Есть сериалы, которые легко загнать в четкие жанровые рамки, но «Любовники» — определенно не из таких. Что это — детектив, выдающий себя за мелодраму? Мелодрама в ажурной детективной виньетке? Нечто третье? Может, да. А может, нет. Этот сериал достаточно хитро устроен и позволяет о своем сюжете рассказать по-разному, в каждом случае формально не отступая от истины.

Можно, например, поведать читателям о том, как образцовый семьянин Ноа Соллоуэй (Доминик Уэст), 45-летний школьный преподаватель и начинающий писатель, однажды летом отправился из Нью-Йорка вместе с женой Хелен (Мора Тирни) и выводком детей (двое мальчиков и две девочки, от 4 до 16 лет) в курортный городок Монток на Лонг-Айленде и там в первой же забегаловке подвергся тихой сексуальной атаке со стороны официантки Элисон Бейли (Рут Уилсон) — после чего потерял сперва покой и сон, а затем семью и налаженную жизнь, а приобрел любовницу и с нею кучу проблем.

Можно изложить все и по-другому: как историю о тяжелой судьбе бывшей медсестры из Монтока Элисон Бейли, которая пару лет назад потеряла единственного сына и оттого вся ее жизнь ухнула под откос: героиня ушла из больницы, стала простой официанткой и молчаливо ненавидит законного мужа, совладельца ранчо Коула Локхарта (Джошуа Джексон), который не уследил за ребенком и, кажется, пережил его гибель с меньшими потерями для психики, чем жена. Себя она, впрочем, ненавидит почти так же сильно и тайком наносит себе порезы, чтобы вообще не покончить с собой от отчаяния. Воспользовавшись уязвимостью Элисон, многодетный турист Ноа манит ее сладкими речами и обходительными манерами и мимоходом разбивает вдребезги остатки 20-летнего брака Элисон и Коула — так капитально, что уже не склеишь заново.

Есть и третий вариант пересказа сюжета того же сериала: детектив Джеффрис (Виктор Уильямс) расследует происшествие, случившееся в Монтоке. По виду это заурядное ДТП, но полицейский подозревает злой умысел. Долгое время зритель даже не будет знать, кто из персонажей стал жертвой. Лишь к середине сериала нам сообщат имя. Вероятные мотивы преступления проявятся ближе к финалу, а окончательно пазлы сложатся в последней серии. Пока же сыщик поочередно допрашивает то Элисон, то Ноа, особо интересуясь обстоятельствами знакомства героев. И все, о чем говорилось в предыдущих абзацах, оказывается вдруг монументальным флешбэком, который занимает 9/10 экранного времени и перебрасывает зрителя на год-полтора назад от начала тех самых допросов. Часовая серия поделена на две части. Мы видим, что воспоминания двух героев, более или менее сходясь в фактах, заметно различаются в нюансах — отчего трактовка этих самых фактов порой существенно меняется.

Прием, о котором идет речь, эффектен и остроумен, хотя, конечно, и не нов: некоторые из рецензентов (особенно те, кто поспешил отписаться по теме, не дожидаясь окончания сезона) в этой связи помянули знаменитый «Расёмон» Акиры Куросавы (1950). Однако, как представляется, сценаристы «Любовников» при всей их несомненной эрудированности все же не углублялись далеко в киноклассику, а отталкивались от примера относительно недавнего, то есть от популярной в конце ХХ века ленты Кена Куолиса и Марисы Сильвер «Он сказал, она сказала» (1991) о прин-ципиальном несходстве «мужского» и «женского» взглядов на одни и те же события. Однако авторы «Любовников» идут дальше, включая в игру соглядатая. Даже бесстрастный измерительный прибор влияет на результаты измерения, что уж там говорить о чиновнике, да еще и полицейском!..

