По страницам «Цены жизни». Сборник материалов Всероссийского литературного конкурса «70 лет Победы», М., 2015

Слова для этого заголовка взяты из очерка Владислава Попова о поисках солдат, павших в Синявинских болотах под Ленинградом. «Я сплю, подложив под голову Синявинские болота», — писал воевавший там же Александр Межиров. На языке поисковиков «поднять» — значит обнаружить место гибели бойца и тщательно исследовать его («Мы пропускаем каждую пригоршню земли через свои руки, ползаем на коленях, боясь пропустить хоть что-то, принадлежавшее этому солдату»).

И, отдавая заслуженную дань этому труду (благодаря которому после одной лишь описанной В. Поповым экспедиции 17 человек вернулись к нам из небытия), думаешь, что и вся книга, подготовленная Союзом писателей Москвы, воскрешает великое множество разных судеб.

«Забытый контрудар генерала Снегова» называется очерк Виктора Кузнецова о первом выигранном у фашистской громады бое — отбитом 24 июня (!) 1941-го Перемышле, а затем о выходе из окружения и 900-километровом легендарном «марше сквозь смерть» по оккупированной территории. Раненый и контуженый Михаил Георгиевич Снегов попал в плен, прошел семь лагерей; напоследок же — так называемую «фильтрацию» СМЕРШа, как и уже известный читателям «Новой газеты» герой обороны Смоленска Михаил Федорович Лукин («Новая газета», № 18, 20, 2015 г.). Беседа с ним Константина Симонова (публикация Алексея Симонова) вошла в эту книгу.

А вот совсем вроде «невидная» судьба простого связиста, упомянутая в романе Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени». «В тридцать восьмом году его призвали в армию, потом началась финская война… потом — Отечественная, затем — японская, потом с Дальнего Востока его перебросили на крайний запад бороться с бандеровцами… Вернулся он в медалях, только «За отвагу» было целых три… Про войну дядя Леня не говорил ни слова, а когда пробовали расспрашивать, как и что, говорил только: «Что, что. Таскал катушку»… Дошел до Берлина. «На Рейхстаге расписался?» — «Ребята расписались». — «А ты что же?» – «Места внизу на стенах уже не было. Говорят: ты здоровый. На плечи встал один. На него — другой. Тот расписался».

После войны «со всем выводком» — детьми — жил в землянке, покрытой отслужившими срок шпалами, которые волок пять километров: «Не тяжело. Пушки, когда из грязи вытаскивали, намного тяжелей».

Сколько же не дошло до нас таких «пригоршней» скупо, неохотно брошенных слов и историй людей, которых, как гневно напоминал замечательный прозаик Вячеслав Кондратьев в статье «Помнить о смерти, думать о жизни», вскоре после войны сталинскими «устами» обозвали… «винтиками», между тем как они «на войне впервые ощутили себя гражданами с большой буквы».

«В те годы мы испытали… НЕЧТО, — утверждает и Сергей Микаэлян в повести-были «Не убит подо Ржевом».

«Господи, сорок лет нет Сокольского, Рогинского, Феди Яковлева, — писал незадолго до смерти писатель Федор Абрамов, вспоминая и студенческих друзей, и земляков («У нас в Верколе убито 128 человек, а жителей перед войной было человек 700»), — а никто так не помогает мне жить, как они. И как знать, может быть, память о погибших — главная духовная опора людей».

Андрей ТУРКОВ

Исай Кузнецов. Жили-были на войне. — М.: АСТ; редакция Елены Шубиной. — (Серия «На краю войны».)

«Мой автомат не стрелял по немцам. Я вообще не стрелял по немцам. Немцы стреляли по мне. Стреляли из пушек, бомбили с воздуха. Каждая переправа — на Неве, на Днепре, на Днестре и Висле, на Эльбе и Шпрее — могла стать последней».

Война Исая Кузнецова была от и до — начал войну в 41-м, закончил в 45-м под Дрезденом с единственным легким ранением. Повезло. В следующем году ему исполнилось бы сто лет, ушел из жизни пять лет назад. Исай Кузнецов — замечательный писатель, автор романов и пьес. Но в первую очередь сценарист: «Пропало лето», «Достояние Республики», «Москва—Кассиопея», «Отроки во Вселенной», «Пропавшая экспедиция» и еще десяток хороших фильмов.

Писатель признавался, что много лет о войне не вспоминал или старался не вспоминать. Прошло почти два десятилетия, пока начали появляться первые военные наброски. А война его была уникальна. Исай Кузнецов был рабочим войны: понтонер, сержант 3-й понтонно-мостовой бригады. Понтонные части числились за резервом Главного командования и придавались наступающим армиям, чаще всего танковым.

Рассказы — он сам уже в глубокой старости успел сложить из них эту книгу — написаны в разное время. Они про окопную экзистенцию, как сказали бы умные люди. Про обычные вещи. Как ушлый ротный сапожник снимает валенки с убитых, разрезая голенище, иначе с мерзлой ноги не стащить, как привычно отдаются солдатам девушки из рабочего батальона — за еду и так, по доброте душевной, как буднично расстреливают молодого лейтенанта с орденом и медалью на гимнастерке… Истории обманчиво простые. И это высший пилотаж.

Клариса ПУЛЬСОН