СюжетыКультура

Владимир ПАНКОВ: «Тут взрыв мира передан музыкой»

На Чеховском фестивале прошла «Война»

Этот материал вышел в номере № 55 от 29 мая 2015
Читать
На Чеховском фестивале прошла «Война»
Изображение

Спектакль Владимира Панкова и его московской труппы «Soundrama» — копродукция Чеховского Эдинбургского фестивалей. Премьера прошла в Эдинбурге, в августе 2014 года. «Спектакль разбивает молчание русских о Первой мировой войне эпической драмой», — писала The Guardian.

«Война» — сплав романа Ричарда Олдингтона «Смерть героя», «Записок кавалериста» Николая Гумилева, сцен «Илиады» и почти невыносимой в своем медном, трубном, грозном звуке музыки. Иногда зрителю кажется: тебя, прямо в партере, при обстреле накрыло комьями земли. Очень древней земли: медные щиты «Илиады» мерцают, перекликаясь с блеском духовых, рокот и резкие крики монологов на древнегреческом тревожны, как атональная музыка XXI века. История одного человека на войне — вытягивается, лепится из грозного хаоса боя.

Джорджа, героя Олдингтона, играет молодой актер и композитор Павел Акимкин. Его знают по «гоголевскому» циклу спектаклей Панкова, по «Шведской спичке» Никиты Гриншпуна в Театре наций. Но в «Войне» игра Акимкина обретает новое качество. Это взлет. От мягкого, мечтательного, домашнего мальчика, для которого патриотизм входит в список домашних доблестей (так его и воспитывал отец, джентльмен мирных времен в твердом крахмальном воротничке), — Джордж Акимкина проходит путь рядового необученного, обстрелянного солдата, почти безумца… Уже несовместимого с теми, кто не видел, как на нейтральной полосе «свои» расстреливают сбитый аэроплан с живым летчиком (чтоб не выдать врагу технологические ноу-хау 1915 года). Джорджа крутит Виттова пляска войны. Ему нет возврата с фронта. Гибель для него — искупительный, самый легкий исход.

…В «Войне» много мощных сцен. Но история Джорджа — нерв спектакля.

О постановке «Новой газете» рассказал ее режиссер Владимир ПАНКОВ:

— Я недавно сформулировал для себя, что такое режиссура. Это способность разглядеть талант в других. Это очень важно, когда, делая спектакль, люди сливаются в какую-то общую единицу. И не спорят, у кого чего больше, а все нанизывают свое на единую нить.

Так получилось в «Войне» с композитором Артемом Кимом. Он из Ташкента. Мы познакомились благодаря легендарному ташкентскому театру «Ильхом» и его основателю Марку Вайлю. Артем в «Войне» стал полноценным соавтором спектакля (как и сценограф Максим Обрезков). Ким ушел от мемориального, до оскомины привычного звукоряда войны: взрыв, канонада, бомбардировщик летит… Артем передал крушение мира только музыкой! Атональными звуками. Хорами. Реминисценциями Шостаковича и Стравинского. И зрители понимают это: особенно хорошо расслышали его замысел на премьере в Эдинбурге.

Я боялся: как войдут в музыкальную ткань наши «старшие» — Евгения Симонова, Елена Шанина, Игорь Ясулович, Валерий Гаркалин. Но понял на репетициях: да они просто рождены для саунддрамы! Спектакль, к сожалению, пришлось сокращать, ужались многие линии: тема Николая (условно — Гумилева эпохи «Записок кавалериста») и жены его Анны. Но в «Войне» нельзя было делать антракт. Это поминальный обряд. А обряд не может идти с перерывом.

Конечно, это спектакль о конце мира. Конце прекрасной утопии всей Европы. Вот эта первая сцена, когда молодые художники празднуют в Париже Рождество 1913 года, философствуют о кубизме, об очищающей грозе, которая близко…

А потом их всех просто-напросто накрывает Первая мировая. С головой.

Мы знаем больше, чем герои «Войны» в 1913-м. Мы чувствуем тему кожей. Я часто устраиваю разговоры со зрителями после спектакля «Война». Это вообще не «модный европейский», а очень верный по сути формат — разговор со зрителями.

В Екатеринбурге на таком обсуждении меня вдруг спросили: «Володь! А если будет война, ты пойдешь на фронт?» Опа! Ничего себе вопросик. И я им говорю: «Простите, а в том-то и есть смысл войны, в том и ее ужас — что у меня нет выбора. Вот в этом вопросе у меня, художника-перехудожника, уже нет выбора. И если она начинается… Либо ты остаешься тыловой крысой — либо идешь. И если моим детям будет угрожать опасность… да, я пойду на фронт. А куда я денусь?!»

Но ни один нормальный человек в войне уже не может видеть «очищающую грозу». И не может ее хотеть. Нас очень хорошо принимали в Эдинбурге, на фестивале в Польше (уже недавно, как раз когда отношения опять обострялись).

И когда зал во Вроцлаве рыдал и стоял в финале, я смотрел и думал: «Мы же тут еще и отвечаем на вопрос, хотят ли русские войны…»

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow