Вроде бы они с Миндадзе делали суровое социальное кино, вгрызающееся в злободневность. Но тайна и современность их фильмов — в способности вывернуть острую социальную подоплеку в «воздушные миры» философских раздумий о смыслах. О правде и ее подмене. О личной вине за подмену. О будоражащем тревогой будущем. И оставить зрителя наедине с проклятыми вопросами. Поэтому так трудно поздним абдрашитовским фильмам приклеивать лейблы жанров. Притчи, экзистенциальные драмы, фильмы-иносказания — все кажется искусственным, неполным, неточным. Определения растворяются в жаркой магнитной аномалии этого особенного, повышенной температуры кино. Потому что кино Абдрашитова и есть точная томограмма времени, меняющаяся вместе с этой дряхлеющей эпохой: от ровного пульса к сбившемуся путаному сердцебиению, к глухому отчаянию, в котором тонет корабль-отечество.

Его кино называли прогностическим. И вот время «Магнитных бурь» прошло, намертво на проржавевшем пути «Остановился поезд». В пору «братской войны» в Украине, когда люди оказались заложниками обстоятельств, — вновь больно и тревожно стучит в висок «Время танцора». Его кино, всегда попадавшее в нерв времени, здесь. С нами. И мы будем всматриваться в «Парад планет», надеясь: авось пронесет. Ведь этим «парадом» командовал он.

Александр МИНДАДЗЕ:

— Вспоминаю о нашей работе как о времени счастливом, как о другой жизни, которая не повторяется. Дружба укрепляла творчество, а творчество устремляло вперед и вперед, мы и сами не знали куда. Однако автопилот порядочности и благородства моего друга Вадима не позволял промахиваться мимо цели. Работали по интуиции, не задумываясь, но, как потом оказалось, не без расчета и ума. Всегда смотрел на Вадима, как на себя самого. А что ж говорить о себе, хвастаясь? И могу только пожелать другу хорошего настроения и побольше для этого причин.

Сергей СОЛОВЬЕВ:

— Простим угрюмство — разве это Сокрытый двигатель его? Он весь — дитя добра и света, Он весь — надежды торжество!

Те люди, которые относятся к тебе спокойно, любят говорить так: «Очень уж он серьезный». Вроде как у тебя такая отрицательная черта. А я думаю, что эта твоя серьезность становится с каждым днем все более и более нужной и необходимой, потому что так много мы прохихикали в жизни и судьбе. Все прохохотать можно. Твоя серьезность — на самом деле вещь очень ценная.

Сергей ГАРМАШ:

— Искренне благодарю не только за роли, которые Вы мне доверили, за картины, которые называю важной частью своей жизни. Спасибо, что учили меня, как нужно не только сниматься, не только слушать, понимать режиссера и окружающую тебя группу, но и простым человеческим вещам, а проще говоря, — воспитывали. Я Вас люблю. Дай Вам Бог сил и здоровья!

Армен МЕДВЕДЕВ:

Алексей МИЗГИРЕВ:

— Чехов советовал молодым писателям: никогда никому не показывайте рукописей. Только напечатанный текст. Я не знал этого совета, но никогда никому не показывал черновой монтаж своих картин. И сам никогда не ходил смотреть, если коллеги и даже товарищи приглашали. Отнекивался. Поскольку убежден, что любой совет, любая, пусть даже и неравнодушная, реплика только помешают автору. Творческий процесс — вещь интимная, и законы его темные и неочевидные. Тут, как писал Витгенштейн, лучше молчать. Не показывал никому, кроме Вадима Юсуповича Абдрашитова. Каждый раз, получив картину из монтажа, я звонил Абдрашитову и просил о встрече. Он никогда не отказывал. Смотрел, говорил, иногда молчал. Я начинал понимать то, чего не понимал до этого, видел картину так, как не видел до этого. Конечно, можно сказать — учитель, но учителей у меня было много, а вот доверие, на первичном, онтологическом, если хотите, уровне, — всегда в одном экземпляре. Тут как при рождении — родителей не много. Тут один Вергилий у тебя. Только один человек может вести тебя по этим низам и верхам. Таким человеком для меня был и является Вадим Юсупович Абдрашитов. Не знаю, что рождает такое доверие: энциклопедические ли знания, принципиальная, подчеркнутая мужественность, такая редкая в нашей профессии, особенно сейчас, когда трусость снова стала называться разумностью. Или человеческая открытость при, казалось бы, внешней неприступности — наверное, и то и другое. Но самое важное для меня то, что Абдрашитов — человек воли. Твердой, мужской воли. Вадим Юсупович всегда говорил про боль, но говорил уверенно, внятно, не пряча глаза и не заикаясь. Мне иногда звонит мой бывший однокурсник, иностранец, спрашивает: общаюсь ли я с Абдрашитовым? Мне трудно ему ответить, потому что с Вадимом Юсуповичем я и не расстаюсь. Мы вместе идем по темным закоулкам профессии, вернее, он идет рядом со мной.

Здоровья Вам, Вадим Юсупович. И — спасибо!

Павел МИРЗОЕВ:

— Многие приходят во ВГИК с желанием показать себя, проявить себя как творческую личность. Я приходил во ВГИК с другими задачами: мне хотелось измениться, стать другим человеком. Я не нравился себе в том качестве, в котором был, и, на мое счастье, попал в мастерскую Вадима Юсуповича. Он не только дает профессию, и это огромный козырь, который есть у всех его студентов, но еще и каким-то странным образом переделал мне мозги. И этот сегодняшний я нравится мне гораздо больше. Очень его люблю, и спасибо ему за все.

Чулпан ХАМАТОВА:

Мне невероятно повезло, что моим первым режиссером был Вадим, что первые руки, в которые я попала, были его руки. У Вадима ты чувствовал такую ответственность (несмотря на то что мне было 20 лет), поскольку был окружен необыкновенной заботой. Все было нацелено на аккумуляцию творческой энергии, которая потом должна была проявиться в кадре. Я счастливейший человек, потому что это и было мое представление о том, каким должен быть кинематограф. Потом все стало меняться, корежиться, и я попала, к сожалению, в «нормальный» поток индустрии, тем не менее у меня всегда оставалась та планка — когда все подчинено только творчеству и только фильму. Мой вроднившийся, любимейший, судьбоносный человек — Вадим Юсупович — моя судьба. Я Вас поздравляю с днем рождения! Цифровые определения этого дня к Вам не имеют никакого отношения. У Вас все давным-давно находится в другом временном измерении и в другой галактике, где время течет по-другому. Я Вам очень хочу пожелать здоровья, потому что мне нужно Ваше здоровье, мне лично. Хочу пожелать здоровья всем тем, кого Вы любите и за кого переживаете. Хочу пожелать возможности легко дышать и в этой современной мерзейшей действительности иметь возможность выговариваться. Мне лично очень нужно то, о чем Вам хочется выговориться, и я уверена, что я не одна такая. Я Вас очень люблю, и я тоже не одна такая. Пусть наша любовь — всех тех, для кого Вы и Ваше кино является важным, любимым, — окружит Вас кольцом безопасности и заботы.

Вместе со студентами мастерской Вадима Юсуповича и его коллегами поздравляем Мастера!