В Сергиево-Посадском районе, у деревни Ярыгино — поисково-спасательные работы. В четверг днем здесь, из садового товарищества «Ярыгино», ушла в лес 89-летняя бабушка. Прошло больше суток, а ее еще не нашли.

На краю поселка — множество машин и людей. Здесь разбит штаб поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт». Специально оборудованная спасательная машина тарахтит всю ночь напролет: освещает окрестности, греет тех, кто вернулся из леса и спит в кабине, сушит мокрую одежду, дает ток компьютеру и прочей технике. Рядом со штабом постоянно находится координатор поиска — Виктор Дулин (как потом выяснилось, экономист, юрист, предприниматель). Он показывает мне на ноутбуке карту и объясняет: вся местность разбита на квадраты. Пешие группы называются «лиса», те, что на колесах, — «ветер». Члены группы получают навигаторы («навики»), в которые с компьютера координатора заливается информация об их квадрате. Пока они ходят, навигатор записывает информацию о пройденном пути. Каждая группа получает в разработку свой квадрат и «зачесывает» его — то есть максимально эффективно пересекает, «закрашивает», как бы заштриховывает на навигаторе. По возвращении группы информация о прочесанной ею местности появляется на общей карте. Навигатор «чистится», в него заливается новая информация, и он опять готов к отправке в лес.

Два чиновника в лесу

Дулин отвлекается на вернувшуюся группу, и я отхожу. Один из поисковиков — Аполлон, внешне вполне соответствующий своему имени (поисковики называют друг друга по именам с форума «Лизы Алерт»).

— Как это случилось? — спрашиваю я про бабушку. — За грибами пошла?

— Нет, — говорит Аполлон, — просто ушла в лес. Все пошли обедать, а бабушка Зоя до стола не дошла — прошла мимо. Сегодня похолодало, а она в одной кофте…

Я боюсь спросить, сколько времени человек в кофте может оставаться живым в холодном ночном лесу, и молчу, на помощь приходит Аполлон:

— Ничего, люди и не в такой холод выживают.

Аполлона окликают, и я переключаюсь на его напарника.

— Я чиновник, — с гордостью сообщает он и явно ждет моей реакции. — Начальник районного отдела Гражданской обороны. Нас тут двое, второй чиновник в лесу.

Дулин раздает уходящей в лес группе навигаторы, чиновник с тоской смотрит на технику: у Гражданской обороны такой нет.

— Недавно вон на квадрокоптер с тепловизором еле наскребли, сегодня днем с ним искали. Нашли только какого-то строителя, который мусор выкидывал в лесу, отругали его… А потом ветер поднялся, квадрокоптер сдувает, невозможно работать.

«Белые волки» на четырех колесах

Подъезжают четверо на квадроциклах, снимают шлемы. Знакомятся тут быстро, без лишних церемоний:

— Аполлон, «Лиза Алерт», — говорит Аполлон.

— «Белые волки», Пушкино, — отвечают квадроциклисты.

Они могут прочесывать просеку, и пассажир, который будет освещать лес и в него всматриваться, для них не лишний. Меня берут на дело — вручают фонарь, шлем, личные перчатки Дулина взамен моих вязаных никчемных рукавичек, ребятам — «акум» (запасной аккумулятор) и навигатор. Разъезжаемся двумя парами в разные стороны.

Квадроцикл прет, как танк, подминая березовый молодняк в два метра высотой, но застревает на поваленных бревнах. Мы пытаемся проехать по болоту и, в конце концов, в него проваливаемся. Я спрыгиваю прямо в жижу, а водитель Олег выталкивает «квадрик». Когда он газует, из-под колес летит густая волна грязи и окатывает его с ног до головы. Наконец выбираемся. Снова едем, останавливаемся каждые сто метров, глушим мотор и кричим:

— Зо-о-о-я!

Прислушиваемся, потом опять:

— Зоя, постучи по дереву-у-у!

Ребята дергаются: им в 4 утра надо быть в Пушкино и в 6 — в Москве на работе, поэтому возвращаемся. Они, как бы извиняясь, сбивчиво объясняют, куда и почему им нужно, обещают вернуться, но их не слушают: никто никого никогда не осуждает за то, что ему надо ехать. Кому-то надо на работу (прямо с места поисков, после бессонной ночи), кто-то должен сменить мужа, оставшегося с ребенком, у кого-то приезжают родственники…

Все это понимают, и все равно те, кто вынужден уехать, оправдываются.

Бабуля-рецидивистка

Дулин забирает наши навигаторы и подсоединяет их к компьютеру.

— Ребята сказали, что навигатор дурит, — говорю я.

— Все с ним нормально, — отвечает Виктор. — Этим и плохи необученные добровольцы: вам сказали ехать на север, а вы поехали на юг. А там уже прошла группа. И мало того что вы поехали не туда, так еще и не прошли просеку до конца. То есть теперь мне надо думать, кого туда послать.

Я виновато молчу.

— Ладно, — говорит Дулин. — Силы есть? Пойдешь с пешей группой.

Я осторожно интересуюсь, нет ли запасной сухой обуви.

Но с Виктором такие номера не проходят:

— Промочила ноги? Залезаешь в машину, снимаешь мокрую обувь, носки, брюки и сушишь на печке. И пока все не высушишь, в лес не пойдешь.

Через пять минут мне находят брюки, сапоги и носки, и я успеваю к уходу очередной группы — «лиса-13». Нам раздают фонари и запасные аккумуляторы, руководителю Володе выдают навигатор. Володя весь увешан какими-то устройствами, на нем специальные очки для темноты, Дулин его инструктирует.

— Там, где можно, пойдете цепью на расстоянии не более полутора метров. Бабушка была в сером: серая юбка, серый платок. Это плохо…

Ребята называют бабушку рецидивисткой, в прошлом году ее нашла девушка Оки-Доки из моей группы.

— Она точно так же просто ушла в лес, даже без корзины. 22 сентября это было. И тоже двое суток ее искали, каждые 20–30 метров кричали. Когда я ее нашла, она спросила сердито: «Ты чего разоралась на весь лес?!» Сидит на осином гнезде без тапочек. Я ее спрашиваю: «Бабушка, как вы?» А она: «Устала, есть хочу». И все. Так что сутки она может провести в лесу спокойно. И сейчас мы зря орем, она не будет отзываться. Это такой человек… не хочет чужой помощи. Устанет — сядет и будет сидеть.

«Работаем на отклик»

До квадрата поиска идем гуськом и освещаем пространство слева и справа от себя. Я иду предпоследней и разговариваю с замыкающим Банши. Он учит меня правильно держать фонарик, объясняет, что надо кричать «стоп» не только если что-то случилось (сел фонарик, упала, увидела объект поиска), но и если видно что-то, что может быть связано с недавним присутствием человека: тряпка, обувь, раздавленный гриб. Сначала идти легко, но постепенно лес густеет. Время от времени мы останавливаемся, Володя достает рацию и всех оповещает:

— «Лиса-13» работает на отклик.

Это нужно для того, чтобы другие группы не подумали, что кричит потерявшийся.

После этого один из нас во всю силу глотки кричит куда-то в лес:

— Зо-о-о-о-я!

Володя говорит по рации:

— «Лиса-13» работу на отклик закончила, — и мы идем дальше.

Выходим на вырубленный простор. Лес повален так густо, что идти невозможно. Некоторое время продираемся, затем садимся и совещаемся. Володя отмечает на навигаторе: «Завал» — его надо будет осмотреть с вертолета. Разворачиваемся и идем в другую часть квадрата.

Спрашиваю Банши, как он попал в отряд.

— Четыре года назад читал как раз «Новую газету», а там была статья с хорошим названием: «Каждые 6 часов в России навсегда пропадает один ребенок». Навсегда. Каждый день — минус четыре ребенка. В городе есть отдельная группа «потеряшек» — девочки 13–14 лет. У них любовь, они исчезают, потом возвращаются на третьи сутки, счастливые и смущенные.

Я спрашиваю про поисковиков — кто они?

— Все очень разные. Тут есть коммунисты, либералы, верующие, неверующие, честные и бессовестные, но нас объединяет одно: мы активные, не можем сидеть на месте. А здесь найдется дело любому. У нас есть один такой — невысокий, неспортивный, у него 100 поисков в год. Фантастика! Вы представляете — он выезжал каждые три дня! Просто не мог не ехать, когда пропадали люди. Он учитель.

Может быть, помощь другим — единственное, что может нас всех объединить?

…Старший командует строиться, дальше мы идем цепью. Забегать вперед нельзя, надо держать дистанцию и идти по своей траектории напролом. Я иду рядом со старшим, Володей. Кто-то кричит «стоп», мы останавливаемся — надо заменить батарейки в фонаре. Володя садится на бревно, видно, что он устал: это не первый его выход сегодня ночью.

— Если ходить несколько часов и всматриваться в лес, глаз, наверное, замыливается? — спрашиваю я его.

— Замыливается, но есть правило: первый привал через два часа, и потом — каждый последующий час. Даже если человек устал, он все равно может наступить на того, кого мы ищем. Но больше суток подряд мы искать в лесу не даем.

— Почему?

— После суток без сна люди чудить начинают. Например, человек может лечь на землю и уснуть. Все уходят с привала, а он остается.

Мы уже встаем, и я спрашиваю Володю в спину:

— А вы кто по профессии?

— Бизнесме-е-ен, — отвечает он с иронией в голосе.

В половине пятого возвращаемся в штаб, сдаем снаряжение. К отсутствию результата здесь относятся спокойно: без десятков таких «холостых» выходов не может быть последнего, успешного.

Неравнодушное большинство

Пять утра. У Дулина есть полчаса, и он, вместо того чтобы поспать, садится со мной в машину разговаривать. Я с трудом ворочаю языком, а он собран и спокоен.

— Как выглядит процесс поиска?

— У нас достаточно четкая и структурированная схема. Информация о том, что кто-то пропал, поступает в инфогруппу. Она находит свободного координатора и информационного организатора поиска — они всегда работают в паре. Координатор отвечает полностью за весь поиск, за людей на поисках, за результат, а инфорг обеспечивает координатора данными, контролирует списки людей, поддерживает форум, обзванивает больницы. Он находится дома, выезжает на место редко, если там есть доступный интернет, потому что для него главное — интернет и телефон. Плюс у координатора в зависимости от объема поисков, как правило, появляется помощник на месте — он ведет учет выданного оборудования, помогает координатору. Здесь у нас сегодня небольшой поиск — не более 25 человек, а если их, скажем, 40, то координатору даже просто переговорить со всеми невозможно.

— Теряются в основном дети и старики?

— Нет, теряются все. Просто пропавшие взрослые в возрасте от 18 до, скажем, 55 лет — это, как правило, что-то криминальное.

— От чего зависит число приезжающих на поиски?

— От возможностей людей, их свободного времени, от личности «потеряшки». Если это ребенок, то, естественно, люди бросают все и едут, это приоритет. Много народу собирается, когда есть очевидная угроза жизни. Чем холоднее, тем опаснее, и поисковики понимают, что счет идет на часы. Летом на то, чтобы найти человека живым, есть до девяти суток. В любом случае, чем быстрее начат поиск, тем больше шансов найти человека, и найти его живым. Это как с преступлением — проще раскрыть его по горячим следам.

— Люди из вашего отряда — они какие?

— Разные, с разными представлениями о жизни, о политике, о чем бы то ни было. Им надо найти человека, и в этом они совершенно безумные. Это люди, которые не пройдут мимо утопающего, избиваемого, страдающего. И таких, как ни странно, большинство.

— Почему это должно быть странным?

— Потому что нам пресса предлагает несколько иные примеры. Это мое личное мнение. До того как я пришел сюда, я был искренне убежден, что люди хуже. А они оказались много лучше.

— Есть ли какой-то обязательный объем работ в отряде?

— Каждого, кто приходит, я спрашиваю, на что он готов, сколько у него времени и т.д. Любая помощь приветствуется. Единственное, есть три жестких правила, которые соблюдаются в отряде. Первое: никто никогда не пьет на поисках. Второе правило — спасатель не должен создавать ситуацию, при которой мы вынуждены будем спасать его. Это очень часто касается машин, квадроциклов, внедорожников. Если ты едешь в лес, ты должен понимать, что ты не на покатушках, твоя задача не просто проехать, твоя задача — проехать безопасно. И третье — с координатором не спорят. Конфликты бывают, но редко, потому что, как правило, нет для них причин, все объединены одной целью. Люди просто довольны, что человек нашелся, и неважно, ты его нашел или сосед. Самая большая плата за работу — это глаза родственников найденного «потеряшки». Однажды их увидев, ты понимаешь, что за все уже получил расчет.

— Откуда у отряда деньги на оборудование, информационную поддержку?

— Все, что вы видите, куплено на личные средства поисковиков. Те, кто побогаче, могут купить не один навигатор, а десять. У «Лизы Алерт» нет юридического лица, нет расчетных счетов, в отряде вообще нет финансовых отношений. Ни с одного найденного человека и его родственников мы не получаем ничего, неважно, бедный он или богатый. У нас нет никаких взносов. Единственное, что у нас возможно, — поисковик может купить 10 фонарей, 10 навигаторов, 10 раций, поставить их на учет в отряде и отдать хранителю, но он может их забрать в любой момент, когда захочет.

Не могу сказать, что у меня много средств, но на покупку поисковой машины нашлись.

— Как вы попали в «Лизу Алерт»?

— Два с половиной года назад сидел дома, читал твиттер, увидел объявление: в Нахабино пропала девочка. Поднялся и поехал на поиск.

— Что бы вы посоветовали иметь с собой тем, кто гуляет один по городу или по лесу, особенно детям и старикам?

— Обязательно взять с собой заряженный телефон. Это очень сильно помогает, в том числе в лесу. Во-первых, с человеком можно поговорить, убедиться, что он в порядке. Во-вторых, можно сориентировать его и вывести по телефону, не заходя в лес. Человек сидит на поляне, мы с ним разговариваем, он говорит: «Я вижу солнце вон там». Мы смотрим карту, видим точку, где он находится, понимаем, какими дорогами он ограничен, даем ему направление, и он выходит самостоятельно. В-третьих, сейчас к поискам активно подключилась авиация. Если у человека есть телефон, то он может сказать, что видит вертолет, и дать направление, где его искать, — правее, левее. Если вертолет там сесть не может, пилот фиксирует точку, и туда направляется группа.

— Что еще?

— Должна быть записка в кармане — имя, фамилия, кому звонить, откуда человек. Это касается не только города, но и леса: потерявшийся может выйти на дорогу. Если говорить конкретно о детях, то самое главное — ребенок должен быть научен никуда и никогда не ходить с чужими людьми, ни под каким предлогом. Объясните, что если он потерялся, пусть стоит на месте и ждет вас. Это относится к любому потерявшемуся человеку и в лесу, и в городе, не только к ребенку: как только человек начинает двигаться, он резко затрудняет поиски. Объясните ребенку, что если он потерялся в городе, он должен обратиться или к полицейскому, или к работнику в каком-нибудь общественном месте — в магазине, ресторане, банке. К первому встречному обращаться не следует, и надо крайне осторожно относиться к предложениям о помощи.

P.S. Через двое суток после того, как бабушка Зоя пропала, позвонил Виктор Дулин: нашли, живая, эвакуируют. Нашли ее «прочесом». Я не спросила, была ли бабушка снова недовольна тем, что поисковики орали на весь лес и непонятно чему радовались, глядя на нее.