КолонкаПолитика

Мои персональные десять лет без ТВ…

Елена Масюк: 5 апреля 2005 года я ушла с телевидения. Помню, позвонил мне Мамонтов, сказал: «Ленок, я тоже больше не могу, но у меня столько ртов, которые надо кормить!»...
Президент Академии Российского телевидения Владимир Познер вручает премию ТЭФИ корреспонденту ТК НТВ Елене Масюк (первый Национальный телевизионный конкурс ТЭФИ-1995)
Президент Академии Российского телевидения Владимир Познер вручает премию ТЭФИ корреспонденту ТК НТВ Елене Масюк (первый Национальный телевизионный конкурс ТЭФИ-1995)

В декабре 2003 года председатель ВГТРК Олег Добродеев запретил к выходу в эфир мой четырехсерийный фильм «Иероглиф дружбы». Четыре с половиной часа истории так называемой советско-российско-китайской дружбы возили, насколько я знаю, в администрацию президента для показа и согласования. Не знаю, что сказали на Старой площади, но Добродеев, которому я показывала каждую серию по мере ее готовности, каждый раз высказывал мне слова восторга и планировал ставить фильм в эфир на протяжении четырех дней в самый прайм-тайм — в 20:30, сразу после «Вестей». А потом вдруг все отменяется. И никакого ответа на мой вопрос: «Почему снимаете с эфира, ведь вам все нравилось, когда я вам показывала?»

Через какое-то время Добродеев сказал: «Ну ладно, если какой-то канал возьмет фильм, то мы отдадим права на показ. Позвони М. на НТВ, пусть она посмотрит». Позвонила. М. посмотрела и сказала: «Отличный фильм, конечно, мы это поставим, но я должна поговорить с Олегом». Поговорила с Добродеевым. Говорит мне: «Нет, мы не можем это поставить, там не государственная позиция. Вот когда у тебя будет свой продюсерский центр, вот тогда ты и сможешь показывать все, что ты хочешь».

Дальше Добродеев предлагает позвонить Л. на канал РЕН ТВ. Звоню и передаю кассеты с записью. Через несколько дней Л. в полном восторге говорит: «Конечно, мы ставим, это просто энциклопедия, это очень интересно! Но я должна поговорить с Олегом». Говорит. Через пару дней созваниваюсь с Л. Она мне отвечает, что они не будут показывать мой фильм. «Почему?» — спрашиваю. После долгих выяснений наконец-то становится понятна причина. Добродеев сказал Л., что если они покажут мой фильм по РЕН ТВ, то их закроют, а у них и так проблемы с властью.

Дальше я предлагаю Добродееву продать мне право на единовременный показ фильма в региональных компаниях. Он соглашается. Думаю, согласился только по причине уверенности, что это будет одна-две захудалые региональные ТВ-компании, а я принесла список из 24 больших и значимых компаний по всей стране (за это спасибо Нине Зверевой). Причем все компании частные, не принадлежащие государству, а значит, повлиять на них очень сложно. По крайней мере, тогда было сложно. И уже была назначена дата эфира: на один и тот же день, фактически по всей стране. Добродеев говорит: давай отложим. Надо подумать. На что я ему отвечаю: но вы же согласились продать мне права, фильм уже стоит в сетках вещания. Добродеев нехотя соглашается. Фильм выходит в эфир. А потом еще и получает высшую национальную телевизионную премию ТЭФИ в номинации «Журналистское расследование».

После этого в течение полугода Добродеев не отсмотрел ни одной моей программы, готовой к эфиру. Ни одной. Соответственно, и в эфире больше не было ни одной моей программы.

Ровно десять лет назад, 5 апреля 2005 года, я ушла с российского телевидения. Помню, позвонил мне Мамонтов, сказал: «Ленок, я тоже больше не могу, я бы тоже ушел, но у меня столько ртов, которые надо кормить!» Как сказал оператор, который тоже ушел вместе со мной из ВГТРК: «А самый большой рот — это у него, у Мамонтова, который надо кормить половником».

В интервью ныне закрытой газете «Московские новости» я сказала: «Я не хочу работать на «Путин-ТВ».

