На этом снимке все подделка. Все недостоверное. И надпись на стене «убежище», а поэтому и сама стена. И даже лицо женщины из прежней жизни выбелено специально (хотя сама она вполне реальна).

Человек не помнит боли — так замечательно он устроен. Щадящая нас память выхватывает из прошлого знаки, более не опасные для проживаемого дня. Из тысяч накопленных ощущений она отбирает те, что уже не саднят душу, и населяет ими использованные годы. Мало радости восстанавливать в памяти руины домов, обнажившие выцветшие обои с темными квадратами — следами фотографий, обожженные абажуры на голых витых шнурах. Никого не тянет реконструировать «стиль одежды» опухших от голода детей из сиротских приютов, образы безногих инвалидов на деревянных дощечках с подшипниками, отталкивающихся обтянутыми автомобильной резиной брусками от земли, которую они ценой увечий только что защитили, и женщин, пахавших на измученной скотине землю в деревнях, обедневших мужиками.

Ретро — это стиль забвения, а не воспоминания.

Жизнь была оригиналом, реконструкция былого — фальшивка, порой талантливо имитирующая сегодняшние потребности в образе убытого времени, но большей частью все же – прохладная фальшивка.

Музыкант Владимир Тарасов, прослушав пластинки «Темной ночи» Бернеса и Козловского, не колеблясь, отложил в сторону Козловского, прекрасно спевшего песню, но уже после Бернеса, после времени.

С годами мы находим все больше обаяния в прошлом, освещая темноту его светом былой любви и молодости. А может, это обаяние и вправду существовало, иначе зачем нас так тянет оглянуться?

Поэтому, разглядывая фотографию в стиле ретро, будем иметь в виду, что она говорит скорее о том, каким мы хотим сегодня видеть былое, чем о самом былом.

И все они — стилизованные — вместе не расскажут больше, чем одна настоящая карточка, снятая тогда, давно…

Но вам она, пожалуй, уже не очень интересна. Совсем.