СюжетыКультура

Под парусами — на другую планету

Отчет об антарктической экспедиции

Этот материал вышел в номере № 12 от 6 февраля 2015
Читать
Отчет об антарктической экспедиции

Окончание. Начало в №9 за 2015 г.

Остров Обман

В Антарктиде, как и полагается инопланетному пространству, все уникально. Но есть одно место, особенно любимое туристами, где наряду с созерцанием вечных снегов можно в морской воде принять горячую ванну. Когда-то, в доисторические времена, мощный вулкан вздыбил земную кору, и из океана вырос гигантский конус, который под силой собственной тяжести рухнул внутрь, оставив на поверхности подковообразный кусок суши. Первооткрыватели по невыясненным обстоятельствам дали потомку вулкана довольно странное название Deception, что в переводе на великий и могучий означает «обман». В эту «подкову» корабли проникают через узкий проход, оказываясь в довольно глубоководной лагуне длиной около семи миль. Вулкан уснул, но не совсем — черный песок внутренних пляжей даже зимой подогревается выходящими на поверхность горячими газами, создающими пятна прибрежного тумана с соответствующим запашком плохо хранившихся яиц.

В начале ХХ века норвежские китобои первыми создали здесь свою базу, от них остались несколько полусгнивших баркасов да разбитые бочки, предназначенные для затаривания китовым жиром.

Во время Второй мировой войны, когда фашистская Германия начала проявлять у берегов Южной Америки и антарктических островов подозрительную активность, на острове Десепшен разместилась база британского ВМФ, с которой осуществлялся контроль за южной частью пролива Дрейка. А по окончании боевых действий база была передана ученым и стала главной опорной точкой английских исследователей Антарктиды. В 1961 году здесь даже был возведен ангар для гидросамолета, который обеспечивал связь с близлежащими научными станциями. Однако в конце 60-х два мощных землетрясения, сопровождавшихся вулканической активностью, привели к частичному разрушению жилых и научных корпусов, персонал был срочно эвакуирован, и с тех пор на острове Обман постоянное население стали составлять лишь немногочисленные пингвины…

Странные ощущения испытываешь, бродя между полуобвалившимися деревянными зданиями. Нечто подобное я испытывал на Земле Франца-Иосифа, в бухте Тихой, где когда-то существовал целый поселок советских исследователей Арктики. Дома без окон и дверей, заполненные спрессовавшимся снегом, тихо доживают свой век без всякой надежды на восстановление. По разным причинам покинули люди с большими трудностями возведенные в высоких широтах жилища, и стоят теперь они брошенные, забытые, навевая тоску. А ведь было время, когда окна в этих домах светились радостными огнями, разгоняя сумрак полярной ночи, и кто-то не мыслил своей судьбы без этих суровых мест.

Впрочем, действующих станций в Антарктиде сегодня предостаточно, сотни ученых из различных стран проводят здесь круглогодичные исследования, а вот остров Обман вполне оправдал свое загадочное название.

Изображение

Пингвинам — об Арктике

Несколько лет назад у меня была фотовыставка на льду Арктики, в ста километрах от Северного полюса, в лагере «Барнео». Она называлась «Лето на Земле Франца-Иосифа» и давала возможность многочисленным туристам, прибывающим в этот лагерь, увидеть Арктику не только как бесконечную ледовую пустыню, но и как территорию, наполненную жизнью: белыми медведями, моржами, птицами, цветами. Та выставка длилась всего три недели, затем фотографии были подарены шахтерскому поселку Баренцбург, что на Шпицбергене.

Собираясь в Антарктиду, я решил продолжить этот выставочный проект, и подготовил те же фотографии, что экспонировались на «Барнео». Очень уж хотелось соединить два полярных района планеты хотя бы через фотографии. А поскольку других зрителей, кроме моих попутчиков по экспедиции, не предполагалось, было решено развернуть экспозицию перед… пингвинами!

