Борис Гребенщиков собрал в интернете несколько миллионов рублей на запись нового альбома «Аквариума». Новость хорошая, но как получилось, что звезда вынуждена собирать деньги? Разве не распространяются его записи в интернете гигантскими тиражами? Разве не платят ему авторские? Так совпало, что именно в эти дни МВД проверяет Российское авторское общество на предмет хищений в особо крупных размерах. Суммы там фигурируют на порядок больше, чем у БГ. РАО упрекают в монополизации, в коррупции и других грехах. Сегодня мы обсуждаем с ведущими деятелями шоу-бизнеса, насколько совершенна система защиты авторских прав. Что будет, если ее разрушить и есть ли способы ее усовершенствовать?

Владимир Рекшан, музыкант, лидер группы «Санкт-Петербург»:

Недавно мне предложили подписать кабальный договор с местной питерской организацией, работающей на Михалкова. Кабала чудовищная. Основной смысл: за некоторую сумму (которую платят сразу) я должен передать на пять лет все права на песни двух альбомов — отчисления с публичных выступлений, ТВ, радио, права на си-ди, винил, размещение в интернете и прочее. Их мотив: у нас появились деньги, которые мы хотим вкладывать. Еще интересный пункт: если подпишу в сентябре, то им переходят все средства, уже собранные РАО с 1 января (хотя эти деньги осознанно не перечислялись). Монополизм, короче, готовится.

Игорь Тонких, промоутер, генеральный директор сети клубов ГЛАВCLUB:

Скандал давно всеми прошляплен. Надо было шуметь раньше, когда из госконторы, в отношении которой указом Президента было отменено антимонопольное законодательство, РАО стала частной. А теперь-то что?

Закон об авторском праве обязывает организатора концерта уплачивать авторам 5% от билетного вала. Некоторые не платят вообще, бегают и судятся с РАО. Основная же часть платит, но никто не показывает выручку целиком. Причин три. Первая: 5% — это очень много. Рентабельность бизнеса часто не превышает такого норматива. Вторая: никто не верит, что РАО честно делится с авторами. То есть, это уже отчасти акт гражданского неповиновения. Третья: нет системы контроля за выручкой. Билеты продаются через десяток билетных операторов, каждый из которых связан с организаторами договором, где сохранение конфиденциальности — стандартный пункт. Цифры могут быть раскрыты только по решению или запросу суда. На это у РАО не хватит никаких сил. Не знаю, как сейчас, а раньше было всего две площадки, которые контролировали выручку: КДС в Москве и БКЗ в Питере. Контролировали именно под давлением и в интересах РАО.

Полагаю, что РАО даже мухлевать с цифрами не нужно. Во-первых, огромное количество авторов за вознаграждением не обращается. Во-вторых, большую часть (даже личных) расходов всегда можно отнести на управленческие издержки.

Соня Соколова, владелец и издатель портала «Звуки.Ру»:

Деятельность РАО полезна только самому РАО. Точнее, узкой группе лиц, связанных между собой коммерческими интересами. В руководстве РАО, РСП (Российский союз правообладателей) Никиты Михалкова и ВОИС (Всероссийская организация интеллектуальной собственности) одни и те же люди — Сергей Федотов, Андрей Кричевский, Максим Дмитриев.

Непрозрачность деятельности российских ОКУПов (организации коллективного управления правами) вызывает массу вопросов, как и колоссальная разница между объемом собираемых и выплачиваемых средств. В частности, у РАО в 2012 и 2013 годах эта разница превосходила миллиард рублей.

Я — идеологический противник ОКУПов и горячо поддерживаю идею прямого лицензирования и коммерческой агрегации прав. И идею создания «банка прав» — информационной системы, которая указывала бы, у кого можно купить права либо получить их бесплатно. Именно по такой схеме я работаю с музыкантами. Мы сами заинтересованы в чистоте своих лицензий, разногласия с музыкантами или их представителями у нас бывают крайне редко.

