…А все же «КРОК» состоялся. Вопреки всему: пропагандистской войне, артобстрелам, политической неразберихе. Воздушный одушевленный мост между Россией и Украиной, фестиваль, построенный 26 лет назад, пережил распад империи, разномасштабные революции, экономические кризисы… И снова в прифронтовом пейзаже мультфильмы, плывущие на корабле «Константин Симонов», кажутся инородным телом. А может, все наоборот? Мультфильмы — с их витальностью, отчетливым авторским почерком, жаждой разобраться, кто мы, что нас связывает, — и есть способ удержать равновесие мира? Зыбкого, запутавшегося, потерявшего ориентиры.
Украина отказалась финансово поддерживать фестиваль. Форум, проведенный с помощью Ассоциации анимационного кино, поддержал российский Минкульт. И еще один из старинных друзей мультипликаторов — французский меценат, «иностранный агент» — громоподобно хохочущий двухметровый богатырь Франсуа Саломон. Что будет дальше — никому неизвестно.
«Анимация — это не то, когда берешь карандаш и рисуешь правильную линию, — говорит Хаяо Миядзаки, страстный поклонник советских мультфильмов, — анимация — когда пытаешься отыскать ту линию, которая скрыта внутри тебя самого». Когда, например, устанавливаешь зеркало в голове, чтобы оживить свое подсознание («Зеркало в душу»). Когда рисуешь музыку (фильмы Александра Свирского). Объясняешь тишину («Снежная хижина»). С помощью карандаша и бумаги выражаешь муку заикания («Заикание»).
Вообще, вопрос самоидентификации, похоже, сегодня один из актуальнейших для художников. «Я: вселенная»— заявляет в своем калейдоскопичном фильме немец Андреас Хюкаде. «Почему героем чеховского эссе о затхлой атмосфере провинциального города, учителем словесности оказывается Волк?» — спрашивают режиссера Екатерину Соколову на обсуждении ее фильма-призера «Волк Вася». «Потому что Волк — это я», — отвечает автор. «Я тоже Волк, — поддерживает ее известный режиссер, создатель абсурдистского мира Иван Максимов, — постоянно чувствую себя чужим, посторонним». «А вот я не скажу, что я — Курица», — включается в разговор обладатель главных анимационных премий Игорь Ковалев, с которым мы ведем обсуждение конкурсных картин. Хотя со странными героями ковалевской «Его жена Курица» отождествляют себя зрители Америки и России, Украины и Франции. Но самое большое число его последователей — в Китае, что и продемонстрировала программа нынешнего фестиваля. «Как нащупать себя, когда ты совершенно прозрачен?» — задается нетривиальным вопросом директор Загребского фестиваля анимационного кино Даниэль Шульич. Его «Стеклянный человек» — нарисованная синим фломастером история современника, лишенного последней надежды на конфиденциальность. Его просвечивают, сканируют, просчитывают: в лифте, в машине, у банковского аппарата, у кассы супермаркета. Еще немного, и его сотрут, вычтут, ликвидируют одним нажатием кнопки delete.
Доказательство от противного: «Я рисую — значит, я существую». Когда на дискуссии пытались нащупать особенности авторской анимации нового века, среди основных векторов — интерес к обыденной жизни. Заметки на полях, альбомы наблюдений, безоценочные, но не бесстрастные вариации на тему семейных, гендерных, социальных отношений.
Удивительно, но сегодня именно анимация оказалась одной из немногих нитей, нас связывающих. На «КРОКе» это особенно очевидно. Человек со стороны остро чувствует этот душевный простор, дух товарищества, который не отменяет бескомпромиссность.
У анимационного экрана — свои надежды, страхи, переживания. Школьница до смерти боится только что отрезанной косы, извивающейся змеей по парте («Стрижка»). Главный кошмар Курицы — скворчащая яичница… из ее потомства. Робинзон за неимением общества влюбляется в выплывшую из моря корягу, а потом готов разломать ее от ревности («Ода любви»).
У аниматоров свой угол зрения. Героиней печально-нежной элегии становится Смерть. В ирландской «Коде» одинокая дама в черном плаще неприкаянно скитается по городу, собирая заблудшие души. Баюкает погибшего под колесами гуляку. Он свернулся младенцем у Смерти на ладони и смотрит сны из прожитой жизни. Смерть становится ему матерью, эту пуповину уже не перерезать.
Один из моих любимых фильмов — «Купальня». Бассейн. В черную воду заходят две кривоватые подагрические старухи. Они плывут наперегонки, периодически заныривая на глубину. Там внизу они выныривают из голубой воды юными спортсменками под рев олимпийского стадиона. Соревнование продолжается. К бортику купальни доплывет одна старуха. Другая останется там внизу… победительницей оглушительного заплыва.
