Метафизик Иосиф Бродский выводил состояние общества из состояния языка. Конечно, язык и общество — две грани одного явления, но за последний десяток лет тенденция развернулась не по Бродскому. Воцерковившаяся власть запрягает трепетную лань языка в свою золотую квадригу. Реабилитация, реанимация, эксгумация «традиционных ценностей», а иногда и изобретение их с нуля требуют новой, державно-православной лексики, устремленной в небеса, — туда же, куда простирается вертикаль власти. Чиновники осваивают духоподъемные термины, тщательно артикулируя их в речах: тезоименитство, соработничество, иордань, скрепы, Высокопреосвященнейший Владыко. С непривычки трогательно ошибаются. «Мы вчера общались со Всевышним», — похвастался бывший мэр Ульяновска Сергей Ермаков после встречи с патриархом Алексием.
Большие амбиции требуют больших букв, и вот уже явочным порядком, без оглядки на словари и справочники, идет реформа орфографии. Поскольку теперь власть, причем любого уровня, — это традиционная, непреходящая, богоданная ценность, то «президент», «губернатор» и «правительство» отныне пишутся только с заглавной буквы. Не только в официальных документах, но везде: в релизах, газетных статьях и жалобах на протекающие крыши. Поскольку у сакрального тела власти все члены сакральны, управления и департаменты тоже приобрели право на заглавную букву. Более того, заглавную букву присваивает себе даже PR-обслуга. «При использовании материала ссылка на Пресс-службу Банка России обязательна», — читаем в сообщении Центробанка. Что же, все верно: при каждом мессии должен быть свой евангелист, а евангелистов мы почитаем святыми и пишем с большой буквы (Св. Марк, Св. Иоанн и т.д.).
Когда в 2010 году главой Ульяновска был избран единоросс Пинков, его пресс-служба тут же приподняла его до «Мэра». «Я приняла такое решение, чтобы придать первому лицу города больший вес, чтобы слово «Мэр» бросалось в глаза журналисту, читающему релиз, — пояснила тогда руководитель пресс-службы. — Есть русский язык, а есть язык пиара, их правила не вполне совпадают».
По этим новым правилам, в частности, «городская дума» превратилась со временем в «Городскую думу», а затем и в «Городскую Думу». Председателя гордумы регулярно величают «спикером городского парламента». В этом слышится провинциальное тщеславие, сродни тщеславию жалкого Бобчинского, который просит Хлестакова сказать в столице всем вельможам, сенаторам и адмиралам, «что вот живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский». Тот же местечковый драйв заставляет называть крошечный магазин «Империей тапок», а ларек с одеждой — «Хлопковым раем». Вирус нарциссизма проник в частные компании, где трудятся «Председатель Правления», «Директор Дирекции» и «Главный Специалист». Стоя на котурнах заглавных букв, легче накачивать авторитет, укреплять командный дух и намекать на близость к власти. Есть русский язык, а есть язык корпоративного снобизма, и их правила не всегда совпадают.
Дитмар Розенталь, бессменный «дежурный по стране» в области орфографии, пунктуации и практической стилистики, умер в 1994 году, а до тех пор он рекомендовал писать с маленькой буквы названия основных религиозных праздников и наименования духовных званий, включая самого папу римского. Но в «Универсальном справочнике по русскому языку» 2005 года, освященном именем того же Розенталя, концепция поменялась: Рождество, Пасха, Святки, Масленица и другие православные и языческие праздники даны с заглавных букв, а римский папа вдруг подрос в глазах лингвистов до Папы. Так «коллективный Розенталь», то есть экспертное сообщество его имени, дрогнул под натиском духовных скреп.
Вертикаль власти и скрепы — это актуальная реальность, наложившая свою тяжелую лапу на русский язык. Тому пришлось повиноваться и перестроиться. Стихийная орфография новообретенной духовности, прекрасно уживающаяся с поклонением Господину ПЖ и самовозвеличиванием, укрепилась в душах и мозгах граждан и перешла в языковую норму, в справочники. Но если в России случится очередной термидор, язык так же легко отыграет назад. Если Бродский прав, то в языке не только прошлое и настоящее, но и будущее, которое язык видит лучше нас с вами.
