СюжетыКультура

Тень и ее место

Георгий ФРАНГУЛЯН: «Памятник жертвам репрессий должен быть как тень, не твоя, но рядом с тобой»

Этот материал вышел в номере № 37 от 10 апреля 2015
Читать
Георгий ФРАНГУЛЯН: «Памятник жертвам репрессий должен быть как тень, не твоя, но рядом с тобой»
Изображение

5 мая заканчивается прием заявок на конкурс проектов памятника жертвам репрессий, который будет установлен на пересечении проспекта Сахарова и Садового кольца. Мы встретились со скульптором Георгием Франгуляном, участником конкурса, автором памятников Булату Окуджаве на Арбате, Иосифу Бродскому напротив американского посольства, Ельцину в Екатеринбурге, Бабелю в Одессе, в его мастерской и поговорили о конкурсе, памятнике и личном отношении скульптора к теме репрессий.

— Вы можете немного рассказать о вашем проекте?

— Не могу, но скажу, что обычно или само место диктует решение, или это некий образ, воплощение идеи, который маячит в твоем воображении, и ты пытаешься опустить его на одну площадь, на другую, ищешь наиболее достойное место для реализации твоей идеи.

— Что здесь для вас первично — место или сложившийся в вашем воображении образ идеи?

— Здесь соединилось и то и другое. Идея, которая у меня когда-то была, приобрела новое звучание в предложенном месте. Эта тема меня, как и многих, мучила давно. Давно хотелось сделать такой памятник, но не очень верилось, что это когда-нибудь станет возможным. Памятник жертвам репрессий, естественно, должен быть в государстве, где репрессии разрушили практически всю структуру будущей страны, которая могла быть светлой, прекрасной. Это происходило планомерно, шаг за шагом, и стало такой трагедией нашего общества, которая не дала ему развиваться нормальным образом. Поэтому эта тема меня мучила со школьной скамьи, с тех пор, как мы прочли Солженицына и других, и стало понятно, что это тот ужас, который может догнать каждого из нас в любой момент. Поэтому я считаю, что если есть возможность поставить такой памятник, надо ее использовать. Вернее, я бы даже сказал, не памятник, а предостерегающий символ, пытающийся не допустить повторения такого в будущем. Этот символ должен быть как тень, которая движется за тобой, она не твоя, но постоянно рядом с тобой.

— Какой проект, на ваш взгляд, был бы худшим воплощением идеи такого памятника?

— Меньше всего я бы хотел, чтобы проект-победитель был иллюстрацией: очередной упавшей на колени старушкой или человеком, терзающим свою голову и вынимающим мозг. В последнее время мы видим только иллюстрации.

— Чем плоха иллюстрация?

— Она может быть в книге, газете, журнале, но монументальный жанр предполагает некую символичность, работу самой формы, освещения, тени, объема — все это должно воздействовать на зрителя эмоционально. Как этого добиться — дело автора. Может, там будут изображения, может, нет, но монумент должен работать пластическими средствами.

— Как вам место, куда предполагается ставить памятник?

— Там стоят такие сундуки власти, которые все ругают, а мне кажется, что они входят в образ. Да, это не шедевр архитектуры, но это такой пресс, почему бы не использовать его как образ? Почему не включить это в идею? Там в 200 метрах здание Корбюзье, там домики старой Москвы, стоящие беспомощно тоже как предостережение, а рядом — сам проспект Сахарова, который идет от вокзала поступью могучего чиновника. Там же — вереница робко-протестного населения, проходящего через эти подковы, поток людей движется, как река, которая обтекает этих монстров, — это все образы, и их надо воплотить в идее, чтобы она дала людям возможность все почувствовать. Я исхожу из того, что дали это место — и спасибо. Смотровую площадку на Воробьевых горах нам не дадут, да и неуместно там…

— Там уже Владимир предполагается.

— Мне кажется, что им все-таки хватит ума его там не ставить. Ну не могут быть рядом два символа — символ образования и религиозный символ. Думаю, в последний момент кто-нибудь спохватится. Памятник Владимиру может стоять в том же ореоле Воробьевых гор, если сильно сдвинуться влево, уйти за мост, к Ленинскому проспекту. Там он никому не будет мешать, так же будет возвышаться над Москвой и будет так же виден. Я это ответственно заявляю, потому что когда-то должен был делать там «Колесо прогресса» у здания Академии наук. А они хотят его поставить прямо на фоне МГУ. Они не понимают, что это дискредитация самого Владимира. Кроме того, МГУ — памятник архитектуры, там регулярный сформированный парк, которых у нас нет, со своими традициями, это место имеет свою историю, и взять и что-то туда поставить нельзя. И, наконец, рухнет замечательный маленький храм, который там элегантно стоит. Поставьте Владимира в другом месте хоть стометрового — никто же не против идеи. Если есть потребность подчеркнуть принадлежность основной группы населения к православию, ради бога, но не надо рушить то, что сделано хорошо!

— Что вы думаете о составе жюри, куда входят не профессиональные художники, скульпторы и архитекторы, а общественные деятели, правозащитники, режиссеры, бывшие репрессированные?

— Вы знаете, когда я прочел список людей, которые будут определять победителя, я увидел, что это не кондовое жюри, из года в год дающее одним и тем же людям возможность делать одно и то же. Поэтому появилась надежда на более или менее объективное решение. В жюри нет тех, которые переходят из одного жюри в другое, третье и лоббируют не проект, а определенных людей. Я понимаю, что найти компромисс жюри, которое состоит из 24 человек, очень сложно. Подача идеи на маленьком формате всегда ограничивает — надо суметь в маленьком проекте увидеть будущее. Профессионал увидит вашу идею даже нарисованную на трамвайном билете, а люди, не связанные с изобразительным искусством, должны домыслить, у них должна быть внутренняя культура почувствовать и понять идею. Но я надеюсь, что выберут достойного.

— Есть ли у вас личная история, связанная с репрессиями?

— Личной, слава богу, нет — мою семью репрессии напрямую не затронули. Но я помню, как у нас в Строгановке увели педагога прямо с лекции, это были уже 60-е годы, за то, что он нам преподавал не так, как требовалось, а преподносил политические дисциплины с определенной оценкой, замечательно и грамотно. Достойнейший человек, он на многое открывал глаза тем, кому хотелось их открывать, и его лекции никто не пропускал. Мы все всё прекрасно поняли, когда в аудиторию молча зашли люди в серых костюмах, и он тоже понял, собрал свою папку, встал и вышел с ними. Через 15 минут зашел к нам и сказал: «К сожалению, я с вами прощаюсь навсегда. Я вам желаю, чтобы с вами ничего подобного в жизни не происходило, желаю счастья и верного понимания того, что происходит». Я помню этот шок, эти 15 минут, когда его увели, эту мертвую тишину. Это такой холод, такой ужас. Я помню, как вымарывали фотографии фиолетовыми чернилами в «Огоньке», когда кто-то был репрессирован, — все безумно боялись, что в доме их найдут. Листаешь подшивки — и там эти пятна фиолетовых чернил. Помню дворы, откуда уводили людей, — я рос в Тбилиси. Помню, как в семье старались на какие-то темы не говорить при детях, чтобы мы не пересказали это где-то. Чувство страха жило во всех домах: кто следующий?

— Не возникло ли снова это ощущение?

— Некоторые события, которые сейчас происходят, заставляют быть настороже. Хотелось бы надеяться на то, что это не повторится, но мне кажется, вместо надежды возникает страх, что это никуда не ушло. Я бы уцепился за возможность сделать такой памятник, и считаю, что это наша миссия. И как бы ни говорили: «откупятся», «пиар»… Можно говорить, а можно делать. Я человек действия, я за то, чтобы сделать, — а потом пусть обсуждают, осуждают твою работу. Если дают возможность, надо скорее делать, а рассуждать будем потом. Есть люди, для которых рассуждения и обсуждения становятся профессией, и они имеют на это право, но дайте возможность творцу донести свою истину, выразить своим языком свое мнение! Шостакович в Седьмой симфонии выразил свое отношение к ужасу войны, и это стало ее символом.

Думаю, что участников будет много, за 10 дней было 46 заявок, сейчас, наверное, уже сотни. Там будут и непрофессиональные предложения — не важно, люди высказываются, а вот что выберут, кому доверят — ответственность очень велика. Если будет объективное решение, мы все это примем с радостью в любом случае.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow