28 февраля валютные заемщики вышли на акции по всей стране. В Москве на митинге их собралось около полутора тысяч. Всего в стране, по данным Центробанка, таких людей 30 тысяч (сами заемщики называют цифру в 50 тысяч). «В нашей стране только один человек может на что-то повлиять», — пожимал плечами валютный заемщик Константин с плакатом «Путин! Родина! Законопроект!». Заемщики раньше всех почувствовали кризис, их проблемы начались уже с октября, когда стал падать рубль.
Там же, на митинге под Крымским мостом, в прозрачный пластиковый файл собирали деньги — скидывались по сто рублей для Елены Расцветаевой. В этот самый день она родила мальчика — третьего ребенка вдобавок к двум усыновленным.
На плите чайник с рябиной на боку, на окне занавески с видами Нью-Йорка, на столе дешевое печенье: многолетняя кабала ради маленькой «двушки» в поселке под Сергиевым Посадом. В комнате старших детей — шестилетних двойняшек — потолок голубой и с облаками, идеальная чистота, на диване целая коллекция белых медведей — дочь их обожает. Главное, волнуется Лена, чтобы дети не заметили, что у них нет денег. В туалете стены частично в декоративных панелях, частично голые — ремонт не успели закончить. В колыбели рядом со спящим Николенькой стоит икона святого Николая, в честь которого ребенка и назвали. «Когда остается в кошельке сто рублей, встаю на колени и молюсь. Кроватку купили как раз на деньги, собранные товарищами по несчастью, иначе, — говорит Лена, — было бы просто не на что».
С осени, когда курс доллара пополз вверх, с деньгами в семье стало трудно. Чтобы внести платеж за январь, пришлось занимать у соседки — он вырос до 46 тысяч, а Сергей на двух работах (он кладовщик) зарабатывает 42. Лена ушла в декрет, и семейный бюджет уменьшился еще на одну зарплату. За февраль платить было физически нечем. «В банке пошли навстречу», — рассказывает Лена. Позволили прямо в феврале взять годовые «каникулы», когда заемщики должны выплачивать только процент, а не сам долг. Но через год ежемесячный платеж не просто вернется, а станет больше. Об этом Лена старается не думать — надеется, что за год государство поможет. «Я Путина всегда уважала, сколько знакомых сагитировала за него голосовать. Да одно то, что он с Крымом сделал, — восхищаюсь его стойкостью. Но я думала, уж нас не бросят… Я понимаю, что в Донбассе людям еще хуже, но когда смотришь про эти КамАЗы гуманитарной помощи, иногда так обидно — хоть бы один КамАЗ в нашу сторону отправили!»
И у Лены, и у Сергея много лет стоял диагноз «бесплодие». Решились на усыновление. Близнецов впервые увидели еще в роддоме — мать от них отказалась. «Их вносят, у мужа на лице изумление, качает головой: «Нет, Лена, нет». А я говорю — неужели ты сможешь мимо на работу ездить и знать, что тут лежат брошенные дети, которые могли бы быть твоими? Я не смогу!»
Так что через месяц Кирилла и Машу забрали домой. Лена рассказывает, что одним из требований органов опеки было иметь свое жилье. Ипотеку брали поэтому. А в долларах потому, что только ее и одобрил банк: по ней был чуть более низкий процент, так что банк счел их зарплаты достаточными. Осенью близнецов собирать в школу, и Лена заранее переживает, что это большие траты. Но главный ее ужас — если квартиру отберут, органы опеки могут прийти за старшими детьми.
Просили рублевую ипотеку, но банк одобрил только валютную — эту историю сейчас рассказывает едва ли не каждый заемщик. После кризиса 2008 года ипотечники почувствовали, как опасны скачки валют, и стали переходить в рубли, но реструктурировать долг можно только с увеличением ежемесячного платежа: процент по рублевой ипотеке всегда выше. Появление детей — дополнительная ловушка. Когда жена рожает и уходит в декрет, доход семьи падает, из-за чего банки не одобряют реструктуризацию. Именно поэтому сейчас большинство валютных ипотечников — семьи с детьми. Кризис ударил в основном по тем, кто изначально не тянул рублевую ипотеку, а не просто польстился на процент пониже.
