Когда «Новая газета» объявила об акции «Только детский размер!» — сбор гуманитарной помощи детям Луганска — я знала, что в редакцию придут сотни людей. И что они зададут справедливые вопросы: «Есть ли гарантии, что этот груз реально пересечет границу и достанется только детям?» и «А есть ли такая акция в Украине?» Я знала, что могу ответить «да», но сказать и сделать — не одно и то же. Вот как все было.
Одесса. В этот город я приезжаю как к себе домой. Здесь мои друзья-волонтеры: и те, кто возит груз в зону АТО, и те, кто на месте помогает переселенцам, вынужденным оставить зону войны. Волонтеры не всегда могут перейти границу, возникшую посреди двух регионов их страны, а я как журналист имею право это делать. Но когда я осторожно завожу разговор, что на территории, которую контролируют их враги, остались дети, вопрос только один: «Чем можно помочь?» Так наша акция «Только детский размер!» стала международной.
Вот из Москвы выезжает грузовик с детскими вещами, новогодними подарками, памперсами, которые собрали читатели «Новой газеты» и люди, обратившиеся в партнерские благотворительные фонды. И вот в Одессе, которая тыл украинского фронта и большой приют для беженцев с Востока, быстро собирают гуманитарку. По плану, мы должны были прибыть в Луганск одновременно. Но в зоне «перемирия» все так просто не бывает. Движению гуманитарной помощи из Одессы мешают блокпосты и «артиллерийские дуэли», с российской стороны — необходимость легально оформить пересечение границы, на которой по не зависящим от нас причинам нет украинских пограничников. В итоге волонтер Ирина, которая сопровождала машины с российской стороны, провела на границе пять дней.
Точка отсчета
В Одессе организацией гуманитарной миссии занялась Елена Марченко. Она обычно вывозит детей из зоны конфликта и обустраивает их быт на месте. Каждый ее день начинается со звонков десятков людей: либо тех, кого надо вывезти, либо тех, кого уже вывезли, — им снова нужна помощь. «Вещи собраны, еще надо будет доставить лекарства в дом престарелых в Антраците. Сможешь?» — спрашивает Лена. Понимаю, что теперь я тоже волонтер, а значит — смогу.
Лекарства подготовила волонтерская группа Екатерины Ножевниковой «Корпорация монстров». Екатерина и Елена общаются с директором дома престарелых в Антраците (территория ЛНР) — и точно знают, что и в каких количествах нужно. Проблема только в том, что довезти лекарства не всегда получается. Не на всех блокпостах верят накладным. Паранойя в помощь — некоторым военным и нацгвардейцам кажется, что всю гуманитарку везут врагам, ополченцам.
Однако же гуманитарная помощь и для переселенцев из Донбасса, и для тех, кто не смог выехать, хранится на складе «Правого сектора». Девочки-волонтеры бережно пакуют добрый груз для детей ЛНР в мешки. Нас должен был везти водитель на машине с донецкими номерами, но машина сломалась.
Его заменит Евгений Резвушкин, руководитель одесского «Автомайдана». Женя, которого местный «Антимайдан» любит чуть меньше Яроша, не мешкает ни секунды: «Какая нужна машина? Какой маршрут?»
Уже вечером грузимся в его авто, которое точно не может пересечь границу перемирия: впереди тризуб, сбоку «Слава Украине!», вместо номеров «ПТН…»… Аналогичную атрибутику Резвушкин раздает на всех блокпостах вплоть до Святогорска. Чем ближе к зоне АТО, тем настойчивее навигатор зовет нас на территорию ополченцев. «Сепаратист!» — смеется Резвушкин, который находит объездные пути, несмотря на сильный снегопад. Звонит, кстати, собственной бабушке: «Готовься, на обратном пути заеду в гости!» Заехал, да не один, а с мальчиком из Попасной, которого попросила вывезти Марченко. Мальчику было 18 лет. Как известно, всех сепаратистов, попавших в Украину, пытают, в этом случае, видимо, пирожками.
Святогорск — жемчужина курортов Донбасса. Тут масса пансионатов и санаториев, а на берегу реки Северский Донец стоит Святогорская лавра. Говорят, отсюда пошла война. По свидетельству местных жителей, здесь первоначально расположилась группа людей, которую возглавил Игорь Гиркин (Стрелков), позже они переместились в Славянск, на другой объект, принадлежащий РПЦ.
