Мы решили обсудить итоги программы вместе с нашей аудиторией. Работы, представляющие актуальную документалистику, вызвали нешуточные споры на сайте «Новой» и в соцсетях. На это мы и рассчитывали. Ведь о чем бы ни рассказывали авторы — о потерянном коктебельском рае для «жителей Серебряного века», о пациентах хосписа, об активистах антифашистского движения или о девушке, в поисках счастья странствующей по дальним странам, — это разговор о сегодняшнем дне, о разорванных связях с прошлым, о способности сосуществовать со своим временем.
Посмотрев фильм «Катя», получивший приз «Новой газеты» на Сталкере, SOVA SOVA поинтересовалась: «Я одна не увидела «необыкновенного света, разлитого в местности»? Ну разве что свет, уловленный мастерством оператора? Я одна не поверила в душещипательную Катину историю?» Ей отвечает Alexandra N: «Свет там есть — утренний свет. А все остальное — мрак беспросветный». А вот мнение Svetlana Pak: «Спасибо, фильм понравился, хотя музыка мрачная. Мне кажется, Катя просто живет там, где ей более комфортно, и по поводу денег не суетится, немногие могут на это решиться».
Фильм Андрея Осипова «Коктебельские камешки»вызвал всеобщее одобрение, хотя всегда находятся разочарованные. Алексей неважно: «Коктебель… Волошин… Ай-яй-яй… Тоже мне «гуру» нашли… Он выдающийся поэт? Ни в коем разе. Выдающийся художник? Он был выдающимся тусовщиком и, не побоюсь этого слова, хиппи того времени». В дискуссию вовремя включается известный режиссер-документалист Наталия Гугуева: «Мощную, тонкую, глубокую, нежную, масштабную, тщательную картину сотворил режиссер Андрей Осипов. Сейчас редко встретишь фильмы с дыханием. Подумала, что картина «Коктебельские камешки» — автопортрет души режиссера, его внутренней жизни. Все компоненты фильма органичны; виртуозная работа с паузами, голосами актеров, хроникой».
Антон Косенко: «Удовольствие от просмотра усиливается осознанием факта, что наконец-то в России стали снимать отличное, современное, качественное кино». Черту дискуссии подвел режиссер Алексей Федорченко: «Андрей Осипов сам — последний художник Серебряного века».
Фильм«Волонтеры. Игра с огнем»оставил Николая Кузнецова с противоречивыми ощущениями: «Я бы не удивился, если бы оказалось, что именно это заложено в сценарии. С одной стороны, мужество и бескорыстие добровольцев, ставших профессионалами, с другой, как говорит минут за пять до окончания фильма координатор по работе с добровольцами Мария Васильева: «Но, к сожалению, все равно зажгут». Из-за этого возникает чувство какой-то бессмысленности всего, о чем говорит этот, в общем-то, хорошо сделанный фильм». С ним не согласна Мария Васильева: «Николай, да, люди снова поджигают траву и тростники, и большая часть все равно сгорает. Но ощущения бессмысленности от работы борцов с огнем все же нет. Вода камень точит… И изменения есть. Очень медленные. Но и мы упрямые».
А вот постоянный зритель/читатель Виталий Познин из каждого своего «мнения» делает мастер-класс, объясняя, как надо снимать кино. Критикует режиссера Тамару Дондурей за один из лучших в программе фильмов «21 день»: «Режиссура в фильме напрочь отсутствует. Даже там, где, казалось бы, сам материал должен вести режиссера».
Наталия Гугуева возражает:«21 день» — фильм о хосписе, который не хочется разбирать ни по режиссуре, ни по драматургии, ни по каким-то другим профессиональным вещам. Этим он ценен. Просто погружаешься в глубину человеческой жизни героев, их отношений со смертью, чувствуешь и для себя эту границу между жизнью и смертью, ощущаешь: рано или поздно тоже встанешь перед вопросами, которые так деликатно проявлены через героев фильма авторами…» Наталия Савоськина продолжает: «А у меня героиня «21 дня» срифмовалась с удивительной Марией Изоргиной, из «Коктебельских камешков», звездой и последним очевидцем волошинских ивентов, — и совсем не из-за их преклонного возраста. Юмор, легкость, деликатность, сострадание, искра в глазах — у киммерийской аристократки и крутейшей героини из хосписа схожи. И ведь ровесницы они только в кадре, только в фестивальном ряду. Прекрасно как».
