Один из основных подозреваемых по делу об отравлении радиоактивным полонием бывшего сотрудника российских спецслужб Александра Литвиненко, Дмитрий Ковтун, в итоге ожидаемо для всех отказался давать показания в Высоком суде Лондона.
О своем «добровольном» желании дать показания по делу и стать ключевым участником слушаний он объявил в марте этого года, отметив в интервью BBC, что его доказательства «сразу опровергнут» версию Скотленд-Ярда. Естественно, подразумевалось, что допрос будет посредством видеосвязи из Москвы: ведь на территории Великобритании на Ковтуна и его друга, ныне депутата и другого ключевого подозреваемого, Андрея Лугового выписаны ордера на арест.
Высокий суд Лондона в лице судьи Роберта Оуэна, несмотря на то, что процесс уже был в самом разгаре, а также на то, что ранее громко хлопнул дверью Луговой, заявив, что никаких показаний от него не получат, так как правосудие в Англии оставляет желать лучшего, — так вот, несмотря на все это, судья Оуэн пошел навстречу. Он объявил перерыв… на четыре месяца, чтобы Ковтун успел подготовиться в соответствии с правилами английского судопроизводства: составить письменные показания, заполнить анкеты и т.д. и т.п. То есть чтобы потом никто из кремлевских политологов и аналитиков не говорил, что Ковтуну и Луговому не дали выступить. Предлагали обоим. И не раз.
Конечно, тогда, в марте, столь неожиданно возникшее желание одного из подозреваемых в Лондоне встретили с подозрением, слабо веря в то, что допрос состоится. Ведь Ковтуну предстояло не только давать свои показания, его ждал обязательный перекрестный допрос — со стороны адвокатов вдовы Литвиненко, Марины, со стороны Скотленд-Ярда и прокуратуры. И судья вежливо проинформировал россиянина в письме об этом: у вас есть не только права, но и обязанности. Ковтун в ответ еще раз подтвердил свою готовность участвовать и якобы даже начал готовиться.
В отказ же Ковтун решил пойти за четыре дня до запланированной дачи показаний (выступать должен был 27, 28 и 29 июля). 23 июля он присылает в суд письмо по электронной почте на имя Роберта Оуэна. Он вдруг осознал, что британское правосудие не предоставляет никаких гарантий того, что он своим выступлением не нарушит российское законодательство, имея в виду тайну следствия. Ведь Ковтун дал подписку о неразглашении в СК РФ, который тоже расследует убийство Литвиненко. В СК же вообще полагают, что проведение следственных действий иностранными службами на территории России без согласия на то российских властей (допрос Ковтуна по видеосвязи из Москвы посредством иностранного интернет-провайдера таковым считается) составляет «нарушение суверенитета Российской Федерации».
Что мешало ему и СК сообщить суду об этом раньше, а не в последний момент, — вопрос. На который у вдовы Литвиненко Марины и ее адвокатов ответ есть: Россия просто манипулирует Высоким судом и пытается затянуть процесс, чтобы подтолкнуть на дополнительные судебные издержки (которые, к слову, оплачиваются британскими налогоплательщиками). Словом, задача — как-то отсрочить вердикт, который вряд ли устроит Кремль.
Потому что напомню: досье Скотленд-Ярда о роли Лугового и Ковтуна в отравлении Литвиненко вполне однозначно, и, по мнению полиции Великобритании, все доказательства против них собраны. Буквально по географическим точкам в Лондоне: где они останавливались в начале ноября 2006 года — гостиницы, отели, бары и пабы, там и был впоследствии обнаружен полоний. Правда, конечно, не в таких количествах, как в баре отеля «Миллениум», где Литвиненко на встрече с ними, по мнению следствия, и выпил отравленный чай.
Нет, конечно, можно обвинить Скотленд-Ярд, свидетелей из числа бывших знакомых Лугового и Ковтуна и судью Оуэна, которому предстоит вынести решение, в предвзятости. Но вот есть еще британские эксперты — физики-ядерщики, химики, медики, которые вообще не знают, кто такой Ковтун и Луговой, и которые без всякой политики проводили исследования и представили свои работы суду.
В общем, Ковтун в очередной сыграл написанную для него роль: показания, судя по всему, никто давать и не собирался, а вот получить в свое распоряжение секретные материалы дела, очевидно, очень хотелось. Но к секретным материалам не имеет доступа даже Марина Литвиненко и ее сын.
И в своей беспристрастности судья Оуэн пошел до конца. 23 июля, получив от Ковтуна письмо о возможном отказе, дал ему время подумать до 27 июля. 27-го Ковтун попросил еще время. Предоставили — до 9 утра 28 июля, и ни секундой дольше. В итоге — окончательный отказ.
— Ты понимаешь, какая вещь, — скажет мне британский журналист Люк Хардинг, — судья понимал, что его дурачат. Но он не мог послать Ковтуна и СК, как бы это сделали у вас в суде в России. Оуэн, как бы ему неприятно все это было, не мог поступиться правилами этикета, не мог публично раздражаться и показывать людям на дверь. Он обязан был соблюсти право Ковтуна на дачу показаний.
— С самого начала это выглядело игрой, — говорит мне Марина Литвиненко. — У меня в этой истории еще больше появилось уважения к судье. Эти ребята вели себя с ним на уровне уличной шпаны. А он сумел сдержаться и достойно вышел из положения.
— Дальше, скорее всего, будет так. После вердикта либо Ковтун, либо еще кто-нибудь обратится в лондонский суд с апелляцией, — уверен проживающий в Лондоне писатель Юлий Дубов. — Когда вердикт будет подтвержден, последует обращение в Верховный суд. А это растянется еще на два года. И чтобы не было иллюзий — у обратившегося будут хорошие лондонские адвокаты, на которых у обездоленного Ковтуна денег не нашлось. Оплатит этих адвокатов какой-нибудь российский благотворительный фонд. Задача — тянуть время и заставить правительство ее величества тратить и тратить деньги налогоплательщиков.
P.S. Перед тем, как Ковтун должен был начать давать показания, 24 июля в Высоком суде выступил один из главных свидетелей, проходящий под кодом Д3 в целях безопасности. Это старый друг Ковтуна, житель Гамбурга, у которого тот ночевал 30 октября 2006 года перед отлетом в Лондон. Как рассказал свидетель, возвращаясь вечером из ресторана, Ковтун поделился с ним своим планом отравить Литвиненко «очень дорогим ядом», так как тот «предатель, у которого на руках кровь», и чтобы «преподать урок» другим. Д3 тогда решил, что Ковтун фантазирует, но три недели спустя прочитал об этом в газетах и сообщил о том разговоре полиции.