Сделаем паузу в нашем рассказе ради небольшого отступления. Английское «The Affair», вынесенное в заголовок телесериала и переведенное у нас как «Любовники», — слово многозначное: недаром же одноименный фильм (1973) с участием Натали Вуд у нас был назван по-чеховски — «О любви». Среди значений «The Affair» — не только «любовная связь», но и «дело» (в смысле «бизнес»). Мечтая стать писателем, Ноа Соллоуэй даже себе боится признаться в том, что литература для него — лишь отчасти любимое дело и духовное призвание; прежде всего он хочет сделать литературную карьеру, прославиться и, да, заработать денег. Герою неприятно видеть, как его жена клянчит деньги у ее богатенького отца, успешного коммерческого романиста Брюса Батлера (Джон Доумен). Между тем первая книга самого Ноа ни богатства, ни славы не принесла, а вторая и вовсе никак не складывается. И вдруг…

Два значения слова из заголовка внезапно цепляются друг за друга: пока в реальной жизни Ноа не было драмы, конфликта, бурных страстей и вовлечения в любовный четырехугольник — его писательству грозило фиаско; благодаря же приезду в курортный Монток и роману на стороне (кажется, только второму в жизни Ноа) — его вторая книга оживает и быстро летит к развязке. Именно в те дни, когда налаженная жизнь героя летит в тартарары, его новый роман (он будет символически назван «Падение») приносит автору шестизначный гонорар, а затем еще и экранизацию в Голливуде.

Почему же все начинается не в огромном Нью-Йорке, где у героя тысячи возможностей не только завести интрижку, но и без труда спрятать ее от жены? Отчего любовный катаклизм настигает Ноа в крошечном городке, где любовникам почти невозможно укрыться от посторонних взглядов? (Будут и нежданные свидетели, и попытки шантажа, и превращения тайного в явное.) Любители конспирологии непременно объявят, что место действия сериала было выбрано сценаристами неспроста: для американских поклонников «теории заговоров» городок находится в одном ряду с Розуэллом; ходят слухи, что близ Монтока проводились тайные опыты по контролю за человеческим сознанием и правительственные эксперименты, связанные с путешествиями во времени. Было бы соблазнительно добавить к мелодраме и детективу толику ненаучной фантастики, но вряд ли Сара Трим и Хагай Леви намеревались потягаться с Крисом Картером, создателем «Секретных материалов». Монток — это скорее метафора. Напоминание о том, что чем сильнее пространство и время ограничивают людей, тем острее желание выйти за границы дозволенного. И еще о том, что бесстрастие губительно для искусства, а всякое творчество по природе своей конфликтно…

Но вернемся к сыщику Джеффрису. «Все врут», — утверждал доктор Хаус, имея в виду своих больных. К здоровым полицейским это утверждение относится в еще большей степени. В отличие от Элисон и Ноа, которые чисто инстинктивно «шлифуют» совместное прошлое каждый по-своему, детектив Джеффрис лукавит сознательно: вызывая героев на откровенность, он беззастенчиво манипулирует ими и вынуждает их совершать глупости, которые тотчас же фиксирует. В одном из эпизодов сериала мелькнет название романа Достоевского «Преступление и наказание» — как некий маячок. Улыбчивый Джеффрис — эдакий афроамериканский Порфирий Петрович, он провоцирует Ноа и Элисон, чтобы оценить их реакцию и нанизать наблюдения на острие уже готовой полицейской версии.

Не доверяя чужой искренности, сыщик анатомирует чувства своих визави — и тотчас же любое естественное движение души начинает выглядеть подозрительно. Порыв кажется Джеффрису расчетом, страсть — обманом, привязанность — корыстью, а романтическое свидание — банальным сговором подозрительных лиц, желающих замаскировать причастность к какому-нибудь преступлению. Но можно ли найти истину, если процесс ее поиска базируется на многократной лжи того, кто ищет? И многого ли стоит истина, сделанная из столь ненадежного материала? А что, если рокового убийства не было вовсе? Вдруг бдительный соглядатай, видящий в каждом жесте героев опасную подоплеку, перехитрил самого себя? Возможно, ответы на все эти вопросы мы получим уже в следующем сезоне.