— Всеволод Евгеньевич, Год культуры, Год литературы — странное разделение, вам не кажется? Ведь литература — неотъемлемая часть культуры.
— Согласен, для нас с вами литература и культура – это фактически одно и то же. Но в России литература всегда занимала и занимает совершенно отдельное место. Возможно, потому, что в России Средневековье продолжалось дольше, чем в западноевропейских странах. Поэтому мы в XIX веке получили литературу, в которой силен проповеднический элемент, свойственный средневековой литературе. И она у нас выполняла разные функции, в том числе церковной проповеди. В русской литературе XIX века действительно очень силен проповеднический фактор, что до сих пор аукается. Это и делает следование Года литературы за Годом культуры совершенно логичным, по-моему.
— Пушкинский Дом нередко упрекают в том, что он закрыт для широкой публики, а участие в мероприятиях Года литературы предполагает открытость, доступность для всех, массовость. Получится открыть двери для всех?
— Знаю, что журналисты все время нас ругают, что мы закрытые, но это неправда, и в последние годы мы сделали много для привлечения посетителей, для популяризации наших собраний. Только не забывайте — мы академический институт, а не развлекательное учреждение! Наш план на Год литературы включен в общий, но пока непонятно, когда и как все состоится. Особенно это касается возможных поездок по стране, по миру. Мы могли бы, например, представить в других городах и странах блистательную выставку Лермонтова — именно у нас хранится самая богатая в мире коллекция его автографов и личных предметов. Могли бы показать уникальную выставку «Пять веков русской литературы» — ни-где в мире больше нет такого собрания автографов и коллекций мемориальных вещей русских писателей, начиная со Средневековья и заканчивая XXI веком. Мы вели переговоры о поездках, но они пока остались переговорами — с Казанью, Таганрогом, Баку, Минском; в Барселону, возможно, что-то повезем. Все зависит от того, смогут ли нас там принять: мы хотим везти оригиналы, не копии, а это требует серьезной системы безопасности, особых условий хранения, которые есть далеко не везде. Вообще передвижные выставки делают и Уфицци, и Эрмитаж, почему мы не можем? Михаил Пиотровский нам рассказывал, как Эрмитаж создает центры в разных странах — туда выезжают с выставками, которые могут сопровождать семинары, круглые столы. Но все, конечно, упирается в средства. К сожалению, у нас как у академического музея никогда не было статьи расходов на выставочную деятельность. Может, начнем эту работу вместе с Эрмитажем, этот вопрос уже обсуждали — чтобы наши небольшие выставки сопровождали их в таких поездках.
— Вы известны своими научными конференциями, что из них вошло в план Года литературы?
— Утверждена конференция с общим названием «Русская литература в контексте мировой». Хотелось бы вынести на ее обсуждение в первую очередь три важных и взаимосвязанных вопроса. Кстати, как только я рассказал об этой идее своим друзьям-славистам Витторио Страда и Жоржу Нива, они сразу сказали – это обязательно нужно обсуждать, и обязательно в такой последовательности. Первый вопрос: чем тот или иной русский писатель обязан мировой литературе? Какое место тот или иной русский писатель и русская литература в целом занимают в мировом контексте?
Например, романтик Лермонтов — каково его место в мировой литературе этого направления и своего времени? И, наконец, самый главный вопрос: какое новое слово сказали русские писатели миру? Но на него можно ответить, только ответив на первые два. Иначе это будет чистой воды демагогия. Как с Пушкиным — мы говорим, что он «наше все», иностранцы готовы этому верить, но совершенно не понимают, что такого особого сделал Пушкин в контексте мировой литературы, что заставляет русских так любить Пушкина? А мы до сих пор не смогли это объяснить миру. С Достоевским, Толстым, Чеховым у нас получилось, с Пушкиным — нет. И не только с Пушкиным. Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Лесков, Хармс, Цветаева, Платонов — их значение мировым литературным сообществом до сих пор не оценено в полной мере.
Постараемся провести конференцию не позднее конца июня. В этом году планируем сделать презентацию виртуального музея рукописей из нашего собрания. Может, потом — если нам выделят средства, помещения, определенные условия хранения — сделаем такой реальный музей в нашем здании. В феврале у нас состоится выставка «Портреты русских писателей работы современных петербургских художников». Оказывается, и такую экспозицию можно собрать. Разговор на выставке пойдет и о литературе, и о живописи.
— Вас устраивает то место, которое литература занимает в школе?
— Может, я не знаю всех деталей преподавания литературы в школе, но интуиция мне подсказывает: с этим не все благополучно. Недавний пример: во время Международного Петербургского культурного форума в начале декабря я проводил в Пушкинском Доме круглый стол «Посольская миссия русской литературы». Молодая сербка, работающая сейчас в посольстве Сербии в Москве, из зала спросила: вы говорите о миссии русской литературы, но мы, иностранцы, которые очень любят Россию и русскую литературу, поражаемся, когда общаемся с молодыми русскими ребятами, — они не читают в школе «Анну Каренину». У нас в Сербии ее читают, а у вас — только слышали? Очевидно — надо что-то менять: в Сербии Толстого читают, а у нас — «проходят», простите за этот идиотский глагол.
— С советских времен лично я терпеть не могу кампанейщину — годы, акции. Какой след Год литературы может оставить в жизни нашей культуры, зачем он нужен?
— Тоже терпеть не могу юбилеи и кампании, но прекрасно понимаю, что именно в такое время внимание к культуре, к отдельным именам приковано большое. Это у нас в крови, особенно у чиновников: получить средства на издание хороших книг, проведение выставок проще на юбилей, под дату. Под знаком юбилея можно отремонтировать музеи, провести в маленьких городах, откуда родом писатели-юбиляры, научные конференции, встречи, семинары — под юбилей можно найти деньги. Я не вижу в этом ничего зазорного — мы не ангелы, такова наша природа. Кстати, Пушкинский Дом в этом году отмечает 110 лет, круглая дата, но я считаю, что следующий год, когда нам исполнится 111 лет, — не менее важен и достоин праздника, хотя бы семейного.
— Похоже, что те, кто оказался у власти, те, кто решает судьбу страны, очень плохо учились в школе, в том числе и по литературе…
— Не считаю, что нынешние политики хуже предыдущих, всегда примерно одно и то же: как в каждом классе есть красавица, хулиган, шут, силач, так есть и те, кто тяготеет к власти, к политике, — и это не лучшие представители класса. Просто сейчас все слишком близко, все перед глазами. Лучше спрашивать с себя — если мы чего-то не доделаем, за нас это никто не сделает; если я хочу, чтобы мою страну любили, я должен делать свое дело, а не пенять на власть.
— Есть задача максимум, которую вы себе ставите, участвуя в мероприятиях Года литературы?
— Будучи русским человеком, я утопист и максималист, и я хочу, чтобы мы стали другими, и отчасти я могу что-то сделать для этого — привлечь больше внимания к литературе. Чтобы ее читали, любили чуть больше. Мне кажется, что литература — это ключ, рычаг, повернув который можно многое изменить в обществе.