И вот, во время одной из высадок на берег, мои товарищи, получив в руки по одному снимку, взяли в полукольцо одну из пингвиньих «деревень» и развернули перед изумленными птицами виды с другого края Земли. Не могу сказать, чтобы публика толпой ломанулась в выставочный зал (многовековой родительский инстинкт защиты гнезда и будущего потомства возобладал над тягой к прекрасному), но определенная аудитория все же собралась. Наверное, это была не только самая южная фотовыставка, но и самая короткая — через 15 минут мои добровольные помощники свернули фотографии в трубочки и оставили себе на память.

Антарктический континент по всем международным соглашениям не является собственностью никакого государства, и вся его территория может использоваться только для проведения научных исследований. Однако в последнее время, вероятно, наблюдая за дележом северными странами арктического пирога, сопредельные с Антарктидой государства тоже нарезают, пока еще только умозрительно, здесь свои «дольки», проводя на национальных картах проекционные линии вплоть до Южного полюса. Интересно, что и Англия, как владелец Фолклендских островов, тоже имеет на этих картах свой кусочек белоснежного «тортика» (не потому ли тридцать лет назад англичане с оружием в руках оспаривали с Аргентиной эти, совершенно бессмысленные для них в экономическом смысле обломки суши?).

Но мечты мечтами, а действительность сегодня такова, что Чили и Аргентина наращивают свое присутствие на Антарктическом полуострове и близлежащих островах посредством создания научных баз, захватывая все подходящие для этих целей бухты и берега. Порой такая «база» выглядит одиноко стоящей будкой, размером чуть превосходящей собачью, но на картах она обозначена и имеет статус сезонной — то есть место застолблено, и присутствие здесь чужаков отнюдь не приветствуется. Тихий дележ доступных для проживания человека мест может в дальнейшем привести и к попыткам реального межевания территорий.

И если это произойдет, именно англичане, как первооткрыватели и топографы многих здешних островов, смогут заявить о своих правах, сославшись в том числе и на такой неожиданный аргумент: с 1996 года у них в Антарктиде работает отделение британской королевской почты!

К островку Годьес с несколькими опрятными домиками, где находится единственное в Антарктиде почтовое отделение «Порт Локрой», «Европа» подбиралась два дня. В первый мы обнаружили на рейде огромный туристический лайнер (а среди туроператоров существует твердая договоренность по принципу: одно место для высадки — один корабль) и решили дождаться следующего дня в соседней бухте. А наутро впервые за весь рейс на утреннем инструктаже гиды посоветовали взять с собой деньги (евро, фунты, доллары) или банковские карты (мол, есть терминал), чтобы иметь возможность купить уникальные сувениры или отправить не менее уникальные открытки с абсолютно уникальным штемпелем.

Почта, она же магазин, она же музей, занимала здание, оставшееся еще от давно закрытой английской научной станции с отлично сохранившимися интерьерами и громкоголосой многочисленной охраной в лице пингвинов, организовавших свои гнезда прямо под самыми окнами.

Как рассказали почтовые специалисты, когда-то этот островок был выбран для строительства базы именно по причине отсутствия пингвинов, чтобы не доставлять им беспокойства. И что вы думаете — через несколько лет леди и джентльмены в белых манишках начали активно селиться вокруг домиков, словно недвусмысленно давая понять пришельцам, кто главный хозяин в Антарктиде.

Изображение

В проливе Дрейка

Две недели скитаний между антарктическими горами, ледниками и пляжами как-то неожиданно подошли к концу. Уверен, каждый из туристов смотрел на удаляющиеся заснеженные вершины как на беспричинное изгнание из рая, как на расставание с собственноручно открытой планетой. Действительно, Антарктида, как, собственно, и Арктика — два суровых полярных региона Земли — обладают магнетическим свойством растворяться в наших сердцах эликсиром неповторимого счастья. И однажды обретенное здесь будет дальше преследовать вас всю оставшуюся жизнь, тревожить, звать…

А старушку «Европу» (и да простит меня наш прекрасный барк за эту идиому!) ждал обратный переход через пролив Дрейка, и прогноз, полученный капитаном, ничего хорошего на ближайшие четверо суток не сулил. До появления на судах двигателей парусники, бывало, месяцами штормовали здесь, пытаясь протиснуться в Тихий океан. Но и мотор не защитит судно от крепкого ледяного ветра и бесконечных тяжелых волн, которые легко раскачивают и швыряют даже огромные лайнеры.