Ночевка у баптистов
Мы приезжаем к месту раздачи гуманитарной помощи, ищем Наташу Киркач. Ее волонтерская группа «Славянское сердце» возит продукты и вещи в самые опасные точки: Дебальцево, Кировск, Брянка и другие. Ну это сейчас — самые опасные точки. Группа Киркач всегда занималась теми, кто оказался ближе всего к границе войны, — с той стороны. Сначала они эвакуировали жителей из Славянска, позже, когда ополченцы вышли из Славянска, тех, кто остался в Лисичанске. В общем, отовсюду, где стреляли и откуда бежали люди.
Пункт раздачи гуманитарной помощи нельзя перепутать ни с чем другим. На территории крошечного Святогорска 8 тысяч переселенцев, у дверей маленького одноэтажного домика, забитого до потолка всем самым необходимым, толпа людей. Все ругаются, кто-то «контролирует очередь», кто-то пытается прорваться вперед. Некоторые благодарят девочек-волонтеров за то, что они помогают, а кто-то, наоборот, их ругает, думая, что те обязательно воруют. Гуманитарка — единственный способ выживания, и поэтому ожесточенность людей понятна.
Наташа Киркач стоит в холодном, неотапливаемом помещении, раздает указания, контролирует списки. Повернувшись к нам с Марченко, говорит: «Девочки, сегодня никто не поедет в сторону Луганска. Ни один водитель не согласится, мы поедем через два дня, если все будет нормально, тем более в Дебальцево опять стреляют, а мы ездим только через Дебальцево».
Джедай Резвушкин готов везти меня вплоть до последнего украинского блокпоста. Но я получаю приглашение заночевать у Тамары Дудник. Она — жена пастора Петра Дудника, что, с точки зрения православных сторонников «Новороссии», даже хуже, чем принадлежность к «Правому сектору». Но и в то время, пока Славянск был под властью Гиркина, и потом, когда его триумфально освободили украинские силы, Дудники сделали для людей больше, чем те, кто называет себя властью.
Петр Дудник — пастор церкви «Добрая весть» в Славянске, один из лидеров национального движения «Украина без сирот». Можно верить или не верить в Бога или в чудеса, но здание церкви баптистов не пострадало, хотя эту позицию в активной фазе войны прилежно «бомбили» украинцы с горы Карачун, и вокруг все разрушено. Ополченцы тогда прямо в церковном дворе выставили две «Ноны» (самоходное артиллерийское орудие). В районе Славянска, как я узнала, много баптистов и пятидесятников, их в свое время выслали, а они укоренились.
Разгружаемся. Впереди ночь с Тамарой Дудник.
— Тебя Бог к нам привел. Переночуешь, а завтра кто-то из нашей группы тебя отвезет.
Помимо упования на Бога (а в вере пятидесятников я за один вечер, конечно, не разобралась) Тамара сделала и важные практические вещи. Позвонила волонтеру Саше, который довезет меня до Золотого, где нынче рубеж между Украиной и ЛНР, а там уж встретят люди, которые повезут на Луганск.
Дом Тамары и Петра большой и уютный, в зале — длинный стол. Видно, что у них бывает много людей, но еще и семья большая. Двое своих детей и пять усыновленных. Спрашиваю, как жили в Славянске все это время. «Стреляли. И церковь нашу могли разбомбить, во дворе артиллерия ополченцев стояла. Мы молились, брались за руки и молились. Однажды утром, когда мы увидели в городе людей в военной форме, пришел Петр, мой муж, и сказал, что надо покупать хлеб. Мы пошли и скупили тысячу буханок хлеба, потом всем приходом резали и в нашей церкви прямо под крышей сушили сухари. Когда все началось, мы стали раздавать людям сухари. Нас кто-то стал называть «Правым сектором», мы же не православные», — говорит, улыбаясь, Тамара.
— Здание нашей церкви заняли ополченцы. Православные священники начали проводить службу. Когда они ушли из города, в здании церкви мы обнаружили склад с боеприпасами. Три грузовика боеприпасов.
Но это — потом. А когда город был под стрелковцами, Дудники открыли бесплатные столовые для нуждающихся, так как были и голодные смерти.
Украинские власти не организовали, по сути, никакого коридора для желающих уехать.
— Мы занялись эвакуацией людей, — вспоминала Тамара. — Было две точки в городе, где каждое утро собирались люди. Наши машины забирали их, перевозили через блокпост ополченцев, а потом за блокпост украинской армии. Там нас ждали автобусы, которые везли людей в Изюм и другие города.
Кажется даже, что Тамара не про себя рассказывает, но я знаю, что ее работа не меняется, только география. Теперь это Дебальцево и Горловка.
— Добро помогает выжить, — говорит Тамара, и трудно спорить, когда видишь церковь, которая неповрежденной выдержала артобстрел и рейдерский захват.
Свобода за забором
Утро. Волонтер Саша грузит коробки в очередную машину. Дежурно объясняет, что в Золотое надо успеть до одиннадцати, потому что потом будет обстрел (режим тишины тогда еще не включили).
