Разоблачение магии — трудный жанр. Сами маги его не жалуют. Так что я просто опишу фокус.
Место действа: Давос, Всемирный экономический форум. Отель «Бельведер».
Вечеринка Сбербанка. Собирающихся гостей развлекает специально приглашенный по этому случаю российский фокусник. Выбрав из публики добровольцев, он демонстрирует смешные манипуляции предметами. Часы на руке одного гостя мгновением позже оказываются в кармане другого, и прочие маленькие чудеса. На самом деле это не более чем разминка в ожидании Первого Лица. И вот оно появляется. Теперь нас ждет главный фокус.
В центр круга фокусник приглашает Банкира и Премьера. Несколько пассов, и наступает кульминация. Публика буквально взрывается, когда по жесту фокусника Медведев достает из кармана Грефа нечто совершенно неожиданное. Это золотая рыбка! Настоящая! В радостном шуме и гаме я не расслышал только фразы «Чего тебе надобно, старче?».
Вскоре после этого номера Медведев ушел. Проводив Главного Гостя, глава Сбербанка выглядел более расслабленным, и я счел своим долгом поздравить его с успехом. «Потрясающий номер, Герман Оскарович! Российской депутации надо выступать с ним не здесь, а на главной сцене Давоса». В ответ я получил весьма отчужденный взгляд.
21 января в Давосе открывается Мировой экономический форум-2015. Самое время кое-что вспомнить и поразмышлять.
Что такое Давос? Самый видный форум мировых проблем, интеллектуальная авансцена, где гроздья премьеров, нобелевские лауреаты, ожившие списки «Форбс», первые лица разных искусств и ремесел дискутируют главные тренды этого мира.
В представлении российских чиновников и олигархов — это закулисное местечко, где хорошо встречаться друг с другом в комфортной обстановке швейцарского курорта посреди мирового эконом-политического бомонда. Подальше от родных осин и дубин. Однажды, в ныне уже доисторическую эпоху (наша история, как известно, началась с Путина), здесь даже было принято «судьбоносное решение-1996»: не пропустить Зюганова в дамки — не дай бог; обеспечить победу Ельцина на президентских выборах — любой ценой! В остальном обсуждаются и решаются исключительно интимные проблемы бизнеса власти.
Удивительным образом две повестки дня — мировая и отечественной элиты — как бы и не пересекаются.
Что обсуждалось в последние годы в Давосе? Мировой кризис. Современная природа капитализма.
Видимая рука государства легла поверх невидимой руки рынка? В некоторых странах, особенно в тех, что еще недавно гордо провозглашали принципы тотального государственного социализма — вплоть до полной экономической разрухи, она точно оказывается сильней. К чему это приводит? И точно ли капитализм «выстраивается» ныне в этих странах, или что-то иное?
И кстати, что это такое — государственный капитализм? Эксперты Давосского форума скрупулезно фиксировали самый разный опыт. В Бразилии государственный капитализм движет развитие. В России гарантирует стагнацию, рейдерство всех форматов и массовое бегство капиталов.
В Норвегии государственная нефтяная компания «Статойл» обеспечивает уровень и качество социального государства. (На счетах независимого Пенсионного фонда Норвегии — сотни миллиардов долларов, цифра подбирается к триллиону.) Пенсионеры следующих поколений могут быть спокойны за свою старость. «Статойл» прозрачна и действует по рыночным законам. В России все государство в поте лица трудится на «Газпром» и «Роснефть», и даже президент публично клянется, что не знает, сколько получают их руководители. Он, бедный, правда, не знает и собственной зарплаты. Правящий клан в нашей стране известен своим бескорыстием, но не до такой же степени!
Ключевой вопрос в переводе с давосского на русский. Государство помогает капитализму (развитию)? Или капитализм обеспечивает государственным мужам образ жизни шейхов и набобов? А может быть, и государство, и капитализм существуют только для того, чтобы у группы «избранных» были неоспоримые права на власть и собственность, и эта задача для руководства страны и есть главный приоритет, она важней любого развития?
Эти вопросы не задаются в нашей стране — в официальном дискурсе точно.
В Давосе они порой звучат — с шокирующим эффектом.
Российская панель выглядит весьма представительно: Шувалов, Греф, Костин… Ни одного монстра наших внутренних теледебатов и ток-шоу. Либералы, западники, они обаятельно и умело рисуют картины возможного экономического сотрудничества Запад — Россия. Звучат замечательные слова: максимальное благоприятствование, транспарентность, гарантии капиталовложений. Словом, ждем вас со своими инвестициями. Это лейтмотив российской панели, ради этого она и собирается.