Строгому ценителю документалистики Виталию Познину больше всего понравился «Грумант. Остров коммунизма» Ивана Твердовского: «Первое, что хочется сказать, — СПАСИБО! Вечность не было на экране людей труда, снятых спокойно и с уважением. Смотрелось на одном дыхании, хотя, казалось бы, ничего не происходит. Но это и есть чудо кино — когда изображение говорит само за себя». Зато у Alexandrы NИ есть претензия к режиссеру: «Не думаю, что документалистика должна быть лишена авторской мысли. Или авторы чего-то недопоняли, или недосказали?» ARTUR TONOYANZ ей отвечает: «А по-моему, всё «допоняли», и про «работяг», и про страну, которая их туда отправляет трудиться в шахтах (бессмысленных и убыточных), на их страх и риск… И «досказали»: Восход Солнца — он наступит или нет… если из этой шахты вылезешь живым».
После просмотра фильма «Тимур Новиков. Ноль объект» Александра Шейна о лидере альтернативной питерской культуры Татьяна Филиппова делится впечатлением: «Потрясающий фильм. Какая свобода в несвободном мире. Дорого же это далось тем героям, кто выжил, выглядят они растраченно. Но говорят хорошо, в смысле — значительные вещи, но без пафоса». Критик Дина Годер замечает: «В этом мире так много знакомых, так что какое-то удивительное ощущение: и рядом, и зазеркалье…»
Владимир Спиридонов поддерживает неоднозначного героя фильма «Мальчишки с улицы Свободы»Елены Погребижской: «Молодец, выдрал мальчишек из тюрьмы детского дома, дал им шанс попасть в жизнь… А все, что он там негатив о себе говорит, ерунда, в сравнении с шансом жизни на равных». Алина Лешукова смущена: «Неоднозначное впечатление от фильма. Ощущение, что мальчишки находятся на каком-то промежуточном этапе между детдомовским беспросветом и нормальной семьей. Уже не там (слава богу), но еще (увы) и не здесь».
Юрий Косолапов смотрел «Последнюю рыбалку Тамары» Элины Астраханцевой второй раз: «Фильм замечательный. О трагичных событиях в жизни кежмарей сказано без истерики, без крика. Но правильно и сильно. Каждому внимательному зрителю понятен ужас потери Родины. Именно так надо писать слово «Родина», когда ее сжигают бесчеловечным способом, как была сожжена Кежма, а потом и затоплена вместе с кладбищем».
Татьяна Я об одном из самых важных фильмов года «Кардиополитике» Светланы Стрельниковой: «Все-таки получился в большей степени фильм про личность: незаурядную, сильную. Политика кажется здесь чем-то пришлым — инородным, причем и самому герою, трудно ему играть в эти игры. Профессионально снят фильм, смотрела, как говорится, на одном дыхании». Татьяна Филиппова считает, что «Кардиополитика», «безусловно, самая мастеровитая из показанных на сайте «Новой». Отличная драматургия, яркий, непростой и далеко не всегда располагающий к себе герой. И тема, конечно: выбора между профессиональным долгом, профессиональными же амбициями и совестью».
После показа мы поинтересовались у режиссера Марины Разбежкиной, отчего столь разноречиво воспринимается неигровое кино.
Марина Разбежкина:Зритель привык к кино концептуальному, с жестким режиссерским взглядом на жизнь. К высказыванию, которое можно перевести в слово. Зритель привык к узнаванию через режиссерский месседж. И зритель не привык проживать жизнь вместе с героями, сочувствовать им, негодовать, любить, ненавидеть и прочее… потому что для зрителя — это все поле игрового кинематографа. А документальному — оставлена публицистика, черно-белые ощущения…
Когда фильм предлагает неторопливое течение, публика (уже вакцинированная игровым интертейментом) начинает про себя торопить автора: «Ну давай же, где поворот, драма, событие?» …и недосматривает фильм, упуская «поворот, драму, событие», а порой и катастрофу, которые могут развиваться и совершаться внутри.
И все же, говорю я зрителям, наше кино больше похоже на игровое, нежели на телепублицистику. Мы проживаем жизнь с героями, а не выносим свои суждения о них. Проживание сложнее концепта. Режиссеру нужно быть вместе с героем, рядом с героем, самим героем. Иначе не получится то, что вы называете «просто поставили камеру». К тому же «просто» поставить камеру нельзя. Ее можно поставить по-разному. Часто на встречи со зрителями я приношу маленькую камеру, и когда возникает разговор про «просто поставили», «просто склеили», предлагаю все это проделать. Начинают задорно, потом тушуются. Там, где зритель часто смотрит документальное кино, больше таких разговоров не возникает. А в остальном — пусть смотрят, потом, может быть, сами пробьются. А может, не пробьются. Это их выбор. Их жизнь.
