, фактически расписка, что владелец этой бумаги через месяц купит бочку нефти по определенной цене. При этом фьючерс продается и покупается, и главным образом людьми, которые никогда в жизни не видели сырую нефть и не планируют этого делать. Да-да, они спекулянты.

Но, поверьте мне, есть куда более сложные деривативы с кучей как исходных активов, так и условий их исполнения. Их оборот — настоящая битва Перельманов. Но либо покупающий, либо продающий в итоге проиграет. Либо потому, что неправильно схему просчитал, либо потому, что драматически изменится цена реального базового актива.

Именно об этом говорил Моисеев: корпорации и банки (а крупнейшие среди них у нас государственные) заключали деривативные договоры, привязанные в том числе к курсу валют. И когда рубль по объективным причинам начал падать, деривативы пришлось исполнять, то есть покупать доллары и евро, чтобы рассчитаться с контрагентами. Тут, конечно, могло иметь место и манипулирование рынком, и торговля инсайдом. Но ЦБ, который мог бы в этом разобраться, — не правоохранительная структура, а Следственный комитет… нет, лучше уж пусть педофилов ловят.

Есть, конечно, специалисты в управлении «К» ФСБ, но они глубоко погружены в тему нелегального финансового оборота, поэтому у меня есть сомнения, что тема влияния серых капиталов в игре против рубля будет раскрыта. Есть еще Совет безопасности, председатель которого Николай Патрушев взял на себя миссию по координации крестового похода против спекулянтов. Так и вижу, как он приходит к сыну своему, возглавляющему государственный Россельхозбанк, и говорит: «Дим, а что тут у вас?» А Дмитрий Патрушев отвечает: «Ты лучше у Дениса (сын директора ФСБ, член правления ВТБ.А. П.) спроси!»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow