Да хранит тебя Бог, наша малознаемая нами Россия! Николай Гоголь. «Театральный разъезд»
На деревенской улице он появляется ближе к вечеру. На велосипеде. В потрепанном пиджаке, в приплюснутой кепке. Едет медленно, глядя по сторонам. Седой. Плотный. Зовут его здесь Сергеичем. Здороваясь, тормозит, сдвигает кепку на затылок. Улыбчиво щурится, кивая на двух плотников, стучащих молотками у моих ворот.
— Ремонтируешься? Приходи за медом, сегодня накачал.
Владимирское оканье в его произношении почти не слышно. Спрашиваю, почем мед. Один литр — 700 рублей, а на рынке 1200. «Там неизвестного качества, а у меня попробуешь, за уши не оттащишь», — смеется Сергеич. Интересуюсь, не надумал ли снова завести корову, ведь его молоко и творог были в деревне лучшими, народ в очередь становился. Нет, не надумал. Все это в прошлом, говорит, и улыбка на его лице гаснет.
Его недавнее прошлое протекало на моих глазах. Двенадцать лет назад, когда мое семейство обзавелось здесь домом, наша деревенька держала больше десятка коров. Это притом что в семи километрах располагался животноводческий комплекс, и большинство жителей окрестных поселений, рассыпанных на левом всхолмленном берегу Клязьмы, работали там — «у молочной реки». А молоко все-таки предпочитали домашнее. Скинувшись, мои односельчане нанимали на лето пастуха, он утром и вечером вел по улице процессию наших рогатых кормилиц, грубовато покрикивал, длинный кнут волочился по пыльной бровке, но ни кнут, ни нарочитая строгость были не нужны: каждая знала, где свернуть к своему дому.
Старели стойкие деревенские бабушки, уставали «смотреть» за буренками. Деревенское стадо сокращалось. Но упрямый Сергеич, выйдя на тщедушную сельскую пенсию (10 тысяч рублей в месяц — здесь у всех так, сказал), свою корову «сокращать» не хотел, несколько лет пас сам, приучил кормиться прямо на улице, на заросшей травой обочине. Ходил по дворам, косил на задворках — впрок. Приходил и к нам. Накашивал высоченную копну, уминал, захлестывал ее веревкой и забрасывал с громким кряканьем на спину. Я распахивал перед ним ворота, потому что в калитку он с этим грузом не прошел бы, и Сергеич, пыхтя, пересекая двор, говорил:
— Видел рекламу про то, как хорошо иметь домик в деревне? Молоко из кувшина льется, внучка улыбается… Прямо плакать хочется, так хорошо… Ну попался бы мне тот, кто эту картинку придумал… Я его, нет, не побил бы… Я его за вранье заставил бы косить с утра до вечера и копны на себе таскать… А когда он от усталости грохнулся бы на землю, я бы его спросил: ну что, хорошо иметь домик в деревне?
У него ухоженный двухэтажный дом с множеством хозяйственных пристроек. Пруд для уток. Просторный огород — под картошку. Пасека в саду. И моторная лодка на реке, примкнутая к металлическому колышку. Он самый авторитетный в деревне охотник и рыбак, не без лукавства, правда. Спросишь, бывало, где это он таких щук и лещей наловил, посмеется, ответив: «Я тебе скажу, да там их уже нет, всех я выловил». Работал он до пенсии шофером, микроавтобус водил, несколько лет егерем в местном охотхозяйстве оттрубил, но всю жизнь главным его делом был собственный дом. Свое хозяйство. Такое у него пристрастие. Ткнулся он было в фермеры, когда им наобещали льготные кредиты и множество других послаблений, но быстро понял: все это лживая обещаловка. На словах одно, на деле — другое. Результат: не пошло фермерство на Владимирщине, половина окрестных земель пустует, трава в рост человека. Сергеич часто об этом заговаривает, но сегодня он меня спросил о другом.
— Слышал, какой подарок правительство готовит? Закон новый!.. О том, чтоб, значит, в частном хозяйстве ограничить число скотины… Так ведь уже ограничили! Под ноль! Ты там, в Москве, ближе, позвони Медведеву, скажи. Ведь и на коровьем нашем комплексе тоже коров стало раз в десять меньше.
Пытаюсь объяснить, что поводом к разработке нового закона стала, как сообщил интернет, ситуация в Ставрополье. Там, в просторных степях, у частных владельцев, по слухам, появились неисчислимые табуны всякой живности. Кому они помешали и как, из скупых интернет-сообщений непонятно, но агитка для завистливых лентяев против удачливых собственников-скотоводов запущена. Чем она обернется? Травлей предприимчивых, работящих людей? Торжеством очередного абсурда, который неизбежно породит дефицит мяса на рынках? Возникшая по этому поводу полемика, видимо, встревожила правительство, Дмитрий Медведев даже попросил прекратить споры — до того как эксперты прояснят ситуацию. Ну что ж, подождем. А пока кое-что вспомним.
В середине 80-х, с официозных публикаций об опасности частнособственнических инстинктов, началась так называемая антипомидорная кампания. Эта акция безумия, эта судорога вдруг возродившегося крепостного права длилась несколько лет! По указанию местных властей бульдозерами крушили теплицы, расположенные на приусадебных участках. Не жалели никого — пенсионеров, матерей-одиночек, инвалидов, кому продажа помидоров на рынке была подспорьем в их нищенском бытии. И никто за этот вандализм не сел на скамью подсудимых. Никто! Особенно отличилась Волгоградская область, где непокорным отключали электричество и перекрывали воду, о чем мне пришлось рассказать в трех очерковых публикациях в «Литгазете» и одной в «Огоньке» (1987–1990 гг.). Тогда, после этих публикаций, перепечатанных в местной прессе, в январе 90-го, ситуация разрешилась народным неповиновением — двухдневным митингом на главной площади Волгограда, показанным по первой программе ТВ, после чего инициатор антипомидорного бандитизма, первый секретарь обкома Калашников (метивший в министры мелиорации) наконец-то был снят. И отправлен — нет, не за решетку, а всего лишь на пенсию.
Может ли произойти нечто подобное сейчас? А почему бы нет? Среди мастеров телевизионных дел, как мы убедились в последнее время, немало ловких шулеров, умеющих так передергивать факты, что иной раз, глядя на экран, думаешь: а не попал ли в сумасшедший дом? Превратить ставропольских скотоводов во врагов народа эти ловкачи смогут вмиг, стоит им дать команду «фас!». Особенно если эта команда будет освящена постановлением правительства.
Спрашиваю Сергеича (а он в деревне аккумулятор новостей), что нового на местном животноводческом комплексе. Должно же ведь что-то измениться после прихода нового министра сельского хозяйства.
— Нового ничего, все старое: зарплату задерживают, как и раньше. Спроси наших доярок, расскажут, как вкалывают и какие гроши получают, да и те с опозданием. О льготных кредитах и рот раскрывать нечего: банки, говорят, вот-вот набок повалятся. Из-за кризиса. Да ты мне лучше вот что скажи: почему у нас все так наперекосяк? Деловых людей, что ли, нету? Или их кто за руки держит?
Это любимая тема Сергеича, поэтому на все свои вопросы он отвечает сам.
— А наперекосяк, потому что становится деловой человек начальником и тут же начинает смотреть в рот тому, кто над ним. Тот глупость сморозит, этот поддакивает. Чтоб, значит, не уволил. Отсюда вся беда. Пример? Видел, сколько у дорог мусорных куч? Вся область в мусорных кучах! Туристы в Суздаль едут — видят это позорище. У каждой деревни — вонючие горы… А не убирают, потому что не могут решить, кто за это отвечает…
Он перечислил еще с десяток проблем, о которых все годы, что живу здесь, я слышу в дословном повторении, о чем сам не раз писал: о том, например, что газовую ветку протянули только до поселка Заречный, где начальство живет, а села и деревни вокруг остались без газа. Как и без воды, хотя была утверждена в области программа по обеспечению водой всех поселений.
Сергеич досадливо мотает головой, вздыхает и, надвинув кепку, садится на велосипед.
— Так ты приходи, за медом-то, — говорит, трогаясь, — хороший мед, не наперекосяк сделанный. Пчелы у меня работящие.
И медленно едет дальше, глядя по сторонам…
Игорь ГАМАЮНОВ, публицист, прозаик, Владимирская обл., Собинский р-н, деревня Погост