После выступления Игоря Шувалова поднимается рука. Это Уильям Браудер, глава Hermitage Capital Management, и все собравшиеся уже знают, что сейчас произойдет. Этот некогда активный в нашей стране инвестиционный фонд нынче опознают по имени убитого, в чем мало кто сомневается, в следовательском азарте Сергея Магнитского. Вряд ли фонд нуждался в таком паблисити. Еще меньше оно нужно России. С той поры г-н Браудер автоматически стал невъездным в РФ. Зато на всех публичных зарубежных встречах он теперь задает официальным российским деятелям один и тот же вопрос. Зачем России самострел? Почему бы не наказать виновных лиц и не очистить свои ризы?
«Ну что же вы повторяетесь, — устало отмахивается Шувалов. — Сколько можно? Год назад здесь же вы задавали мне слово в слово тот же вопрос…»
Реплика прозвучала не столько саркастично, сколько жалобно. На российскую панель собирается публика благожелательная, заинтересованная в возможном сотрудничестве и трезвая. Если даже первый вице-премьер не в силах что-то поправить в таком очевидном, провальном для репутации России деле, то какая уж тут транспарентность? Это черная дыра, а не инвестиционный климат. Российскую панель можно было закрывать.
В Давосе видно, насколько фантасмагоричен наш внутренний политический дискурс. Четверть века назад как тупиковое направление цивилизации рухнул коммунизм и в одночасье исчез СССР. Все это время наш «мейнстрим» сладострастно грезил распадом Европы и падением Америки, обличал Запад и, пестуя фантомные боли, с нарастающим энтузиазмом хоронил капитализм. Стремление быть вне мировой повестки дня приводило к полному разладу с действительностью. Прежде всего с собственной.
Тут мне придется вернуться к азам. В буквальном смысле. Я хочу процитировать одно старое интервью с Егором Гайдаром. В журнале «Новое время» мы любили разговоры по гамбургскому счету с людьми, которым можно было предъявить такой счет. Эти пытливые редакционные встречи мы называли «Аутодафе». На дворе стоял май 1998 года — то еще время, и мы поджигали признанного виновника всех бед.
Александр Пумпянский: Как вы представляете себе российскую экономическую и социальную реальность? Если послушать одни оценки, то это бесконечное падение и уничтожение великой промышленности, великой экономики и т.д. Если говорить о том, как живут люди, то художники той же самой школы рисуют или геноцид, или просто вымирание людей. А как вы себе представляете: где находится страна, что происходило за это десятилетие и как живут люди?
Егор Гайдар: На этот вопрос я вынужден буду отвечать длинно.
Давайте рассмотрим два факта. Валовый внутренний продукт в России сегодня ниже, чем валовый внутренний продукт в РСФСР, примерно на 30 процентов. Промышленное производство упало более чем вполовину. Количество семей, имеющих машины, за это время увеличилось вдвое, на 8 миллионов. Может это быть вместе правдой? Может.
Социалистическая экономика по своей природе была прямым аналогом экономики Египта периода Древнего царства. Представим себе на секундочку, что строительство пирамид выходит из моды, что бывало, скажем, на переходе от Древнего к Среднему царству. У вас прекращается масштабное строительство пирамид. Какая-то часть ресурсов перераспределяется в ремесло и в сельское хозяйство. ВВП существенно сократился, объем производства ремесленнической продукции, то есть благосостояние, немножко выросло.
Я в этой аудитории могу не вспоминать, что такое было у нас водохозяйственное строительство. Что такое было советское животноводство, основанное на импорте 40 миллионов тонн привозных кормов с уникально низкой продуктивностью их использования, советское комбайностроение и т.д. Я уже не говорю о военном секторе. Это колоссальный круг видов деятельности, которые никак не работают в новом состоянии и которые никак несовместимы с рыночной экономикой.
Значит, когда разваливается социализм, совершенно неизбежно начинается падение производства, потому что идет постепенное перераспределение этих ресурсов, связанных с неэффективными видами деятельности, в новые эффективные. Причем это не тот процесс, который вы можете организовать упорядоченно. Нельзя сказать: вы раньше производили системы управления ракетами подводных лодок, а теперь будете производить телевизоры. Потому что, пока нет рынка и конкуренции, никто не может дать гарантию, что эти телевизоры будет кто-то покупать. Я думаю, в этом был парадокс и советской конверсии. У нас, в отличие, скажем, от Польши, недостаточно последовательная политика, поэтому этот период растянулся не на три года, а на семь. Падение оказалось в результате гораздо более глубоким, чем оно должно было быть. А предпосылки роста оказываются гораздо хуже сформированными.
Конечно, в России сегодня экономическое положение неизмеримо лучше и стабильнее, чем оно было в 1991 году. Конечно, за это время пройден огромный путь к формированию базы рыночной экономики. Но из-за отсутствия систематической и последовательной политики переход оказался гораздо более социально травматичным, чем он должен был быть, падение производства больше, падение доходов больше, период падения и период социальной дезорганизации дольше и т.д. Мы довольно дорого заплатили за истеричные крики тех, которые говорили, что радикальные реформы в России не нужны.
Валерия Новодворская: Признаете ли вы, что изменили ход российской истории? И какова вероятность, что она не пойдет вспять снова?
Е.Г.: Как говорил в таких случаях Юрий Деточкин: я приложил к этому свою руку…
Я думаю, что укоренение в России рынка и частнособственнических отношений — это уже данность. Очень трудно себе представить реалистичный сценарий, в рамках которого у нас будут демонтированы полноценные рыночные механизмы. Мне кажется, что здесь точку возврата мы прошли в 1996 году.
Два вопроса, которые остались нерешенными и будут решены на протяжении следующего десятилетия. Первое — это стабильность демократических институтов в нашей стране. Я абсолютно не убежден, что ее можно воспринимать как данность. Для этого еще нужны годы.
И второе. Мы, конечно, не прошли точку выбора характера рынка. Будет это либеральный рынок равных для всех правил игры с подконтрольным обществу государством или рынок, где собственность и власть переплетены, то есть рынок коррумпированный, где самые эффективные инвестиции — взятки чиновникам. Этот вопрос, видимо, будет решаться на протяжении следующего десятилетия.
Еще раз повторю, это оценки 1998 года. Удивительно, как они точны.
Два года спустя — фокус-покус, и смотрите, кто пришел в Кремль. Но сейчас уже дело не в фокусе-покусе, а в дебете-кредите.
Вместе с шапкой Мономаха новому правителю досталась и миссия: реформировать то, что родилось в хаосе антикоммунистической революции, и добиться диверсификации экономики. Пора отчитаться, как она выполнена.
Никак.
С 2000 года — этой богом данной точки отсчета — Путину было даровано полтора десятилетия безраздельного правления, редкостно счастливая внешняя конъюнктура и фантастический поток денег, устремившийся в страну в обмен на углеводороды, — два с половиной триллиона долларов (полтора только за последние пять лет).
То есть у него было всё — время и деньги. Что в итоге?
Ничего! Ноль реформации и ноль диверсификации.
Чего ему не хватало? Воли и цели. На самом деле цель была, но другая. У него была противоположная программа.
Чем отличается государственный деятель от временщика? Государственный деятель решает исторические задачи. Временщик сосредотачивается, укрепляет свой режим. Он растягивает время. В путинское время все делалось с точностью до наоборот.
Вместо стабильности демократических институтов утвердилась хрупкая и капризная вертикаль власти. Вместо либерального рынка равных для всех правил игры с подконтрольным обществу государством — капитализм друзей, «Государство — это мы», Россия, урезанная до последней буквы «Я»: «Есть Путин — есть Россия», что даже на конкурсе подхалимажа может претендовать лишь на приз несусветной глупости. В итоге 15 лет спустя и два с половиной триллиона долларов спустив, мы оказались у разбитого корыта: мир санкций, рухнувший рубль, безнадежный кризис.
Что-то нас совратило. Что? Говорят: Крым — дым. Я дам более общий ответ: фокусы.
В оправдание этой гипотезы придется призвать на помощь Владимира Даля. «Фокус-покус — фиглярство… морока, отвод глаз, непонятное явление, основанное на искусстве и притворстве. Фокусник — штукарь или фигляр».
Помните, как всех нас шокировала коробка из-под ксерокса в президентской избирательной кампании 1996 года? А ведь это был еще самый простенький и наивный фокус типа «Кролик в шляпе». По-настоящему образцы высочайшего штукарства и фиглярства мы увидим в путинскую эпоху! Избираемые губернаторы будут исчезать и появляться вновь. Территории будут голосовать за «национального лидера» не то что поголовно — голосов будет больше, чем голов. На глазах у почтенной публики президент превратится в премьер-министра и снова в президента, и при этом в характере власти не изменится ровным счетом ничего. Оказывается, Власть неизменна, и она наше всё.
Что по сравнению с этими трюками стандарты жанра типа: «Распил женщины циркулярной пилой», «Схватывание пули», «Исчезновение слона» или «Телепортация из одной бочки для нефтепродуктов в другую»?! Впрочем, этой мороки — распилов, исчезновений и телепортаций — тоже хватало в нашей жизни — новый строй разбудил невиданную самодеятельность масс.
Власть говорит, не умолкая, из каждого утюга, и сплошь правильные вещи. (Первый принцип фокусника: говори обратное тому, что делаешь.) Под шумок творится главный, базовый, системный фокус-покус: перерастание-переливание соцреализма в капреализм, где на выходе получается нечто фантастическое — «Капитализм с золотой рыбкой в кармане». Этот бесплодный, хищнический, воровской капитализм строится с той же целеустремленностью, с какой прежняя власть строила бесплотный коммунизм. И с гораздо большим успехом для себя и «избранных». (Это, к слову, еще один политический фокус: «избранные» в отсутствие выборов».)
С золотой рыбкой в кармане нет ничего невозможного, и все оправдано по высшему счету — авансом. «Залоговые аукционы» для своих мало того что спасали государство, они, оказывается, еще служили инкубатором выращивания капиталистического класса… Чумовое рейдерство — главный бизнес силовиков, де-факто якобы выполняло другую важную социальную функцию — отбиралась собственность у неэффективных собственников в пользу тех, кто ею мог распорядиться. Так что закройте глаза на черный передел и расслабьтесь…
Все превзошел метод новейших фальшивых «авизо» — идеально простой способ даже не отъема, а прямого изъятия денег из казны. Все, что нужно теперь, это нарисовать в налоговую инспекцию заявку от имени компании «Рога и Копыта» на возврат якобы переплаченных налогов и проставить цифру прописью. Компания может быть откровенно липовая или краденая, неважно, отзывчивая налоговая без промедления выкатит круглую сумму на блюдечке с голубой каемочкой. Надо ли говорить, что это оригинальное ноу-хау предназначено не для всех, а только для посвященных? Тех, кто ноу и кто хау — держит золотую рыбку за жабры. И теперь государство стоит насмерть, охраняя эту гостайну №1.
Эту беспредельно порочную, откровенно преступную практику имел несчастье раскрыть юрист Сергей Магнитский. За свое открытие он заплатил сначала свободой, а потом и жизнью. Разоблачение фокуса стоит дорого.
…Под занавес 2014 года Главный Фокусник страны собрал на самой большой площадке добрую тысячу корреспондентов, среди которых, правда, чудом затесалась парочка не совсем добрых. Выступление это привычное, но что-то не задавалось на сей раз.
В горле першило. Цифры из рукава вылезали какие-то мелкие. Царственный жест угодил прямо в «Укроп». Все у Главфокусника валилось из рук.
Метеорологи потом ссылались на экстраординарное атмосферное явление, которое они описывали мистическими словами: «идеальный шторм». Вместо манны небесной на улице шел рублепад.
— Что делать? Куда мы катимся? — вопрошали Фокусника лояльные из лояльных. — Яви чудо!
С чудесами, однако, на этот раз было туго. Экономика… она сама пойдет, неуверенно повторял Фокусник. Через два года… Понимаете, там, за бугром, где они вынашивают черные планы, как задрать нашего доброго мишку, вырвать у него все зубы и когти и набить чучело, дела непременно пойдут лучше, им понадобится больше нефти, вот они и придут к нам снова со своими долларами. Выручит нас черная спасительница, выручит непременно. Рано или поздно.
Фокусник на глазах выпадал из образа. Повелитель стихий оказался метеозависимым. Это была катастрофа.
Нет бы прогарцевать с открытым торсом на белом коне. Или взвиться перед честным народом ясным соколом — белым стерхом.
В отчаянии он перешел на анекдоты. А может, хотел притчу рассказать — про своих друзей-олигархов.
— Знаете, два дня назад я с некоторыми из них разговаривал по телефону, по дружбе, и задал вопрос: что же вы придерживаете (валюту)? Я, кстати, не заставлял ничего делать. «Нам нужно платить по кредитам скоро». Я говорю: понятно, а если по сусекам поскрести, можно на рынок выйти? Подумал, через секунду отвечает: три миллиарда долларов у нас есть. Три миллиарда в загашнике — понимаете, о чем идет речь? Это же не 30 копеек. Это только у одной компании три миллиарда в загашнике. Так вот по три миллиарда, знаете, наберется не 30, а может быть, 300 миллиардов. Но заставлять нельзя…
Есть золотая рыбка! Не волнуйтесь, добрые люди, живущие от зарплаты до пенсии. У нас есть золотая рыбка. Да не простая, а в ручном управлении. Захотим, вытащим из кармана любого олигарха три миллиарда. А там, глядишь, и 300 миллиардов наберем по загашникам и сусекам. Надо только перетерпеть. Годить надо…
— Но заставлять нельзя.
Эта последняя реплика, по-видимому, относилась к золотой рыбке.
Москва — Давос
