Два года назад фильм режиссера Светланы Стасенко «Дневник наркоманки» — о жизни женского реабилитационного центра Фонда «Город без наркотиков» — получил на «Сталкере» приз «Новой газеты». А вскоре Евгений Ройзман, основатель знаменитого Фонда, был избран мэром Екатеринбурга.
Тогда Светлана решила снять кино о том, что происходит с сильным и независимым человеком, когда он попадает во власть.
Стасенко поясняет: «Мне стало любопытно, как будет меняться человек, пришедший во власть практически «с улицы». Все же сегодня Евгений Ройзман — единственный на всю Россию мэр города-миллионника, который не состоит ни в какой партии вообще! Хотелось, чтобы фильм получился как можно более объективным. Поэтому я начала опрашивать жителей Екатеринбурга, что они думают о своем градоначальнике. Оказалось, что вопросов к нему очень много. Собрав все вопросы — и свои, и те, что задали горожане, — я отправилась к главе города».
— «Город без наркотиков» — структура, которую ты сам создавал, гибкая и мобильная. Дума сформировалась до тебя; она инертна и малоподвижна. Что-то из старого опыта пригодилось, или все пришлось начинать с нуля?
— Ну конечно, почти все пришлось с нуля начинать. Самое сложное для любого руководителя — поймать баланс. С одной стороны, если не делегируешь полномочия, ничего не успеваешь. С другой — если сам не сделаешь, никто не сделает. Найти баланс очень важно, но невероятно сложно. Поэтому перед тем как делегировать, я сам проходил этим путем — и таким образом напрочь отбивал у людей охоту рассказывать мне байки.
Когда я был моложе и отчаянно боролся с властями, я многого не понимал. Довольно часто и, в общем, безнаказанно я пользовался риторикой, которая сейчас кажется мне просто неприличной. Все ругают городскую администрацию — ну и я туда же! Вот тогда меня Бог взял за ухо — и поставил ровно на это место!
Вот смотри. Начались сильные снегопады, я обошел весь центр города, километров двенадцать, посмотрел, как убирают, как гаишники помогают, с мужиками поговорил. Домой пришел довольный — все хорошо! И тут мне в твиттер какой-то умник пишет, что весь город в грязи, а мэр ничего не делает. Ну я ему тотчас отписал — мол, грязь у тебя в душе, а город замечательно убирают. Ой как все взвыли! А чего выть: покажи, где грязь, и я уберу.
Прежний наш мэр, Аркадий Чернецкий, не откусывался, он терпел. Когда я сам оказался на его месте, то пришел к нему с повинной: «Аркадий Михайлович, простите! Молод был, многого не понимал!» От чистого сердца извинился, потому что понял, каково ему приходилось.
— Горожане заметили: ночью идешь мимо мэрии — все окна темные, и только у Ройзмана свет горит…
— Да, я практически всегда на работе. Прихожу рано, ухожу поздно. И один день полностью отвожу под прием населения — с утра и до последнего человека. Это очень тяжелое занятие, но только таким способом можно что-то понять про город. Когда разбираешься с частными случаями, намного яснее становятся самые неотложные и тяжелые городские проблемы. И тогда уже начинаешь искать системные решения. Вот недавно решили, что не будем больше давать разрешения на точечную застройку. Это раз. Парки и скверы законодательно оградили от вырубки — это два. Вышли на системное решение очень сложной проблемы — распределение жилья для сирот. Буквально на днях поймали алгоритм, который поможет молодым семьям получить недорогое жилье. Справились с проблемой детских садов — сейчас, слава богу, все нормально. Стараемся…
А знаешь, что было самым неожиданным для меня в этой должности? Оказывается, ресурс рядового депутата Государственной думы намного больше, чем ресурс главы города в моей ситуации. Я даже не предполагал, что меня загонят в жесткие рамки и придется искать обходные, дипломатические ходы. Переломить систему не получается — можно лишь убеждать людей и договариваться.
— Должность главы города менее весома, чем должность депутата Государственной думы?
— Для исполнителей, для надзорных органов, для органов власти — да. Но понятно, что депутатов история не запомнит, а глав городов — наоборот.
— А как ты вообще решился на это?
— О том, что мне стоит идти на выборы, первым заговорил Михаил Прохоров. Я стал отбрыкиваться: мол, не хочу никакой политики… А он мне: мало ли что не хочешь — придется! И представь — вдруг на меня посыпались уголовные дела! И я пошел только для того, чтобы с ними сторговаться. Это действительно так, я не стесняюсь в этом признаться. Я совершенно точно знал, что выиграю, мне казалось, что все это понимают. Я был уверен — как только я заявлю свою кандидатуру, они опомнятся, прибегут ко мне и скажут: «Хорош! Поиграли, и хватит. Что тебе надо для того, чтоб ты снял свою кандидатуру?» И я бы сказал: прекратите фабриковать уголовные дела, не трогайте Фонд и моих друзей, а я полностью отойду от политики и буду заниматься своим музеем.
