Год в Англии — стране с не самой лучшей репутацией в отношении гостеприимства к мигрантам, — и я уже смотрю на то, как на «понаехавших» реагируют в России, с легким ужасом. Много лет назад, еще в школе, я прочитала российскую антиутопию «Мечеть Парижской Богоматери» — в тексте про то, как во Франции власть захватывают мусульмане. Помню свои ужас и отвращение: столько ненависти было в этой книге. А теперь я вижу ту же ненависть, просачивающуюся между строк самых либеральных дискурсов. Образованные россияне открыто боятся и презирают беженцев, спасающихся в Европе от войны.
Но только сегодня я прошла по лондонской Брик-Лейн. Застала разношерстную толпу, выходящую из мечети; зашла в еврейскую лавку с бейглами; во вьетнамскую лавку; в соседнюю индийскую лавку, всю расписанную санскритской вязью; просто шаталась в солнечной, пестрой уличной толпе. Здесь лица — любого возможного цвета (включая зеленый); здесь встречаются знаки всех религий (включая Макаронного Монстра). И это не тяжелое зрелище; напротив — радостное.
В Лондоне встретить негра (простите, я отстала от эволюции политкорректного дискурса — кажется, это снова приличный термин? Не важно) — далеко не значит встретить мигранта. Негры, арабы, китайцы, пакистанцы, индийцы — гордые, красивые в своих национальных одеждах; а подойди, спроси — велик шанс, что они родились и выросли на овечьих полях Уилтшира. Очень быстро отучаешься судить о людях по цвету кожи, пару раз испытав острое смущение, неизменно следующее за таким примерно диалогом:
— А ты откуда (белая девочка)?
— Из России, из Москвы. Учиться приехала.
— А вы откуда (индиец в роскошном тюрбане)?
— Из Бристоля…
Терпимость британцев была испытана на прочность в семидасятые-восьмидесятые, когда произошел наплыв мигрантов из Индии и Пакистана. Тогда были и погромы, и преступления на почве расизма. Но и тогда уже к людям другого цвета кожи относились гораздо спокойнее. Когда США еще только воевали за независимость, в Британской империи вовсю торговали свободные купцы и землевладельцы самого разного цвета кожи. Да что там, вспомните «Отелло»! Сейчас это, наверное, самая «взрывная» из шекспировских пьес. В первую очередь — за счет ее парадоксальности: нигде во всей пьесе вы не найдете связи между тем, что герой — мавр, и его действиями. Теперешние интерпретаторы не знают, как это понимать вообще: то ли Шекспир осуждает агрессивность мавров, то ли, наоборот, показывает благородство и способность занимать высокое положение в обществе? Доверить роль Отелло черному актеру — это расизм или representation?
Тонкое искусство расовых и религиозных предрассудков у лондонцев, кажется, атрофировалось начисто. Даже спросишь, бывало: «А вот расизм?..» — «А? Чего? А как это?» Проблема миграции при таком раскладе, при такой colorblind оптике принимает неожиданные формы. Сегодня наплыв нелегалов из «просвещенной Европы» — тех же итальянцев, поляков и французов — беспокоит британцев гораздо больше, нежели люди другого цвета кожи или религии. Даже британские националисты в первую очередь борются за ограничение европейской миграции и отмену льгот для иммигрантов из ЕС перед всем остальным миром. Почему, спрашивается, любой дурак с польским паспортом может приехать в Британию работать, а талантливый и полезный сириец — нет?
Это не значит, что нет конфликтов. Все помнят же, как пару лет назад обездоленные лондонцы жгли и громили магазины? Среди них было много «понаехавших». Но много было и вполне себе белых христиан. В Лондоне очень четкое деление на районы: престижные и упадочные, финансовые и богемные, чинные и преступные. Почтовый индекс — как клеймо на лбу. Только вот в городе нет ни одного национального гетто. И процветают, и воруют здесь все вместе, невзирая на цвет кожи и религию. Действуют другие операторы ненависти — классовые, экономические, образовательные. Человек, зарабатывающий втрое больше своего соседа, скорее всего Oxbridge twat — тех, у кого хватило денег на Оксфорд или Кембридж, рядовые англичане ненавидят лютой классовой ненавистью. Но этот Oxbridge twat с равным успехом может оказаться китайцем, индийцем, пакистанцем.
Американские борцы за права человека сейчас мучительно пытаются доказать то же самое. Черные бунтуют в Фергюсоне и прочих местах не потому, что они черные (это как раз логика полиции и государства), а потому, что они обездолены, потому что лишены многих очевидных привилегий, потому что все еще испытывают действие расовых предрассудков, загоняющих их в нищету и невежество. Повторяем по слогам: не черные бунтуют, а обездоленные; не мусульмане заполонили Францию, а экономические переселенцы; не мусульмане строят палаточные городки вдоль дорог Германии, а беженцы от войны.
Кажется, меня изменили навсегда: каждый раз, когда я слышу рассуждения о миграции, упоминающие цвет кожи или религию, у меня что-то сворачивается внутри, как кислое молоко. Вы расисты, господа, расисты и религиозные фанатики, если вы все еще считаете на улицах лица с другим цветом кожи, или другим разрезом глаз, или в хиджабах, или в чалмах, или в шальвар-камизе. Вы расисты, когда говорите, что «невозможно» игнорировать расово-религиозный аспект этого «переселения народов».
Линн ХАНОВА, философ, публицист (Университет Уорвик, Великобритания)