Уходила я в никуда, но была уверена, что не останусь без работы. Телевидение — это моя профессия, и, в конце концов, у меня пять премий ТЭФИ!

Да, смешно это сейчас вспоминать. А тогда предложений почти не было, а те, что были, и предложениями назвать нельзя. Ну, например, звонит риелтор, которая в свое время помогала покупать мне квартиру, и говорит: я тут книжку собираюсь писать, тебе все равно сейчас делать нечего, подредактируешь мне ее, я тебе чуть денег заплачу…

В первые месяцы я просто с остервенением смотрела все подряд по телевизору, даже совсем отъявленную дрянь. В «ящике» были люди, которых много лет знала и с которыми вместе работала. Это как-то соединяло меня с телевидением, которое я очень любила и которое было моей профессией…

Летом меня позвали на Валдай. Там проводился какой-то телевизионный фестиваль. И вот в первый день, буквально через пару часов после приезда, сталкиваюсь в столовой с Р. — радиообозревателем одной иностранной радиокомпании, у которой я была на программе сразу после своего ухода с телевидения. И она так самоуверенно, громко на всю столовку орет: «Ну что, Масюк, не нашла себе еще работу?!» Когда через энное количество лет Р. уволили с известной радиостанции и она год была без работы, пока на этом радио не сменился начальник, меня так и подмывало ее саму спросить: «Ну что, Р., не нашла себе еще работу?»

Где-то через полгода поступает предложение снять для одного из главных каналов два документальных фильма. Снимаю. Дальше начинаются мотания у генерального директора этого федерального канала: читать мне самой закадровый текст или пусть актер начитывает. А актер — это чтобы мой бывший начальник из ВГТРК не узнал, что это мой фильм. Потом теленачальник говорит:

«Пусть сама читает! Пусть Добродеев знает, что это ее фильмы». Просто в этот момент в очередной раз обострились бодания двух главных телеканалов, и поэтому один теленачальник решил другому вот так вот чуть-чуть насолить. Но буквально через несколько дней новая вводная: «Нет, пусть читает актер».

Видимо, в этот момент теленачальники помирились. А потом еще через пару дней: «Нет, все, пусть сама читает». Начитала текст… Но фильмы так и не вышли. Видимо, кошка раздора вновь взяла временный отпуск.

Помню, я вела переговоры с одной питерской телекомпанией. Они очень хотели, чтобы я приехала к ним на должность главного редактора новостей. А потом через какое-то время они мне говорят: «Мы очень хотим, чтобы ты к нам пришла, ты нам все наладишь. Но мы не можем тебя взять. Мы не можем расстраивать Олега Борисовича Добродеева. Он так много для нас сделал!» Да, смешно. То есть мое устройство на работу расстроит бывшего начальника. А начальника этого все слушаются, боятся… Давно уже нет на том самом питерском канале тех, кто так боялся расстроить большого телечиновника.

И руководительница одной региональной телешколы, которая уговаривала меня приезжать к ней на мастер-классы, когда я работала на российском телевидении, вдруг в разговоре стала называть меня «сбитым летчиком»…

А уж как было прекрасно увидеть своих бывших коллег на церемониях ТЭФИ, куда я по праву могла ходить как член Академии российского телевидения.

Кто-то страшно боялся ко мне подойти и так издалека чуть помахивал рукой, опасаясь, что я к нему подойду. Скомпрометирую, можно сказать. А вдруг кто увидит, а потом передаст начальству: он с Масюк, мол, здоровался и обнимался.

Ну а были совсем «приятные» люди. Например, из одной региональной компании, которую закрыли 31 декабря прошлого года. Так вот, звезда того канала М., встретив меня на ТЭФИ, прямо так и сказала: «А что ты тут делаешь? Ты же больше не работаешь на телевидении! Ты же «сбитый летчик»!» Теперь она тоже «сбитый летчик». Видимо, когда она мне говорила про летчика, который уже больше не летает, думала, что ее эта участь уж точно не коснется. Что они проскочат мимо. Не бывает того. Не проскочили. Когда я ушла с телевидения, тогда еще убирали по одному. Этот процесс тогда только начался. Теперь уже зачищено все.

Спустя несколько лет после ухода с российского канала я узнала, что Л. с канала РЕН ТВ очень хотела взять меня к себе на канал. Но работавшая там М., с которой мы когда-то вместе работали на НТВ, сделала все, чтобы моей ноги не было на РЕН ТВ. Когда закрыли все нормальные профессиональные информационно-публицистические программы, то оставалась только М. Ах, сколько было в ней звездности, когда она приходила на заседания в гильдию по информационному вещанию в Академию ТЭФИ! А как все восхищались ее смелостью! А я всегда всем говорила: это не она смелая, это ей позволяют быть смелой. С начала осени позволять прекратили, программу закрыли. Теперь М. тоже не на телевидении, ушла в пиар.

А еще была прекрасная история в одной известной медиашколе. Ее руководитель А., не помню уже, по какому вопросу, попросила меня к ней зайти. Зашла. В кабинете была А. вместе с ее заместителем К.

А. говорит К.: «А почему Лена у нас не преподает, она же это умеет, мы же видели». И К. отвечает А. так, как будто меня и в помине нет в этом помещении: «А., ты что говоришь? Если мы ее возьмем, то нас закроют. У нас и так проблемы».

Меня так и не пригласили преподавать в эту школу. Но школу эту очень быстро и без меня закрыли, обвинив А. в перевозке через границу валюты сверх нормы. Дело потом, конечно, закрыли, но школы уже больше нет.

Ну и еще один случай был — это когда телеканал Д. только начал работать. Тогда у них была поддержка Медведева и его пресс-секретаря. И все восхищались: «Ах, Д., Д., Д.!» Так вот, владелица канала С. сказала, что я старая для их канала. А была я тогда примерно такого же возраста, как сейчас сама С., которая ведет свою программу на собственном же канале, который еще недавно был вынужден вещать из частной квартиры.

Я к чему привожу все эти примеры (причем далеко не все)? Не потому, что у меня память хорошая и я помню обиды. Нет. Людям явно доставляло удовольствие говорить мне гадости. Мне, еще совсем недавно успешной и известной телевизионщице. «Сбитый летчик» и «старая» — это же так приятно сказать пятикратному лауреату премии ТЭФИ!

Я сейчас даже не говорю об отсутствии поддержки, когда была очень нужна. Я говорю о подлости. Ты же больше не на телевидении, значит, тебя можно топтать. А те, кто топчет, думают, что они неприкасаемые, что их уж точно никто не собьет. Зря они так думали. Сбили уже.

Конечно, ничего этого я не забуду. Как и не забуду помощь продюсеров Александра Левина и Кирилла Легата за возможность снять документальное кино и цикл телеинтервью. Благодарю Нину Тихоновну Лихачеву, начальника управления телерадиовещания и средств массовых коммуникаций Роскомпечати, за помощь в получении гранта для съемок документальных фильмов. К сожалению, Нина Тихоновна ушла из жизни два года назад. Спасибо Ясену Николаевичу Засурскому, декану, а теперь президенту журфака МГУ, за возможность преподавать на факультете. И, конечно, Раисе Яковлевне Беспечной, директору фонда «Академия российского телевидения». До последних дней своей трагической гибели она старалась вовлечь меня в телевизионную жизнь. Я ей за это безмерно благодарна.

Телевидение — больше не моя профессия. Мне оно категорически противно. И ни разу я не пожалела, что ушла с него десять лет назад.

Я включаю телевизор, может, раз в месяц, а то и реже. Включаю только ради одной программы — «Вести недели», чтобы посмотреть на Дмитрия Киселева. На шоу одного актера: как он движется, как он отклячивает попу, как он делает пассы руками. Забавное шоу. Меня хватает минут на сорок.

Набор артиста ограничен, и наблюдать за одними и теми же повадками становится невыносимо. А что изменилось в линии партии и правительства за сорок минут выступления Киселева, понять уж точно можно.

Ну ничего, «и это пройдет», как говорил царь Соломон… И это телевидение пройдет… И театр одного пропагандиста тоже пройдет…

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow