Нет, не снится сочинская Олимпиада, совсем не снится. Не потому, что она была неудачная, и не потому, что мне было там плохо, — совсем даже наоборот. Она могла и должна была стать, не без нюансов, но — событием эпохальным, в чем-то даже поворотным, и не только для спорта, и не только для России, хотя для нее — в первую очередь. Если ограничить впечатления только этими 17 днями в февральских субтропиках, не думая о том, что было «до», и особенно о том, что случилось «после», — то, пожалуй, да, свою роль домашние Игры выполнили сполна.
В другую реальность мы вступили еще до того, как погас олимпийский огонь на главной площади прибрежного кластера. Когда он угасал, многие искренне плакали, но никто еще не знал, что светлую грусть слизнет язык будущей необъявленной войны, а мир изменят такие потрясения, перед которыми спортивные триумфы и драмы мельчают, и где-то даже нисходят на нет.
Юрий Рост, писавший из Сочи про Игры с печальным оптимизмом мудреца, расстался с Олимпиадой незадолго до финиша, потому что боль Украины была для него сильнее, чем все олимпийские финишные горести и радости. Он попрощался, извинившись перед читателями «Новой газеты», а я остался. Без Юрь-Михалыча стало не очень весело, честно скажу, грядущая новая реальность оптимизма тоже не добавляла.
И вот сейчас, спустя год, я с каким-то странным отстранением смотрел на переходящую в вакханалию эфирную эйфорию, сопровождавшую восторженные ретропоказы и воспоминания о грандиозном празднике. Горькое послевкусие, в котором сам праздник виноват, естественно, не был, оставалось за кадром. Мы, спустя всего-то год, — другие, и страна — другая, захлебываться от восторга вроде бы не пристало, поэтому и выглядело все так, словно роскошный красочный фейерверк должен был скрасить не очень радостную картину дня сегодняшнего.
В вечернем четверговом телеэфире, на каком-то привычном болезненно-патриотическом ток-шоу, кто-то из участников по простоте душевной и от переполнения чувств упомянул про «замечательные сочинские олимпиадскиеигры». Я даже вздрогнул. Дядечка, конечно, просто оговорился, и ничего «адского» в виду не имел.
Да и я, по большому счету, — не имею. Просто наследие оказалось, мягко говоря, неоднозначным во всех смыслах. Безмятежной ностальгией можно упиваться до бесконечности, но это будет «узко специальная ностальгия», отсекающая все ставшее неудобным «лишнее», — ради которого во многом грандиозное действо 8 лет назад затевалось, а год назад при 3-миллиардной телеаудитории открывалось в «Фиште».
И я там был…
…Если кто забыл, Россия выиграла финальный аккорд борьбы за право провести зимнюю Олимпиаду-2014 на конгрессе Международного олимпийского комитета в Гватемале-2007 у южнокорейского Пхенчхана с перевесом всего в четыре голоса — 51:47. Российская заявка не в последнюю очередь взяла своё экстраординарностью идеи и твердым обещанием всемерной государственной поддержки. «Против» субтропической зимне-черноморской Олимпиады с немыслимыми и во многом не просчитанными рисками был здравый смысл, а все, что «за», оставалось за его пределами, но красивой недостижимостью, очевидно, и привлекало, подписи были поставлены, оставался вопрос времени и цены.
Семь лет вместили в себя столько безумного и самоотверженного, толкового и глупого, нужного и бесполезного, что описать космических масштабов эпопею по сверхбыстрому превращению «главной советской здравницы» в образцовый спортивный заповедник — невозможно. На дыбы подняли весь регион Большого Сочи, и не только его. Летели головы начальников; сама природа восставала против насилия; далеко не весь Сочи радовался наехавшему на него счастью; и без того гигантская смета росла с ужасающей быстротой, по некоторым оценкам, превысив первоначальную в четыре с лишним раза, масштаб рамок не предполагал, экономить даже и не пытались.
Финальная оценка финансовых затрат на возведение олимпийских объектов и радикальное изменение практически всей инфраструктуры поражала воображение и наводила на грустные мысли: 1,5 триллиона рублей. 50 миллиардов долларов — немногим меньше, чем было затрачено на организацию и проведение двух последних, вместе взятых, летних (!) Олимпиад в Пекине и Лондоне, считавшихся очень затратными. Сочи-2014 побил все финансовые рекорды задолго до того, как был зажжен олимпийский огонь.
Мало кто в мире верил, что у России получится, да и в самой стране единодушного единства по поводу олимпийских перспектив не наблюдалось. Мир ужасался непомерным для прагматичного Запада тратам, пытался понять, сколько из бюджетного сундука разворовано (а косвенные свидетельства появлялись постоянно, да и мыслимо ли без этого в России что-то масштабное?), и приходил к выводу, что если Россия чем-то и удивит, то исключительно помпезностью и купеческим размахом. Было чего опасаться.
Важен смысл: для чего стоило так надрываться? Ради двух с небольшим недель праздника; ради того, чтобы продемонстрировать миру свои спортивные достижения; ради тотальной и не такой уж однозначной сочинской «переделки»? Важно, масштабно, объемно, но без сверхзадачи. В первую голову невероятно затратный и амбициозный проект, раз уж так за него зацепились, наверное, нужен был для того, чтобы явить миру по-настоящему новую Россию — открытую, дружелюбную, современную. Эта высокая цель могла в очень большой степени оправдать гигантскую и не имеющую аналогов затею, граничащую с авантюрой, она могла если не убедить, то хотя бы примирить противников с неизбежным: не все зря, не все выброшено на ветер. Власть снимет сливки, но и народ обездоленным и обманутым себя не почувствует.
Начало давало повод поверить в невозможное: все, или почти все, было построено, все сияло и блестело, крутилось и работало не хуже, а, может, даже лучше, чем у других. Торжественное открытие в переполненном «Фиште» полностью соответствовало благородной идее радушной и щедрой открытости, Россия ликовала, гости восхищались, скептические голоса приумолкли.
Это не означает, что, повинуясь общей инерции, следовало подпрыгивать по поводу и без оного. Для меня важным было не закрывать глаза, видеть и делиться тем, что видишь. Глобальные сомнения отошли на второй план, бытовые мелочи отравляли жизнь, но не настолько, чтобы не замечать хорошего, которого хватало. Став данностью и раскручиваясь, Олимпиада-2014, как событие общемирового значения, на время проведения ничего, кроме растворения в себе, — не требовала.
…Домашние Игры в их годовщину на телеэкране нам представили как цепь непрерывных российских побед — авторы, очевидно, сами верят, что так оно в феврале 14-го и было. Неправда: все шло к тому, что чисто спортивный сочинский итог для России окажется на уровне среднестатистического. Не таким, как в Ванкувере, откуда сборная России вернулась всего с тремя золотыми наградами, но и не рекордным, без прорыва — которого, кстати, никто и не ожидал. Мы проваливали биатлон, не оправдывали ожиданий лыжные гонки, нам нечего было ловить в коньках и других основных медалеёмких видах. Горные дисциплины, за малым исключением, положительных болельщицких эмоций не предполагали, за ними надо было ходить и почти поселиться в «Айсберге», где здорово начинали фигуристы, а после не менее триумфально продолжал шорт-трек.
Апогеем первой, назову ее «среднеудачной», части Олимпиады стало фиаско хоккейной сборной России в «Большом». Неудачу я предвидел задолго до злополучного четвертьфинала с финнами, чем не преминул поделиться с читателями «Новой» еще до старта, и все равно оглушающая тишина главной хоккейной арены после финальной сирены подействовала сильно — до того, что видеть никого не хотелось. Виталий Мутко нынче высказался в том духе, что, кроме матча Россия — США, на олимпийском хоккейном турнире больше ничего хорошего и не было, но в словах министра, похоже, было больше неутоленной обиды, нежели справедливой оценки случившегося.
Несомненная успешность организации Игр подтверждалась ежечасно, но требовала дополнения в виде медального хозяйского триумфа. Когда его уже перестали ждать и явно мешавшее спортсменам невероятное давление ослабло, сборную России прорвало. Наши спортивные чиновники с гордостью поспешили объявить прорыв системным, и даже плановым, но его скорее можно было отнести к энергии отчаяния: победы повалили тогда, когда Олимпиада, по сути, в общем зачете была уже проиграна, но три завершающих дня все перевернули.
Я далек от мысли принижать значение рекордного российского успеха даже с учетом того, что почти половина золотых наград, шесть из 13, была взята натурализованными спортсменами или при их непосредственном участии. Я видел, какой ценой добывались медали и рушились надежды, мне посчастливилось пережить незабываемые мгновения в непосредственной близости от события, я слышал и чувствовал живое дыхание Игр на каждой арене, разделяя искреннюю радость с тысячами и миллионами своих соотечественников.
Ура-патриотический угар благодаря сумасшедшему сюжету с невероятным хеппи-эндом ни Сочи, ни всю страну захлестнуть в эти финальные дни не успел: Олимпиада уже заканчивалась. Но времени просто погордиться тоже оставалось совсем немного.
…Она чуть не плакала, эта средних лет женщина-озеленитель, втолковывавшая что-то двум здоровенным мужикам, по виду гастарбайтерам. Работяги только что пытались затолкать в ямку саженец туи, как палку. Вокруг, сколько хватало глаз, стояли уже посаженные, по виду не так давно, сиротливые саженцы.
