Непредставимое часто становится действительностью, история тому свидетель. Один из последних анекдотов на эту тему: Гагарин, который звонит по телефону в будущее и недоуменно переспрашивает: «С кем, с кем у вас там война, говорите?» Самое последнее, что можно представить себе сегодня: членство России в Европейском союзе. Звучит как полный абсурд, не правда ли? Потому что мы, кажется, сами уже окончательно уверились, что Россия — не Европа. Ищем себе новых друзей, бубня под нос: «Да, скифы мы, да, азиаты…» Вот только сами азиаты — упрямые люди — по-прежнему считают нас европейцами, а некоторые и вовсе «белыми колонизаторами». Исторически Россия — христианская страна, этого вроде бы пока никто не отрицает. И внешним, скажем так, наблюдателям из какого-нибудь ИГИЛ или Талибана недосуг вдаваться в споры христиан между собою — все одно «неверные», против которых идет «священный джихад». Тут мы с европейцами — одна большая мишень.
Для Китая, чьи новые города поражают весь мир, мы, конечно, тоже Европа. Недавно я с удивлением обнаружил, что отношение к некогда русскому Харбину у китайцев примерно такое же почтительное, как у русских к своему Санкт-Петербургу. Харбин ведь едва ли не первый город в Китае, построенный европейцами на европейский же манер. Китайцы ценят и хранят эту частичку Европы на своей земле. А немецкие по происхождению колбаса и сосиски для них — «типичная русская еда». Не говоря уже о том, что в глазах многих китайцев Россия — одна из старых колониальных, разумеется, «белых» империй. Ведь вместе с другими европейскими странами Российская империя участвовала в разделе Китая, заполучив часть ранее северокитайских территорий в результате первой Опиумной войны. Мы, разумеется, про такие мелочи не помним, но китайцам забыть свое тогдашнее унижение, вероятно, сложнее. Мы же сами теперь за передел границ в соответствии с «исторической справедливостью», ведаем ли мы о подобных территориальных претензиях к нам самим? Зато Европа, наверное, со времен Александра Невского, что бы там кому ни мерещилось, ни на какие русские земли не претендует.
Кстати, однажды Россия уже состояла в европейском союзе. Это был Священный союз европейских императоров, сложившийся после победы над Наполеоном. К сожалению, тогда все кончилось взаимной обидой. Русский царь не хотел считаться с переменами, происходившими в мире, как огня боялся революций и демократии, лелеял крепостничество и укреплял «черту оседлости» — в результате потерял всякое уважение в Европе и вместо победителя стал изгоем. Кончилось всё поражением в Крымской войне, когда все ведущие европейские державы объединились против России. Во всем мире только Североамериканские Соединенные Штаты (ныне США), у которых к Европе свои были претензии, нас тогда и поддержали. Правда, теперь мы не можем простить американцам, что они, а не мы, стали первыми в Европе.
Долго ли еще Россия будет махать кулаками после «конца истории»? Сегодня мы «не Европа» главным образом потому, что в отличие от большинства европейских стран до сих пор не можем создать у себя современное демократическое государство. Однако это поправимо. Еще в 1960-е годы в Париже было принято говорить, что «Африка начинается за Пиренеями». Там, в Испании и Португалии, правили авторитарные режимы, совершенно уверенные в своем «особом», т.е. отдельном от остальной Европы пути. Сегодня две эти страны, придя к демократии, стали неотъемлемыми участниками Европейского союза.
Существует и другое предубеждение: Россия-де «слишком большая» и поэтому в единой Европе просто не поместится. Тезис далеко не бесспорный, особенно в перспективе будущего. Да, Россия велика по своей территории, заметим, так до сих пор в полной мере и не освоенной. Во многом потому, что современной России катастрофически не хватает населения. Менее 150 миллионов человек — очень средненький показатель в мире. И то ли еще будет, если существующие темпы вымирания населения сохранятся! Войдя в 800-миллионную Европу вместе с другими бывшими республиками европейской части СССР, мы можем рассчитывать на совокупную силу в один миллиард человек, хотя бы немного приблизившись к Китаю и Индии. В сложившемся глобальном демографическом дисбалансе выбор России невелик: либо, объединившись с Европой, пытаться осваивать свои бескрайние просторы, либо смириться, что рано или поздно их заселят другие.
И, наконец, последнее. Увы, Россия сегодня в конфликте с Европой, глупо грозится приехать в Берлин за немками. Но сами европейцы к этой нашей дури относятся вполне терпимо. Санкций настоящих так и не ввели. Не потому что якобы слабее — смешно так думать, — а потому что мы все-таки для них свои, сочувствуют они нам, жалеют по-соседски. В конце концов, каждый великий европейский народ пережил свой век безумия. Даром что «шовинизм» происходит из французского языка, «фашизм» из итальянского, а «фюрер» из немецкого. Только не надо больше затягивать с взрослением: из трудных подростков Россия рискует превратиться сразу в «больного человека Европы».