Именно прямое лицензирование и упразднение всех организаций по бездоговорному управлению правами — одно из условий вхождения России в ВТО. Сейчас РАО и подобные ему общества не просто нарушают соглашения с мировым сообществом — они искусственно тормозят развитие легальных дистрибьюторов в области развлекательного контента. В итоге артисты получают с барского стола унизительные роялти, а могли бы реально зарабатывать. А если музыкант не имеет возможности зарабатывать — он переводит музыку в разряд хобби и перестает совершенствоваться. В этом основная причина непрофессионализма большинства российских музыкантов.

Алексей Аляев, генеральный директор рекорд-лейбла «Союз-Мьюзик»:

Еще лет семь назад в этой сфере был полный хаос, только года с 2011-го система стала функционировать. Сделан большой шаг вперед. Система одного окна очистки прав — абсолютно правильная. Мне как человеку, издавшему больше четырех тысяч альбомов, это удобно. Раньше, когда некая организация приходила на радиостанцию и предлагала: «А давайте мы будет собирать авторские», — ей отвечали: «Вас штук пятнадцать на рынке, вы между собой договоритесь сначала». Все это сильно напоминало рэкет. В итоге многие радиостанции и рестораны не платили вообще. Сейчас все ругаются, что РАО ведет себя как монополист, а альтернатива какая? По крайней мере, станции, даже региональные — платят, система работает. Сломай ее — будет хаос, начало 90-х. А у нас и так денег не очень много. Мы, лейблы, и так работали всегда в атмосфере 90—99-процентного пиратства. И ничего не могли сделать. Закрывали пиратские заводы, закрывали склады. Все открывалось на следующий же день. Теперь такое же пиратство цифровое. И так же ничего нельзя сделать.

Основная претензия к РАО — кто-то недополучил денег. Ок, проверяйте, проводите аудит, назначайте наблюдателей. Но система-то правильная! Лично у меня к ней претензий нет, потому что я знаю, что иначе независимые музыканты, которых я представляю, просто ничего не получат. Если бы мне сказали еще в 2007-м, что я смогу собрать деньги за каталог великого британского лейбла независимой музыки Beggars Banquet, я бы ни за что не поверил. А сейчас платят.

Мирослав Сарбаев, генеральный директор сервиса Kroogi:

РАО и американский ASCAP — старейшие организации в этой сфере. Правда, ASCAP некоммерческая организация, а РАО коммерческая. ASCAP не имеет отношения к государству, а РАО, насколько я знаю, имеет. Но обе они делают хорошее дело. Благодаря РАО у радийщиков и рестораторов нет необходимости прямого лицензирования, не надо получать разрешение у каждого исполнителя, а их тысячи.

Наш сервис работает по системе «плати, сколько хочешь», и имеет дело непосредственно с артистами. Артист создает у нас аккаунт, подписывает договор и присоединяет платежное средство для получения денег. Все очень просто. Подавляющее большинство наших артистов сами владеют правами на свою музыку. У нас свой механизм отслеживания нарушений в области авторских прав. Он работает силами самих пользователей. Человек может отметить галочкой фразу «Я считаю, что этот трек нарушает авторские права», мы рассматриваем жалобу и, если это действительно так, удаляем трек. Кроме того, у нас невозможно повесить контент и получать за него деньги, не оставив своих данных. Так же примерно работают iTunes, Google play и другие сервисы. Это не зона ответственности агентств по авторскому праву.

У Никиты Михалкова была интересная идея — брать налог с любых интернет-стримов. Теоретически это хороший способ борьбы с интернет-пиратством. В США тоже были такие эксперименты. Другое дело, что воплощать идею можно очень по-разному.

Я уверен, что в сфере интернета Россия пойдет тем же путем, каким уже идет мир: создание сервисов, на которых проще платить, чем не платить, удобнее пользоваться легальным контентом, чем нелегальным. Ничего другого не придумаешь.

Что же касается монополии — да, в США этим занимается несколько компаний, а в России фактически одна. Но тут тоже вопрос дискуссионный. С одной стороны, конкуренция — всегда хорошо. С другой, представьте, что в стране три конкурирующие полиции. В теории возможно, но я не знаю таких примеров.