Этими словами завершается одно из бесчисленных писем, полученных в годы Великой Отечественной войны Александром Твардовским от солдат-фронтовиков, читателей его «Книги про бойца» — «Василий Теркин».

Выпуская ее к 70-летию Победы, издательство «Речь» сопроводило текст великого поэта подготовленной его дочерями подборкой этих поистине бесценных, в высшей степени выразительных документов (подобное издание было впервые без малого 40 лет назад осуществлено вдовой Александра Трифоновича Марией Илларионовной).

Некоторые отправители этих незабвенных треугольников пишут о своей «литературной незрелости», «неопытности»: «Получилось длинно и бессвязно, извините… Может быть, это письмо я не достоин писать Вам… Но вот по прочтении этой главы («Отдых Теркина». — А.Т.) у меня не хватило молчания», застенчиво, неуклюже — и так прекрасно! — виноватится за свой порыв красноармеец Байдужий.

Но как же верно, всем сердцем сразу поняли и оценили книгу эти читатели «с листа армейской маленькой газетки» даже по ее отдельным частям («…до нас дошли только отрывки из первой части… Мы начали разыскивать остальные главы…»):

«Все там правда… Вся (книга. — А.Т.) …пронизана от начала до конца «правдой сущей, правдой, прямо в душу бьющей… Как бы ни была горька (строки из первой главы.— А.Т.)… Это сама наша жизнь, подмеченная Вами до самых мельчайших подробностей… Так может написать только человек, который знает солдатскую душу, знает тяжкую солдатскую жизнь, живет мыслями солдата… Возникает вопрос: «Уж не был ли автор сам одним из Теркиных?»

«Спасибо Вам, родной, — пишет старший сержант П. Коньков, прочитав, как Теркин шел из окружения. — …Я сам шел 72 дня… Именно с такими мыслями, т. Твардовский, я тоже шел, не зная, «где Россия, по какой рубеж своя».

«Как хорошо, что в книге есть глава «Бой в болоте». Когда я читал ее, ребята говорили:

— Точно у нас, под Руссой» (из письма красноармейца Яскуловского).

Об этой же главе говорит и сержант П. Пономаренко: «Я глубоко благодарен т. Твардовскому за то, что он первый вспомнил (а может быть, и не забывал) о Борках» — про «забытый ныне населенный пункт», за который шел долгий «до тоски» бой» («Много дней прошло суровых, горьких, списанных в расход»).

Были среди авторов этих писем и приметившие поэта еще с довоенных времен, как учитель К. Бензарь, раньше критиков расслышавший в «Теркине» пушкинские ноты, и такие, как старший сержант А. Родин, сразу оценивший разительное отличие изображения войны Твардовским от общего тона тогдашней печати: «Когда мы отступали, когда были тяжелые дни, почти все рассказы, которые я читал, были только о победах. Помню, как меня и моих товарищей поразил Ваш рассказ (глава.— А.Т.) «Переправа». Этот рассказ о том, как переправа сорвалась, но он в десять раз оптимистичнее всех других самых победных рассказов иных авторов».

«Вы опять написали то, чего никто еще не писал, — утверждал А. Родин и в победные майские дни сорок пятого года (речь про главу «По дороге на Берлин»). — Все писатели пишут как-то захлебываясь. А Вы с такой огромной душой единственный показали наше торжество! Торжество русского солдата, нашу человеческую, а не заносчивую гордость и то, что где бы ни проходили, мы всегда были и остаемся людьми».

Поразительна судьба иных, по неодно­кратным свидетельствам, «до дыр» зачитанных страничек «Теркина». «Я и мои товарищи давно полюбили Васю, храним мы и номера журнала («Красноармеец». — А.Т.), где печаталась поэма. Но разве сохранишь?» — сокрушается Яскуловский. «В последнем бою мой танк сгорел, и я не сумел спасти эти ценные книжечки», — пишет и капитан Ю. Монзелевский. А Семен Никитович Никитин рассказывает, как «на бруствере окопа… поднял «Теркина», он лежал вместе с гранатами (знаменательное соседство! «Ваша поэма находится на вооружении у бойца и сержанта», — сказано в одном из писем автору.— А.Т.), владелец, по-видимому, выбыл из строя. Скурены были только ненапечатанные места бумаги (где текста не было. — А.Т.). Это говорит о глубокой любви и уважению бойцов к «Теркину».

Вроде наивно и смешно. Но не чистая ли правда? Как и утверждения, что «ни одна армия из всех воевавших стран не имеет такого произведения, как наш «Теркин».

Впоследствии сам Твардовский благодарно писал, что читатель-фронтовик своей поддержкой «помог написать эту книгу», сделавшись как бы и ее соавтором. Как тут не задуматься и над словами из последней главы:

Скольким душам был я нужен,

Без которых нет меня.