С первого своего появления и в дальнейших проявлениях он дал понять развитому кинематографическому миру — я не ваш.

Чтобы сохранить лицо мастера белой простыни, угадывая безусловный талант подзащитного, несколько свысока придумали «загадку Хамдамова», хоть для него никакой загадки нет: он живет, как считает возможным. Агрессивная окружающая среда давно бы разъела его, не будь он из благородного металла.

Защищен собой.

Может быть, Рустам не снял все кадры, которые хотел. Но он не снял ни одного, который не понравился ему самому. Только ему.

Каждый волен открыть для себя Хамдамова, но закрыть его не может никто. Он — стихия.

Ну почему же обязательно гром, молния, землетрясения или потоп? Линия, уводящая за горизонт, шелест листьев и женская улыбка, обращенная к себе, — разве не стихия?

Стихия. Тонкая, неповторяемая, капризная. Ее можно признавать или отвергать, от нее не убудет, и она не изменит выбору, разрушающему, быть может, себя. И пугающая (не сильно) неготового к утонченности типичного человека.

Хамдамов сам атипичен. Его неучастие в общей жизни объясняется для меня просто — он чужак. Всем.

В нем нет притворства. Он не имитирует участие в жизни «народа». Его эта жизнь интересует не больше, чем тех, кто ее проповедует, но он не играет с народом (даже кинематографическим) в поддавки, объявляя поддавки шашками.

У него никогда не было дворни и хороших крепостных. И он поэтому не чувствует необходимости фальшиво сюсюкать с потомками крепостных, дворни и бар, и заискивать перед историей.

Он сам ее создает, и узнаваем даже в неначатом. По мне, он один из самых реализованных режиссеров (ну, может, еще пару киноаутистов припомню), несмотря на то, что фильмы его в задуманном целом виде не дошли до зрителя, даже симпатизирующего Хамдамову.

Он понимает, что реальный, круглый мир без пошлости, без кривляния, без злобы невозможен, но на плоском экране в зале — отчего же! Здесь он может заставить женщину не поднимать руку выше плеча и придумать пространство, в котором не хочется жить, но оторваться от его созерцания невозможно.

С первого фильма «В горах мое сердце» стало ясно, что жизнь Рустама Хамдамова, даже будь она усеяна розами и украшена женщинами, сохраняющими стиль, будет дорогой одинокого путника. Всегда.