Я не знаю, сколько будет править Путин на краю неведомого смысла… Сколько в нашей нервной жути — сути, я давно не верю в ваши числа.

Знаю точно, будет шляться город по каналам, отражаясь в небе. С каплями зрачков и светофоров, по уши в любви и ширпотребе.

Никуда не денутся просторы отмечать потрепанные даты, и чесать по улицам мажоры, и курить у КПП солдаты.

В тощем социальном магазине вся в тату и пирсинге старушка будет в потребительской корзине ДДТ обменивать на сушки.

И на Стрелке, там, где целоваться у Невы — высокое блаженство, станет тоже кто-то отрываться, белой ночью мерить совершенство.

Так же будут умирать и плакать, так же стойко верить в небылицы, материть грохочущую слякоть, строить крыши, стены и границы.

Солнце будет падать в перспективу, остывать в объятьях новой власти, Целое не видя, только части, как всегда, мы предпочтем массиву.

В небе — многоточье Абсолюта. Истина во всем, что на дороге разбросала каждая минута, выбежав из дома по тревоге

продолжать свое сопротивленье перелетным сфинксам злой разлуки… Тем, кто контролирует движенье и гражданскую войну в фейсбуке.

страна была нерушима постель в вагоне стоила рубль

если не брать проводница смотрела косо соседи смотрели косо вся страна смотрела косо лучше взять простыни были всегда сырые но всегда были матрас доставали откуда-то сверху разворачивали на полке

подушка всегда падала на пол сизая в перьях

но постель всегда стоила рубль и везде стоила рубль и страна была нерушима

* * *

ужели всё и я старик и женщина моя не истерит не рвется не ночует на вокзале садится интернета на краю накинь платок озябнешь говорю жестокий ветер в русском виртуале

Июль—август 14-го

1. В день рождения

Лишь мерещится, что не меняется, — все меняется в это мгновение. И не только жизнь удлиняется, укорачиваясь тем не менее.

Как-то волны идут по-другому, чем вот только что — рябь в телевизоре. А выходишь с Бодлером из дому — глядь, цветочки зла в ягодки вызрели.

2. Памяти пассажиров «Боинга»

У самолета морда дельфина, знает, куда плывет, — умница! — в Турцию или Афины и Украины в облет.

В сине-прозрачном над облаками есть высоты запас… Мы не отводим беду руками, коротки руки у нас.

— Сколько еще осталось таких вот лет, августов вот таких, когда ты из лета в Лету? А Он в ответ: — Вспомни и о других.

— Другие? Пожалуйста… В августе — Гумилев… В Прагу танки вошли… Путч… И «Нахимов»… И «Курск»… Череда катастроф СССР и Земли!..

И новая — нынче… И вновь теряет листва всю свою зелень и уже не избавится от серебра голова… — Ну вот и склони!

— Склонял и спрягал — никакого прибытка нет ни в ней, ни в душе… И август кончается, словно весь этот свет… — Не бойся — уже.

Памяти Алексея Германа

Звезда упала и осталась на том же месте, где была. И вот уже подходит старость, хоть даже юность не прошла.

И вот еще звезда другая из щедрого созвездья Лев летит по небу, догорая… и никогда не догорев.

Восточное

О, как много у тебя родинок, Как цвет их черен, Порошинок, мушек, смородинок, Маковых зерен! Я в темноте губами зрячими К ним припадаю, Я, как по звездам ночами дачными, По ним гадаю. Подобно древней, волшебной Персии Или Китаю, Свою судьбу в упрощенной версии По ним читаю.

О, как много существ мифических В цветах и листьях, Таких небывших, таких языческих, Таких лилитских! Созвездья неба, какого не было На картах НАСА: Лук — не Дианин, лира — не Фебова, Чаша не наша! Пахучий, влажный, с другими звездами Над чуждой дачей — Мир дикий, юный, только что созданный, Еще горячий.

И что мне видно по ним, еврею, Жрецу, халдею? Я знаю сам, что я постарею, Похолодею, Дано мне знание, а чуда Просить нелепо, И это небо, мое покуда, — Чужое небо. О чуждой юности, о горькой бренности Я весть читаю И пыткой зависти, пыткой ревности Себя пытаю.

Но разве не о той же бренности, Что сна короче, Мне шепчут тусклые драгоценности Московской ночи? Короче сна, короче полудня, Короче лета — И мне не страшно, мне не холодно Смотреть на это. К Водолею тянусь, к Цефею, К черному раю, Хотя и знаю, что старею И умираю.

Рождественское

Ангел по небу летает, Над пространствами скользит, Все за нами замечает, Охраняет, поучает, Строго пальчиком грозит…

Отпусти нас, добрый ангел, — И лети, куда летел. Не следи за нами, ангел, — У тебя довольно дел.

Дай покоя, славный ангел, — Образ жизни измени. Не летай так много, ангел, — Лучше маме позвони.

Нет! Он все-таки летает В платье белом и простом. Тихо крыльями мотает, Наблюдает, направляет, Ничего не понимает — Легче воздуха притом.