За квартиру Расцветаевы по нынешнему курсу должны еще два миллиона восемьсот тысяч рублей — почти вдвое больше ее изначальной стоимости. Но для троих детей квартира уже мала. Николенька нагрянул в семью внезапно, изумив родителей: Лена делала тесты на беременность один за другим и все не могла поверить. Но начался кризис, и через несколько месяцев она жаловалась в группе валютных вкладчиков «ВКонтакте», что радости нет никакой, зато есть страх и безденежье. Лена начинает плакать именно тогда, когда вспоминает внезапную помощь от товарищей по несчастью. На карточку стали падать деньги. Начали приходить посылки с детскими вещами и подгузниками, передали коляску и детскую ванночку.
Обычно заемщики — люди небедные, с хорошими зарплатами (иначе не пройти проверку банка). Но деньги через полгода кризиса кончились даже у тех, у кого они были, и все эти мужчины в ладных пальто и модно одетые женщины на самом деле почти нищие: весь доход семьи уходит банку. После трех месяцев невыплат банк имеет право добиваться продажи квартиры в суде. Светлана Халевина — первая ласточка того вала судов по отъему квартир, который вот-вот начнется. Мать-одиночка, детям 14 и 4 года. Когда ушла в декрет, просрочила платеж, и банк подал в суд. Материнским капиталом Светлана закрыла задолженность, банк готов был пойти на мировую, предлагая, как раньше, платить, сколько обычно по договору. «Сколько обычно» в декабре превратилось в 100 тысяч рублей. Эту сумму она не потянула.
На следующий день суд постановит продать квартиру Халевиной в счет долга, но она об этом пока не знает. Вокруг Светланы в коридоре суда расселась группа поддержки — товарищи по несчастью. Нервно смеются, горячо обсуждают:
— Кипру мы реструктурировали долг, Узбекистану и Кубе — списали. Обо всех подумали, кроме своих граждан!
— А нам отвечают, что у нас с банком коммерческие отношения, государство ни при чем, мы сами подписали договор. Да, но рубль-то мы не обрушивали!
Заемщики винят во всем бездушные банки, Центробанк, который отпустил рубль в свободное плавание и о них не подумал, — и ждут помощи от государства. Главная надежда — законопроект справедливоросса Андрея Крутова. Под обращением с просьбой принять закон подписалось 100 тысяч человек — подписные листы в 21 коробке отнесли в приемную администрации президента. Закон предлагает пересчитать долги по курсу доллара на день заключения договора: то есть 6, 8, 10 лет назад — а убытки банкам вернуть из бюджета. Это очень выгодно заемщикам, но слишком похоже на оплачивание всеми остальными россиянами их ошибок.
Есть и другие законопроекты: КПРФ предложила пересчет по курсу в 155% высшей границы валютного коридора в день заключения договора. Потери банков они предлагают государству восполнить, но это нагрузка на бюджет. Единоросс Владимир Гутенев предлагает временное решение: мораторий на штрафы за просрочки и на отъем квартир, чтобы люди в ближайшее время не оказались на улице, — а пока проблема не решена, пусть платят по среднему курсу первой половины 2014 года. Центробанк рекомендовал банкам рефинансировать ипотеку по 39 рублей за доллар, но убытки от этой операции им вернуть не предложил. Банки ушли в отказ.
Уже принятый закон о банкротстве физических лиц тоже касается должников. Он жесток: у человека, объявившего о неспособности платить по обязательствам, отберут все имущество, кроме бытовых вещей и инструментов для работы. Но при этом спишут все долги. Это поможет заемщикам, которые должны банкам уже по две стоимости своей квартиры, попробовать начать новую жизнь.
По прогнозам Дмитрия Крайнева, юриста, занимающегося проблемой валютной ипотеки, если пустить все на самотек, банки все равно понесут убытки: люди физически не смогут заплатить по кредитам. Рано или поздно государству придется влить в банковскую систему до 135 миллиардов рублей. Но можно вложить меньшую сумму сейчас: тогда заемщики не потеряют квартиры, а банки спишут безнадежные долги, рефинансируют ипотеку в рубли и не пострадают сами. Для этого можно даже не привлекать бюджетные средства, а достаточно выдать банкам льготные кредиты на два года, считает Крайнев.
За последние месяцы ипотечники сплотились: ходят на прием к депутатам, на одиночные пикеты и молебны, собирают подписи, успокаивают друг друга. Но постепенно отчаиваются. «Я против майданов, но я за то, чтобы власть нас услышала!» — кричит в микрофон на митинге в Гайд-парке активист Александр Анохин. «Я сама готова выйти с покрышками, зажечь их, — Лена Расцветаева отчаянно взбалтывает в бутылочке детскую смесь, — чтобы из Кремля хоть выглянули: что это там за дым внизу?»
