В Дагестане из государственных учреждений начали увольнять людей, которые имеют или имели родство с боевиками, пусть даже дальнее и опосредованное. Официальная причина — «моральное и этическое несоответствие занимаемым должностям». Я долго листала трудовое законодательство. Таких норм для увольнения не нашла. Селения на грани бунта.
Передо мной лежит стопка представлений прокуратуры Унцукульского района Республики Дагестан об «устранении нарушения федерального законодательства в области противодействия экстремизму и принятия профилактических мер». В них после долгих юридических преамбул сказано, что такие-то и такие-то лица «подлежат увольнению с должностей в связи с отсутствием морального и этического права заниматься медицинской/преподавательской/воспитательной (нужное подчеркнуть.— И. Г.) деятельностью». «Неприятие мер по освобождению их с должностей, — говорится далее, — подрывает авторитет органов государственной власти и местного самоуправления в глазах жителей района и общественности». Поэтому с работы выгнали десятки человек.
1 сентября, когда жители горных дагестанских селений Гимры и Балахани пришли на работу, их руководители с каменными лицами выдали им эти представления с просьбой подписать приказ об увольнении без «лишних проблем». Многие отказались. Был скандал, разумеется, локального масштаба. Утих. Теперь в селениях никто не понимает, что делать. Уволенные не знают, как кормить свои семьи (другой работы там просто невозможно найти), а директора и главврачи — откуда брать специалистов. Кто будет учить детей и кто будет лечить людей?
В Трудовом кодексе РФ перечислено множество причин возможного увольнения сотрудника: за действия либо бездействие — но про «мораль» и «этику» там ни слова. Если человек прошел переаттестацию, соответствует своей квалификации и не нарушает ведомственных инструкций, его увольнение противоречит законодательству.
— Подобная форма увольнения, да и сами эти прокурорские представления нарушают основные права человека и противоречат Конституции России, — говорит адвокат Сапият Магомедова. — Право на работу в структурах госаппарата, вообще право на труд. Это дискриминация, которая умаляет достоинство личности. При всех этих увольнениях не были соблюдены даже формальности процедуры. Людей просто ставили перед фактом. Я слышала о подобных случаях, причем не только в Унцукульском районе, но и в других районах республики. Сейчас этот процесс набирает обороты, и власти, похоже, считают, что раз это горные районы, значит, никто не узнает. Это все очень унизительно.
Я показала одно из таких представлений прокурорскому работнику соседнего с Дагестаном региона. Он тяжело вздохнул. «Это издержки палочной системы. Главная работа прокуратуры — проводить проверки по исполнению законодательства: квартальные, годовые, внеплановые. Результат работы оценивают по количеству представлений. Есть представления — есть результат, а значит, поощрения и премии. Нет — значит, по шапке настучат. Видимо, это сложный район, и от местных прокурорских их вышестоящие начальники требуют результата, не взирая на то, что происходит на земле. Но вообще-то за подобные представления надо подавать жалобы в Генеральную прокуратуру. Это чистой воды самоуправство».
И действительно, проанализировав события последних лет, я поняла прокурорскую логику. В годы расцвета подполья в Дагестане гимринская и балаханинская группы боевиков были одними из самых опасных и боеспособных на территории республики. Именно поэтому оба селения пережили не одну жесткую и изматывающую контртеррористическую операцию — с кровью, мародерствами и взрывами домов. Все мужское население дактилоскопировано, у многих жителей взяты образцы ДНК, и чуть ли не каждый мальчик по достижению 18 лет ставится на профилактический учет. Поэтому за последние годы там практически не отменялся комендантский час, паспортный режим и стационарные патрули на всех въездах и выездах. Но дело в том, что даже в период расцвета подполья группы боевиков составляли не более 15—20 человек, а население обоих сел — 15 тысяч человек (цифра приблизительная и включает в себя поселки Временный и Майданское). Да и те годы уже прошли — на сегодняшний день и балаханинская, и гимринская группы уничтожены. Полностью. Их больше нет. Их нет, а родственники-то остались.
Сейчас в обоих селениях на постоянной основе стоят части федеральных войск (надо сказать, ведут себя достойно и вежливо, помогая местным в случае пожаров и других неурядицах горной жизни). Но вот с районными органами правопорядка как не было сладу, так и нет. Им надо показывать результативность профилактической и антитеррористической работы: а как, если боевиков больше нет? Федералы в эти отношения предпочитают не вмешиваться, к сожалению. Вот все и идет так, как идет.
Сначала родственников заставляли подписывать протоколы о том, что тогда-то и тогда-то они были «пособниками», ну то есть (я видела такую бумажку) да, носил яичницу и спички в лесополосу, раскаиваюсь, виновен. И далее — отказ в возбуждении уголовного дела «в связи с деятельным раскаянием». Маленький, но все же результат, палка в отчете. Потом родственников пытались заставить записывать публичные видео — с порицанием и осуждением всего плохого и защитой всего хорошего. Заметного результата в «профилактике экстремизма» не получилось. И вот появилась новая тема — увольнения «по родственному признаку». Сначала просто хотели провести неожиданную переаттестацию и уволить всех «неблагонадежных», состоящих на госслужбе (приказ имеется в распоряжении редакции), но потом решили переиграть. И «профилактика экстремизма» воплотилась в форме прокурорского представления о несоответствии «морали» и «этике», которое ставит на грань выживания многодетные семьи. И тут надо отметить важное — родители боевиков как никто заинтересованы в том, чтобы их дети выходили из «леса». Какой матери хочется, чтобы ее ребенка убили? То есть родители — союзники государства, но их упорно пытаются сделать врагами. И в этом они абсолютно бесправны и беспомощны.
«Подобная политика со стороны силовых ведомств — катастрофа для этих сел, — считает депутат Народного собрания Республики Дагестан от Унцукульского района Абдурахман Абдулаев. — Никто не должен отвечать за своих родственников. Беспричинное увольнение высококвалифицированных кадров с огромным стажем работы не только лишит их семьи средств к существованию, но и оставит эти селения без учителей, медработников. Вот старый человек, к примеру, работает в школе 30 лет, его любят дети и родители, и его так позорно выгоняют. А кто детей будет наших учить?
Помимо того, что я член парламента, я еще являюсь старшим инженером Гимринского тоннеля (крупнейший транспортный объект на территории России. — И. Г.), нам были даны только устные распоряжения, без официальной бумаги, которой мы не сможем не подчиниться, если она придет. А при устном распоряжении мне пока удалось отстоять своих сотрудников. Это штучные специалисты, вы понимаете, я работаю с ними давно и хорошо знаю этих людей. Да, они в родстве с боевиками, но почему я должен их увольнять? Где я возьму таких же специалистов на подобный сложнейший объект? А без специалистов, кто будет тоннель обслуживать? И это будет уже катастрофа в буквальном смысле».
Надо сказать, что я обращалась ко многим республиканским политикам и чиновникам с просьбой прокомментировать ситуацию с незаконными увольнениями. Абдулаев один, кто согласился публично говорить об этом. Остальные предпочли промолчать. Оно и понятно: сказав слово в защиту Балаханов или Гимров, можно прослыть неблагонадежным. А то еще и обвинят в защите экстремизма. И 15 тысяч человек фактически живут заложниками местных начальников на протяжении многих лет. И называется это — «профилактика экстремизма».
P.S. После публикации текста к нам в редакцию пришло письмо от Абдурахмана Абдулаева. Во-первых, в тексте есть ошибка, Абдулаев является депутатом районного собрания Унцукульского района, а не Парламента республики. А во-вторых, он попросил возможность прояснить свою позицию. Публикуем письмо без изменений.
«Уважаемая Ирина Гордиенко,
По вашей просьбе я давал вам интервью на тему с обстановкой массового увольнения работников гимринской средней школы. Прочитав Вашу статью, я понял, что вы приводите очень многое не из моих слов. Так как я являюсь депутатом районного собрания, я законопослушный гражданин Российской федерации, и однозначно поддерживаю те действия силовых структур, которые выполняются в рамках закона.
Читая вашу статью понятно лишь то, что я на стороне людей, которые пострадали. Да, конечно, мне жалко, что люди теряют свои рабочие места из-за своих родственников.
Мною было сказано, что если родственники террористов виновны или они поддерживали действия своих родственников, работать им или не работать в госучреждениях пусть решают правоохранительные органы.
В вашей статье вы хвалите меня, указывая, что я единственный, кто решил публично прокомментировать происходящее, я считаю это неправильным. У меня только одно желание, — я хочу, чтобы в наше село вернулась прежняя мирная жизнь».