Неверно воображать мультипликаторов замкнутыми на себе и своем искусстве чудаками. Реальный мир со всей его красотой и уродством пульсирует на экране. Но в разговоре об актуальной политике и истории у анимации свой язык, орфография, свои знаки препинания. Простой космонавт Джонни («Джонни экспресс») приземляется и начинает шагать по незнакомой планете, не замечая микроскопической жизни под ногами. На планете паника: новостные выпуски, подключена армия, идет массовая эвакуация. А парень, передавивший селения и страны, посмотрел-посмотрел: вроде нет никакой жизни, да и отправился к другой планете… испепелив эту пламенем ракетного двигателя. Письма стекают ручьем в трубы, люки, канавы, слезами бороздят каменные лица памятников («Море писем»). По стенам старого города скользят тени солдат, авторов писем, которые не дошли до адресатов. В «Бруте» Светланы Филипповой (Гран-при) — история отношений собаки, обученной рвать заключенных в концлагере, и ее хозяйки, уничтоженной в том же лагере. Нарисованное углем изображение – неустойчивое, дрожащее, словно сама жизнь на краю пропасти. Тема Холокоста подхвачена гротескным рисунком «Венской крови». В еврейском театре на сцене доигрывают свой последний спектакль убиенные артисты, а в пустом зрительном зале на бархатных креслах их лагерные номера…
«Линии Ротари»(«Линия жизни») колоритного седобородого индийского режиссера Суреша Эрията — кино, буквально нарисованное на ладонях. Согласно индийской вере, нельзя изменить судьбу: ее линия нанесена на ладони до рождения. Но магия соединения двух рук взрывает предначертанность, в том числе и рисунка судьбы. Это фильм о больных детях, побеждающих болезнь и смерть. Проект социальный. И очень человеческий.
В переводе с украинского «крок» означает «шаг». Какой смысл в этом скромном встречном движении на фоне грандиозных катаклизмов, войн реальных и пропагандистских? Мне кажется, неоценимый. В пору сейсмических социальных сдвигов, вакханалии политического безумия кто-то должен как ни в чем не бывало делать свое дело. Создавать анимационное кино. Показывать его профессионалам и зрителям. Это и есть пример устойчивости, который сегодня художники нам демонстрируют. «Человеком быть легко», — сказал шварцевский Медведь. А не у всех получается. На корабле имени поэта Симонова, заметившего: «Дороги к дружбе нету / Другой, чем восхожденье», украинцы, россияне, индусы, американцы и южноамериканцы, португальцы, французы, итальянцы совершали восхожденье — одной страной, одной семьей.
В веселой трагедии Константина Бронзита «Мы не можем жить без космоса»(приз Александра Татарского «За высший пилотаж») — космонавт не может смириться с потерей друга. Эта потеря в итоге оказывается больше, сильней главной мечты жизни. Мечты о космосе. Очень, как раньше говорили, «жизненное кино». Если не верите, приезжайте на «КРОК». Без которого, ну правда, мы не можем.
Прямая речь
Режиссер Евгений Сивоконь (Украина): Нынешний «КРОК» видится мне островом весны в самый разгар зимней стужи. Мы попали в необыкновенно теплую среду. Это больше, чем просто профессиональные связи. Важны эти трепетные, доверительные, нежные отношения. Мы боимся друг другу причинить боль. Рискую показаться наивным романтиком, но мне кажется, что атмосфера этого тепла, открытости внутри нашего небольшого сообщества помогает выживать. Проникает на экран. А значит, согревает и мир вокруг.
Юрий Норштейн (Россия): Как явление наш КРОК — хранитель, перекресток умственной и творческой памяти. Он свидетельство, что мы еще живы. Он показатель возвышения и падения наших художественных пристрастий. Зачем мы собираемся? Чтобы обрадовать друг друга. Если фестиваль — торжество одного автора над другим, закрыть его надо к чертовой матери. Хватит нам помпезных торжеств и состязаний. Возвышений исключительно над самим собой. Пробиваясь к истине, мы не празднуем победу одного над другим, иначе этот путь вскоре превратится в тризну. Мы должны радоваться новому, как явлению младенца в колыбели. Его будущее во многом зависит от нас. Обобщающие смыслы не появляются в одиночку. Здесь мы оказываемся в пространстве гармонии, уравнивая наши помыслы с вопросами жизни. Воодушевленные художественными открытиями, приближаемся к открытию в себе художников.
P.S.Уже ближе к финалу я выяснила у Франсуа Саломона, какой же фильм оказал на него такое грандиозное влияние, что он стал преданным другом анимации. Оказалась, это фильм «Корова» Александра Петрова. История о подлинной любви и невосполнимости потери.