Но по дороге нужно заскочить в детский приют «Парус надежды», который во время боевых действий серьезно пострадал, а сейчас прекрасно отремонтирован, как будто это не окраина Славянска, а Москва. Дальше Золотого Саша не повезет.
— Не поеду я к ополченцам, потому что был уже в их подвалах. В последнее время волонтеров стали брать в плен, не так давно двое попали.
А я-то знаю, кто эти двое. Ночью Елена Марченко позвонила:
— Юля, срочно нужна помощь. Парни из Бердышева Леонид и Вячеслав. Они ехали на машине «Фольксваген», а пропали в районе Дебальцево. Телефон маякнул в районе Енакиево. Машины были с бинтами и аптечками. Мне главное знать, что они живы.
Что делать: звоню знакомым ополченцам. Да, живы, говорят, отпустить их может только Безлер.
Но данные устарели. Легендарный полевой командир Безлер в это время лишился своей власти и куда-то пропал, а волонтеры объявились. Оказывается, возникла целая цепь переговорщиков, готовых гарантировать их освобождение. Кому-то нужен был равноценный обмен, а кому-то — живые деньги. Тысяч так тридцать долларов за каждого. И это личное дело родственников, украинские власти готовы менять военнопленных, а вот волонтеров — по остаточному принципу.
В итоге «наши» волонтеры сбежали по собственной инициативе. Были на хозработах, условно говоря, заборы красили. Появился шанс, вот и сбежали, а местные, которые, как говорят, люто ненавидят «укров», помогли. Всего на территории ДНР и ЛНР находится сегодня 8 украинских волонтеров, о которых нам известно. Мы знаем, что они живы, но не знаем, когда они окажутся на свободе. На территории ЛНР и ДНР есть люди, которые ведут переговоры, пытаются обменять этих людей и пресекать любые попытки торговли людьми.
Малыш на границе
Мы с волонтером Сашей проезжаем блокпост за блокпостом. Он шутит: «Есть у вас москали?» Тем, у кого москалей нет, протягивает мой красный паспорт: «Зато у меня есть!» Юмор, надо сказать, понимают не везде, находятся даже оригиналы, которые считают, что у российского журналиста должно быть право на работу в Украине и вид на жительство.
Город Золотое — это рубеж необъявленной войны, дальше ЛНР. По нему стреляют ополченцы, из него стреляет нацгвардия. Мы подъезжаем к школе, нас встречают, предлагают чай, оладьи, варенье. В помещении волонтеров мальчик играет с морской свинкой. Вокруг — коробки: детское питание, памперсы, одежда. Люди приходят за выдачей продуктовых наборов. Саша сгружает им все, что привез, а меня уже ждет семья из города Первомайска. Они тоже волонтеры, работают на самом опасном участке, который «между». «Тут бомбят?» — спрашиваю у Натальи из Золотого. «Еще как. Разрушения и жертвы».
Допиваем чай, нас благословляют в добрый путь, садимся в машину. Проезжаем дома с выбитыми стеклами, со следами попадания снарядов. Впереди разрушенные шахты, справа — поле, все в ямах от разорвавшихся снарядов, неразорвавшиеся можно было бы посмотреть и потрогать, но мы не на экскурсии. В это время над нами начинает бахать. «Стрелять начали», — говорит тихо Ольга.
Мы в Первомайске, но тут нас не очень ждут. Оказывается, Первомайск закрытый город, въезд и выезд по пропускам. У каждого жителя города есть пропуск. Такую систему ввел комендант города с позывным Малыш. Нет пропуска — добро пожаловать в подвал комендатуры.
Это как в телешоу, но только звонить надо не другу, а тому, кто может решить вопрос. Я звоню в штаб командира батальона «Призрак» Мозгового. Пока не попала в подвал, смотрю на Первомайск. Ну правда, город-призрак.
Дома разрушены, от некоторых остались только подвалы.
— Тем, кто там, в подвалах, живет, мы и везем помощь, — говорит волонтер Ольга. — Малыш никогда не препятствовал нам в этом, никогда у нас не было фактов воровства.
В момент, когда, кроме шуток, решается наша судьба, звонит телефон. А как не взять трубку: волонтер Ирина, сопровождающая наш груз «Только детский размер!». Тот, который из России. Успевает сказать, что на границе запрет на пропуск гуманитарки, завтра позвонит с Изварино…
Одесса — Славянск — зона АТО
Фото автора
Читайте в следующем номере:
Как в Луганске встретились гуманитарные миссии из Москвы и Одессы. Военно-полевой репортаж в накладных и фотографиях.