У «Европы» как у парусника есть одно неоспоримое преимущество: при боковом ветре паруса кладут судно на подветренный борт, что существенно снижает возможность маятниковых колебаний.

Обратный путь мы снова прошли под парусами, постепенно, по мере усиления ветра, снижая их численность. Ветер в порывах превышал сорок узлов, десятиметровые волны, казалось, с минуты на минуту просто проглотят хрупкий парусник. Порой корабль шел в полуподводном положении, когда даже фальшборт уходил под воду, крен достигал пятидесяти градусов. Но «Европа» в очередной раз продемонстрировала свою мореходность, а экипаж — бесстрашие и отличную выучку.

Пассажирам пришлось непросто, примерно половина страдала морской болезнью, но, как сказал один из моих товарищей по плаванию, эти издержки — лишь скромная плата за визит в рай.

Перед окончанием экспедиции был вывешен листок с рейсовой статистикой. Одна цифра меня шокировала: расход солярки равнялся 20 литрам в час, а общее потребленное ее количество за 24 дня экспедиции едва перевалило за 10 тонн. И это включая «съеденное» вспомогательным дизель-генератором, который не останавливался ни на минуту. Как на хорошем внедорожнике на пикничок за город прокатились!

Изображение


Два рубля за двадцать долларов

Швартовка в Ушуайе пришлась на семь утра, и я выполз на палубу, когда уже подавался трап. С причала меня кто-то окликнул, и я узнал своего давнего друга, нашего полярного капитана, который раньше частенько работал в этих краях вторым, ледовым, капитаном на круизных лайнерах, ходивших в Антарктиду. Видать, решил тряхнуть стариной. После радостных возгласов приветствия он вдруг в телеграфном режиме стал выдавать новости с родины, которых я был абсолютно лишен почти весь месяц: «Доллар восемьдесят, евро уже за сотню, народ в панике скупает всё — машины, технику…» Дальше можно было не продолжать, очередной финансовый катаклизм в отечестве опять проходит без меня, и слава богу!

Мы вышли прогуляться по городку, в котором жизнь кипела, словно на новомодном альпийском курорте. «А ведь еще лет пятнадцать назад была эта Ушуайя дыра дырой, одна гостиничка да пара ресторанов, — мой собеседник окинул взглядом длиннющую набережную, усеянную элитным ночлегом и общепитом. — Вот что значит аргентинцы вовремя сориентировались, построили нормальный причал. А дальше уже спрос на Антарктиду все сделал!»

Мы вспомнили свои арктические территории, острова и архипелаги, законсервированные под заповедники или ядерные полигоны, и лишь вздохнули. Все разговоры про арктический вектор развития России пока вылились лишь в укрепление милитаристской составляющей да дальнейшее выкачивание недр. А ведь возможности для туризма там вполне сопоставимы со здешними, но Россия сидит на своей Арктике как собака на сене…

В сувенирных рядах мое внимание привлек мальчишка, филигранно выпиливавший ручным лобзиком кулончики из монет. Узнав, что мы из России, протянул мне родного двуглавого в узком ободке. Перевернув поделку, я прочитал: «2 УБЛЯ» — что-то явно было удалено в угоду контуру орла.

— Сколько?

— Твенти юэс доллэрз.

Я купил этот кулончик. Два рубля за двадцать долларов. Как мечту всех россиян. Может, и правда вся проблема в одной лишней букве?

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow