Россия называет идею международного трибунала по малайзийскому «Боингу», сбитому год назад на востоке Украины, контрпродуктивной. О том, почему нам не нужен трибунал, в частности, много рассуждал представитель России в ООН Виталий Чуркин, ставший за последние полтора года мировой знаменитостью. Чуркину не в первый раз приходится идти против мнения всего мира, ссылаясь на наш особый путь. Последний ярчайший пример касается даже не Украины, а проекта резолюции СБ ООН о признании массовых убийств мусульман в боснийской Сребренице в 1995 году геноцидом: Россия наложила на эту резолюцию вето. Параллельно, как мы знаем, у России особое мнение о расследовании коррупции в ФИФА или о том, следует ли выполнять решения ЕСПЧ (Конституционный суд недавно постановил: зависит от обстоятельств). И вот теперь «Боинг».
Почему-то именно наша страна, которая, казалось бы, к сбитому «Боингу» никакого отношения не имеет — и самолет был не наш, и территория не наша, и граждан России не погибло, — больше всех беспокоится о том, чтобы трибунала не было. Разве это честно по отношению к «нашим партнерам», которые в результате атаки на «Боинг» потеряли людей и хотят международного суда?
Президент Путин критикует вброс версий гибели «Боинга» через СМИ, но основными поставщиками этих версий являются как раз российские официальные структуры и государственные медиа. Характерно, что у нашего государства до сих пор нет ни единой позиции о причинах трагедии, ни единого органа, уполномоченного оглашать свои догадки. Наиболее показательно тут выглядят расхождения между заявлениями МИДа, Министерства обороны и Следственного комитета. Ведомство Бастрыкина, в частности, активно берет на себя инициативу в международных вопросах. Так возникает самая абсурдная из нынешних версий гибели «Боинга»: якобы украинский военнослужащий по собственной инициативе рассказал российским следователям о Су-25 капитана Волошина, который и атаковал «Боинг». Эксперты «Алмаз-Антея», в свою очередь, никакого Су-25 не видели, зато убедительно доказали, почему это был «Бук», вот только исключительно украинский.
Эта конкуренция за то, кто лучше отведет подозрения от донецких сепаратистов, принимает гротескные черты. «Независимая газета», например, к годовщине трагедии опубликовала свою версию, согласно которой украинский «Бук» по ошибке стрелял по украинскому Су-25, который должен был сбить «Боинг», но в итоге «Бук» случайно попал в «Боинг» сам. Они это на полном серьезе публикуют как аналитику.
.Еще есть подозрение, что в России плохо себе представляют, как мог бы выглядеть международный трибунал ООН. По нашему пониманию, трибунал — это что-то вроде военного суда, в который приводят преступников, а судьи выносят приговор — и длится все это разве что пару заседаний.
Но вообще-то трибунал — это в первую очередь международный институт судебного следствия. И его создание позволит дать юридическую оценку доказательствам, собранным голландскими и международными следователями.
Расследование будет завершено, а его результаты опубликованы, а что потом? Мы узнаем правду и разойдемся, пожав плечами? Нет, после того, как расследование как сбор фактов будет завершено, нужна юридическая процедура оценки этих фактов, а заодно и вопрос о справедливом наказании для виновных — то есть нужен суд. С учетом того, что дело касается Украины, Нидерландов, Малайзии и других стран, юрисдикция такого суда может быть только международной. Так что говорить «давайте дождемся окончания расследования» — неправильно. Надо говорить: «давайте дождемся трибунала».
