При том, что Гаррос-литератор совсем другой — жесткий, даже жестокий. Мы познакомились в 2003-м. Он тогда со своим соавтором Алексеем Евдокимовым получил Нацбест за дебютный роман «Головоломка». Это был забойный шутер про банковского клерка, которого достал мир корпоративной лжи, он раздобыл пушку и пошел крушить все, что встречалось на его пути, не забывая запивать свои приключения экспроприированным виски из люксовых магазинов. Наступали сытые нулевые, тема русского «Бойцовского клуба» носилась в воздухе и неожиданно материализовалась в книге двух молодых русскоязычных рижан. Я тут же отправился снимать про них сюжет для программы «Намедни». Думал, что увижу брутальных парней, хотя бы отдаленно напоминающих Бреда Питта и Эдварда Нортона, но вместо этого встретил двух сотрудников отдела культуры рижской газеты «Час», больше всего на свете похожих на двух сотрудников отдела культуры. Застенчивые интеллигентные ботаники, я даже немного расстроился и взбодрился лишь когда увидел возле их рабочего стола стеклянный шкаф, под завязку наполненный пустыми бутылками из-под алкоголя. Гаррос меня быстро очаровал — высокий, улыбчивый, доброжелательный, с вечным румянцем — он как бы излучал душевное и физическое здоровье, что удивляло, поскольку герой книги был законченным психопатом. Ну и глаза, спрятанные за стеклами очков. Добрые и немного грустные. После интервью мы выпили и долго шатались по старой Риге, придумав заодно финал моего сюжета: под песню «Where is my mind?» Гаррос и Евдокимов смотрят из окна офисного билдинга на вечереющий город. Ну а потом все взрывается.
Через несколько лет Саша женился на Ане и перебрался в Москву. Одним из первых его материалов для «Новой газеты» стало интервью угадайте с кем? Правильно: со мной. Я стал бывать у Гарросов в гостях. У них было уютно: мы сидели на кухне, пили виски — именно Саня научил меня разбираться в нем — и говорили о судьбах России и литературе — о чем еще можно говорить на кухне сразу двух писателей? Именно у Гарросов я впервые увидел живьем всяких литературных знаменитостей вроде Прилепина и Быкова. Все они — несмотря на полярные взгляды — души в нем не чаяли и не чают. На кухонных шкафах росла галерея пустых бутылок, под ногами бегали чьи-то дети, на плите что-то шкварчило. Мне всегда казалось, что кухня Гарросов — с их вечными гостями, выпивкой и легкой бытовой неустроенностью — продолжала традиции московских кухонь «десять метров на сто человек», в которых кипела жизнь советской интеллигенции. Удивительно, конечно, что этот дух для меня, москвича, воплощал русскоязычный рижанин эстоно-грузинского происхождения. Паспорт «не-гражданина» Гарроса с английским словом «alien» всегда являлся источником для бесконечных шуток — особенно для Старобинец, «одного из немногих русскоязычных авторов, постоянно работающих в стиле horror fiction» (цитата из Википедии).
Мы подружились. Однажды Барсук (дочка Саша) назвала меня дядя Лошадка, с тех пор Гаррос называет меня только так. Поклонник его литературного дара, я требовал новых книг, но он все меньше занимался литературой, все больше журналистикой, ссылаясь на вечный недосуг. На нем лежал почти весь груз домашних забот: готовка, кормежка, дочка в школу/из школы, сходить в магазин, погулять с пуделем Кокосом. Он, конечно, идеальный муж, сделавший все, чтобы любимой женщине было комфортно. И у него получилось — талант Ани мощно развивался, она издавала книгу за книгой. Гаррос тоже писал — в «Снобе» у него выходили великолепные эссе, написанные с нездешним литературным блеском, но новой книги как не было, так и нет. Я начал замечать, особенно когда Гаррос снимал и протирал очки, что в его глазах рядом с добротой и грустью появилась усталость. Но он никогда не жаловался. Как Дон Кихот, он предано служил своей возлюбленной и, кажется, был совершенно счастлив. Когда во время второй беременности Ани выяснилось, что у ребенка — патология развития, Саша сделал все, чтобы роды проходили в одной из лучших клиник Германии — Шерите — и ни на секунду не отходил от жены как перед родами, так и после. К сожалению, мальчик не выжил.
Последнее время мы стали реже видеться, и Гаррос писал горькие смски про то, что дядя Лошадка совсем отбился от рук. Но потом я все-таки приезжал, мы садились на кухне, выпивали и на щеках Сани неизменно алел здоровый румянец. Наконец, случилось долгожданное: счастливая беременность. Ребята уезжают в Латвию, где на свет благополучно появляется мальчик Лева, которого они на латышский манер шутливо называют Левс. Поразительно, что примерно в это же время, согласно заключению врачей, в организме Саши поселился «аlien», чужой, а если точно — «умеренно дифференцированный плоскоклеточный ороговевающий рак пищевода». Известно это стало уже в Москве. Я тут же позвонил, сказал, что приеду, Саня печально пошутил: «Ну вот, на что только не приходится идти, чтобы заманить тебя в гости». Приехал с маленькой бутылочкой Джэк Дэниэлс. Саня все такой же румяный, излучает здоровье, только в глазах стало больше грусти. Рядом Аня кормит грудью маленького крепыша Левса. Барсук стала совсем взрослой — челку выкрасила в какой-то вызывающий цвет. Выпили немного, я закурил, Саня — нет. «Последний раз, наверное, виски пью. Врачи говорят, после операции крепкое нельзя — рак поселился на слизистой пищевода, а крепкий алкоголь раздражает ее» Я эгоистично расстроился: а как же наши прекрасные посиделки на кухне? Саня это, видимо, увидел и принялся меня утешать — в этом весь он: «Но некрепкое-то можно. Возраст все-таки — солидные, блин, люди, пора уже в вине начать разбираться!»
Аня написала в фэйсбуке о предстоящем лечении, ребята собрали на начальный этап. С латвийским не-гражданством Сани никаких льгот в России ему не полагается. Впрочем, как и в других странах мира. Гарросы уехали в Берлин, долго выбирали клинику, в результате оказались все в том же Шерите. Оптимальный с точки зрения медиков и семьи вариант терапии и последующей операции выглядит так: курс радиохимиотерапии (5 недель) -- 33 450 евро; и сложная операция по резекции пищевода — 42 800 евро. За несколько недель, что Саша и Аня уже знали о болезни, но все еще подбирали вариант лечения, друзья, знакомые и незнакомые люди помогли семье собрать значительную сумму. И теперь на лечение Саши не хватает 24 000 евро.
Я уже смирился с тем, что мы с Саней больше не будем пить виски. Но я не готов смириться с тем, что у меня больше не будет такого друга, у Ани — такого мужа, а у Барсука с Левсом — такого отца. Кроме того, Саня теперь точно должен написать книгу — он мне обещал.
Помочь собрать деньги на лечение Саши согласился немецкий филиал российского благотворительного фонда «Радуга», имеющий счёт в Германии.
Вот его реквизиты. Вот тут подробно описано, как именно можно перевести деньги на иностранный счет. Либо просто зайдите в любое отделение сбербанка.
!!!ВАЖНО: Указывайте, что это пожертвование для Alexander Garros в деталях платежа
Пожертвовать также может совершенно любой человек с любой банковской карты (Visa, Mastercard, Maestro) через систему PayPal (регистрироваться не обязательно, просто нажмите ссылку «продолжить» если у вас нету своего аккаунта в системе).
