В 2014 году Наталья Нестерова — лауреат Госпремии и премии «Триумф», заслуженный художник РФ, действительный член Академии художеств, легенда «левого МОСХа», полуофициальной фронды застойных времен, — отпраздновала очень серьезный юбилей. Отметить его, хоть и с опозданием, художница, с конца 80-х живущая главным образом за границей, решила в Москве. На территории Центра современного искусства «Винзавод» и в помещении, где прежде была скандально знаменитая «Галерея М. Гельмана».
Выставкой Натальи Нестеровой «Окно в Париж» собственное публичное пространство открыло объединение «ЗиЛ — Z&L art & deal», агентство по формированию частных коллекций в сфере современного станкового искусства. Дилерский центр Зарины Тайц и Льва Раппопорта не скрывает коммерческой сути деятельности, все картины Нестеровой имеют конкретные цены (вполне умеренные, если помнить, что вещи художницы хранятся в крупнейших музейных собраниях по всему миру), но экспозиция — не продажа ходового товара, а качественный арт-проект. В конце концов, Марат Гельман пришел на вернисаж не просто для того, чтобы попрощаться с родными стенами, но и чтобы, осмотрев, благословить правопреемников галереи и своей затеи «Культурный альянс».
«Окно в Париж» — избранное из того, что было сделано юбиляром за последние три года. Почти четыре десятка работ — от изящных тондо, то есть миниатюр овальной формы, до полутораметровых многочастных панно — дополнены несколькими старыми вещами. Но всех объединяют французские темы и мотивы. Нестерова в самом деле сейчас работает главным образом в Париже, но и в советские времена, когда она рисовала крымские пляжи и парки, в них угадывались невиданные и невидимые Лазурный Берег и Версаль. Может, Нестерову и любили тогда за возможность приобрести не утраченное, а ворованное время (по аналогии с «ворованным воздухом» Мандельштама).
Но для самой художницы топография и хронология не были важны. И библейские сюжеты, и городские пейзажи, и бытовые сценки, и аллегории, в которых люди подобны кэрролловским колодам карт, и хичкоковская орнитология с грозными голубями-попугаями уживаются в этом замкнутом, центростремительном мире. Нестерова и ее картины были гостями из ниоткуда и прежде, и сейчас. Метафизика мастерски написанных, хоть и с примитивистской лукавинкой, но незатейливых по бесконечно повторяющимся сюжетам холстов Нестеровой — эта метафизика невыразима словами. К нынешней выставке эпиграфом вынесены ахматовские строки «Что играет старик на шарманке?/А под ней весь парижский гул…» Шарманки, в отличие от гарсонов, клошаров и фонтанов, на самих картинах нет, но гул не только конкретного города, но всего мироздания тут отчетливо слышен.
Конечно, ныне грех не намекнуть, что экспозиция, одними из главных героев которой являются устрицы, омары, улитки и «Шабли», да еще размещенная в зале им. М.А. Гельмана, может считываться как… Но намек этот и будет греховным. Мимолетную актуальность вневременным произведениям Натальи Нестеровой придает время.
Кому-то название картины «Une manquese des huitres» («В отсутствие устриц») с пожирающей морепродукты теткой кажется издевательством. Но в астральном мире Нестерой нет места ни празднику, ни скорби. Они перемешаны и взаимодополняемы. «Жизнь — и трагедия, и маскарад, веселая маска на искаженном лице», — как-то сказала она. Наивная живопись философа Натальи Нестеровой — бесконечная иллюстрация к этой максиме.
Федор РОМЕР — специально для «Новой»