Сижу я, такой умный, и жду, когда ко мне придут разговаривать. Ну вот, они присылают переговорщика. Он говорит: «В общем, тебе просили передать: если ты не снимешься — тебе…» А мне зачем ультиматумы, я ж разговаривать собрался! Ну отослал я его, выдохнул. Ладно, буду ждать дальше.
Следующим приехал москвич. И с порога полез с угрозами. Я бы, честное слово, отдал им эту должность, но они же не пошли на переговоры, а сразу взялись «мочить»! Естественно, я подумал: ну ладно, выиграю — потом будем разговаривать. И что? Выиграл — и началось еще большее веселье. Весь городской аппарат просто не стал со мной работать, и все! Как будто меня и не было! А я человек добросовестный, я должен включаться, работать, нести ответственность.
Первые две недели я так работал: ни на один звонок мне не отвечали; люди, которых я встречал в коридоре, от меня шарахались и делали вид, что не узнают.
Очень непросто я стыковался с этой системой. Я был уверен, что вокруг меня враги, распиханные во всех кабинетах, а они думали, что сейчас придет бандит с бейсбольной битой и побежит по кабинетам наркоманов ловить. И я, и они оказались жертвами пропаганды. Но потом я убедился: люди работают добросовестно, контролируют ситуацию.
— Что теряет сильный и независимый человек, когда приходит во власть?
— Он теряет веру во все. И прежде всего — веру в собственную силу и независимость. Более того, если он не избавится от привычного ощущения силы и независимости, ему не выжить. Тут главное — не потерять веру в человечество…
Если честно, у меня даже времени нет на то, чтобы ощутить себя главой города! И просто нормально поработать! Чтобы ты понимала: за прошлый год администрация города пережила шесть тысяч (!!!) проверок, в предыдущем году — 5600. На это уходит до сорока процентов рабочего времени.
На мой взгляд, одна из самых тяжелых бед нашей страны — это то, что количество проверяющих, надзирающих, контролирующих, разрешающих и не разрешающих органов у нас больше, чем просто работающих людей. Горожане меня спрашивают — и что же делать? В масштабах страны я понимаю, что делать: надо возвращать честные выборы. Тогда появится конкуренция в политике, следом — во внутренней экономике. Люди почувствуют личную ответственность. И тогда постепенно мы станем конкурентоспособными на внешнем рынке. Всего-навсего.
— Ну ты размечтался! Сейчас тебе легко рассуждать о выборах, а потом, глядишь, сам увлечешься — и просидишь лет 15. Взятки начнешь брать…
— Ну, насчет взяток — у меня идеальный случай: я деньгами не распоряжаюсь. Про взятки со мной никто даже не разговаривает, ни разу не предложили. Мой уровень подношений — банка меда, шерстяные носки, ведро яблок, варенье, варежки. После каждого приема населения что-нибудь подобное остается.
— За что люди благодарны больше всего?
— За человеческое отношение. Я не могу изменить систему, но могу называть вещи своими именами. Это люди понимают и ценят. Я ни разу не пошел на поводу у событий, всегда оставался при своем мнении и при каждом удобном, а иногда и неудобном случае отчетливо декларировал свою позицию.
Ну и, конечно же, за доступность.
— А за что ругают?
— За все. Ровно за то, за что и ценят. И это надо понимать. Сначала я переживал — как, я за уборку дорог не отвечаю, а ругают меня? Почему же меня никто не хвалит за то, что в городе строится по 30 детских садов за год? Понятно, что и к тому и к другому я мало имею отношения.
— Ты всегда был человеком прямым и резким, а должность мэра предполагает немалые компромиссы. Как тебе удается ладить с самим собой?
— Просто включаешь кнопочку «прагматизм». Я стал старше, за мной полуторамиллионный город. Каждый день думаю о том, что будет лучше для города. Пока я здесь, я буду руководствоваться только этим. Когда речь идет о благе для города, я способен переступить через свои амбиции.
— Один великий рок-музыкант сетовал на то, что нет специальных «курсов для рок-звезд». А нужны ли тебе «курсы для мэров»?
— Губернатор такие курсы затевает каждую пятницу, а у меня по пятницам прием населения. Это для меня намного важнее. Для меня лучшая учеба — это поездки. Мне любопытно, как в других городах все устроено и что полезного у них можно позаимствовать.
— Ну да! Как герой Булгакова в Париже видел только поворотный круг под сценой, так и ты по Парижу ходишь и урны везде разглядываешь?
— Зря ты смеешься! Урны — это очень важно, как и раздельный сбор мусора. В России урны должны быть антивандальными, и чтоб нельзя было утащить. Вот тебе пример из поездок. В Генуе мэр показал мне Палаццо Россо с великолепным собранием живописи, которое украсит любую мировую столицу. Я спрашиваю: откуда? Семья генуэзцев подарила для умножения художественного великолепия Генуи. И я вдруг осознал, что при советской власти музейные собрания в основном пополнялись за счет конфискованных коллекций. Или хозяина казнили, а добро оставалось бесхозным. Но ведь в царское время в России была эта традиция — дарить что-либо своему городу (дарить государству чревато: оно может нигде никогда не всплыть, а городу дарить приятно). И мне захотелось эту традицию возродить.
Начал с себя: у меня было крупнейшее в России собрание наивной живописи, я передал его в дар городу. В 2016 году мы откроем музей. Вот так случайный разговор с мэром Генуи дал жизнь музею наивного искусства в Екатеринбурге. Я точно знаю, что за мной пойдут другие люди. Музею уже сейчас делают подарки. А недавно я был в Ницце — не на яхте гонял или на «Феррари», а бегал. Посмотрел, сколько народу там бегает вдоль набережных, — и понял, что у нас это тоже вполне реально. Недавно мы провели в Екатеринбурге марафон «Европа-Азия», и многие люди стали записываться в беговые клубы — понравилось!
— Что проще — бороться с наркомафией или мэром работать?
— Бороться с наркотиками проще в идеологическом плане: враг четко обозначен. А мэру нет смысла воевать с городом, ему намного важнее уметь договариваться, уметь созидать, а не разрушать. Я очень надеюсь устоять, хотя многие пытаются меня отстранить. Фабрикуют уголовные дела, пытаются довести их до суда. Чего только не придумывают! Это тяжело, правда… Но если я сумею продержаться все эти пять лет, я получу невероятный опыт работы в экстремальных условиях.
— Изменился ли твой круг общения после того, как ты стал мэром?
— Да. Когда я стал главой города, несколько моих близких товарищей восприняли это очень болезненно и не сумели с этим справиться. Сейчас я гораздо больше общаюсь с теми, с кем работаю. И вообще я намного больше стал общаться — сама должность предполагает очень широкий круг.
— Какова структура твоей команды в мэрии?
— Тут нужны пояснения. На федеральном уровне власти очень боятся сильных городов. Я как историк понимаю, что сильные города — это сильная страна. Но сам по себе сильный город — это достаточно твердая субстанция, с ним надо считаться и договариваться, а это хлопотно.
И вот когда начали бороться с сильными мэрами и сильными городами, в Екатеринбурге сняли Чернецкого, а сама система стала двуглавой. Теперь у нас мэр, он же председатель городской думы, и руководитель городской администрации. Теоретически это выглядит так: дума принимает решения, а администрация — исполняет; дума принимает бюджет, а администрация работает по этому бюджету. Но на деле все реальные полномочия закреплены за администрацией. А что до моей команды — у меня по штату всего два помощника. Личного секретаря у меня нет (секретарь один для главы города, вице-спикера и всей городской думы). Собственно, это вся моя команда. Но еще подтягиваются хорошие люди. Приходят, помогают, и постепенно команда складывается.
— Видимо, горожане плохо себе представляют особенности двуглавого управления, раз во всех бедах винят тебя?
— Ну конечно! Раньше они этим не интересовались. К тому же у людей очень высок эмоциональный спрос: меня же выбирали!
— Ну да, как в сказке: за метель и за пургу все винят меня, каргу!
— Ага. Но я отношусь к этому философски. По крайней мере, стараюсь. Я ж не могу каждый раз объяснять: братцы, да это не моя компетенция! Когда начались снегопады, я приходил первым, уходил последним, ездил вместе со снегоуборочной техникой — просто чтобы понять, что происходит. И могу сказать, что Екатеринбург убирается замечательно. Но людям же не докажешь!
Меня очень задевает, что в городе не дают вырасти местному патриотизму. СМИ постоянно запускают заголовки: «Грязьбург», «Город задыхается в грязи» и т.д. Постоянно долбят, что дороги плохие — а попробуй их отремонтировать, если из дорожного фонда нам вообще ничего не выделяют! Журналисты, которые работают по заказу губернатора, ежедневно поливают Екатеринбург грязью, намеренно провоцируют раскол между жителями и городской властью. И это сильно роняет городской патриотизм.
Когда есть патриотизм, есть энергия — любые проекты можно осуществить. А когда его нет — ты всегда получишь сопротивление, даже с самыми добрыми инициативами.
— И еще вопрос. Только честно. Если бы ты поймал золотую рыбку, что бы ты попросил для себя?
— Не знаю. Я бы сказал: плыви себе, рыбка, меня все устраивает.
Светлана СТАСЕНКО, специально для «Новой»