— Ну зачем же вы так, ребята?! Надо ласково, аккуратно, с любовью. «Маленькая, хорошая, живи и подрастай» — тогда и приживется, и радовать нас будет…
Что-то меня в этой картинке обнадежило, а то вид вывороченной и по ранжиру «облагороженной», закатанной в бетон и покрытой щебнем земли в районе Адлера уже начинал угнетать. Издержек аврала хватало и в прибрежной зоне, и по дороге в Красную Поляну: изуродованное «золотой» совмещенной трассой русло некогда чистейшей Мзымты прямо-таки взывало о помощи. С любовью строить было некогда, как вообще было не до тщательных геоэкологических изысканий, «адекватных природной опасности».
Я видел и слышал достаточно много того, о чем сейчас предпочитают не вспоминать и что, видимо, относят к досадным и несущественным мелочам. Понимал, что неподъемные тома, расписывающие прекрасное будущее спортивных арен, сооружений, трасс и туристических маршрутов, а также природного ареала, хороши для отчетов, но с практикой будут большие проблемы — как оно и оказалось.
Однако непосредственно во время Игр на каждое относящееся к пусть ближайшему, но будущему «но» находилось свое сегодняшнее «да», о чем помимо главных героев не уставали напоминать рядовые Олимпиады: вездесущие волонтеры, счастливые болельщики в олимпийском парке, замотанные, но всегда готовые помочь служащие пресс-центра и офиса нашего Олимпийского комитета, удивительно пунктуальные водители, и порой даже секьюрити, которых было намного больше, чем волонтеров.
Лейтмотивом репортажей после торжественной церемонии закрытия стало восхищение всех без исключения, даже недоброжелателей, той самоиронией, с которой была обыграна не раскрывшаяся в олимпийское кольцо снежинка на празднике открытия. Страна, не стесняющая шутить над собой перед всем миром, — действительно великая страна, которая провела лучшую зимнюю Олимпиаду в истории. Президент МОК Томас Бах про «лучшую» не сказал, но слово «великая» — прозвучало.
В эфир, в интернет, в печать летели строки, ласкающие слух и фиксирующие рекорды олимпийского Сочи: современнейшая инфраструктура, мировые стандарты организации и проведения, потрясающий уровень безопасности, минимум инцидентов и прочая, прочая, прочая…
«Намного лучше, чем ожидалось». «К чести России, она стала достойным хранителем огня Олимпиады и ее ценностей». «Проведение соревнований отвечало всем международным стандартам, и это в России, где не слишком любят вдаваться в детали». «Хозяева организовали событие, чрезвычайное по своему размаху и сложности, и у них все получилось». «Нельзя отрицать невероятную уникальность сочинской Олимпиады». «Эффективность, дружественность, патриотичность и открытость страны-хозяйки». «Блестящая организация, современные объекты, теплая атмосфера и погода». «Россияне, достойно соревновавшиеся и принимавшие весь мир, заслуживают нашего spasiba». «Новые сооружения, немыслимые в советские времена серого однообразия, продемонстрировали, как далеко Россия шагнула за два десятилетия после того, как отвернулась от коммунизма».
И еще очень важное, из финальной речи Томаса Баха: «Россия смогла показать миру свое новое лицо — успешное и дружелюбное, открытое всему миру».
Ни намека на другое лицо в финальном представлении, отправлявшем «Фишт» в феерическое плавание по волнам и пластам великой российской культуры, не было. Хотелось верить, что все происходившее в Сочи, — не иллюзия и не лукавство, не желание показаться лучше, чем мы есть на самом деле, а искреннее и страстное желание таковыми — быть.
…От песни «Нас не догонят» и упоения двойной победой до песни «Нас не любят, а нам плевать» оставалось всего ничего. Россия с необыкновенной, граничащей с цинизмом легкостью отказалась от драгоценного наследия Олимпиады — не материального, а прежде всего духовного, принадлежащего всему миру. Она, по сути, переступила через него, указав Играм, в которые было столько вложено, их действительное, не очень великое место.
Но еще хуже, если переступать и не пришлось, если Крым и «Новороссия» стали лишь естественным продолжением банкета. Хвалят — значит, уважают, уважают — значит, боятся, боятся — значит, все можно, и какая разница, кого и где побеждать?
Делать вид, что жесткий прессинг на геополитическом поле никак не повлиял на образ России, так впечатляюще представленный в Сочи-2014, можно сколько угодно. Но я не представляю, что теперь надо сделать, чтобы вернуться туда, где мы были две с небольшим недели.
«Сейчас Паралимпиаду проведем, и пойдем всех воевать! Правда, один хрен, за Россией всегда была!» Этот поражающей своей обезоруживающей откровенностью комментарий на одном из сайтов появился 24 февраля 2014-го, сразу после завершения праздника, которым, по извращенной логике, очевидно, можно было гордиться и как отвлекающим маневром. Гопник оказался не одинок, далеко не одинок.
Самодовольное свиное рыло показалось из-за олимпийских колец и хрюкнуло. Очень скоро — на весь мир.
