Цикл дискуссий «Беженцы — 2015» Фонда Егора Гайдара и Открытого гражданского лектория Сахарововского центра, посвященный ситуации на Ближнем Востоке, стартовал 15 октября. «Новая» представляет конспект первой дискуссии «Ближний Восток: участники противостояния и сценарии урегулирования».
О причинах
Политолог, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Георгий Мирский:В Сирии идет настоящая гражданская, религиозная война. Оттуда люди бегут от безнадёжности. Не видно конца этой войны. После прихода «Исламского государства» (организация запрещена в России), многие поняли, что боевики могут захватить всю страну. Также из страны бегут молодые мужчины, они опасаются, что их призовут в армию. В большинстве это сунниты, они не хотят умирать за чуждое им правительство, которое называют шиитским. Режиму Асада сыграло на пользу то, что пришли эти головорезы, люди теперь считают, что Асад — меньшее зло.
Старший научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН Борис Долгов:В Сирии не гражданская война, причины конфликта носят политический характер. Более того, конфликт, который длится с 2011 года, искусственно раздут. И главная причина, почему он продолжается до сих пор, — вмешательство внешних сил. Сирийский кризис — специфическая часть арабской весны. Если сравнивать ситуацию в Тунисе и Египте, где начиналась арабская весна, то там играли роль внутренние факторы: безработица, коррупция, отсутствие политических свобод. А в Ливии и Сирии — внешние факторы. В Ливии вмешательство и бомбардировки НАТО, как результат этого, крах режима Каддафи и превращение страны в очаг радикального исламизма. В Сирии, в отличие от Туниса и Египта, не было социально-экономического кризиса. Конфликт подпитывался извне: Турцией, государствами Персидского залива и Западом. Это продолжается до сих пор. Сирия — союзник Ирана, противостоящее Израилю, поддерживающее движение «Хезболла» в Ливане. Таким образом, свергнув режим Асада, Запад решит несколько проблем.
Заместитель заведующего Научно-учебной лабораторией мониторинга рисков социально-политической дестабилизации НИУ ВШЭ Леонид Исаев:В Сирии было много проблем, и то, что происходит сейчас — это не продукт западного вмешательства. Даже представители системной сирийской оппозиции говорят, что кризис 2011 года спровоцирован политикой партии, и только уже потом имел внешнюю подпитку. На протяжении пяти лет ситуация в стране только ухудшается. Мы всегда ездили в те регионы, которые контролируют правительственные войска. Только в 2011 году нас возили практически по всей территории страны, а сейчас нас возят по одной и той же дороге от Дамаска до Тартусы через Хомс. От Латакии до Дамаска нынешний режим уже не в состоянии что-то контролировать.
Стороны конфликта
Руководитель Центра анализа ближневосточных конфликтов Института США и Канады РАН Александр Шумилин:Расклад сил на поле боя таков: армия Асада удерживает территорию на западе страны (Латакию и побережье), ИГ удерживает участки на крайнем востоке, северо-востоке и границе с Ираком, а между ними пролегает участок, контролируемый так называемым антиасадовским умеренным фронтом. Он включает в себя группировки умеренного исламистского толка («Армия завоевания» и «Южный фронт»). Именно они угрожали режиму Асада и Дамаску, причем угрожали так, что потребовалось введение российской авиации. Из авторитетных источников известно, 90% целей, пораженных российской авиацией приходились на умеренный антиасадовсктй фронт и только 5-10% — на позиции, связанные с ИГИЛ, которое не имело ни малейших шансов атаковать Дамаск. Странно слышать, когда речь идет о противостоянии Асада и ИГИЛ. Хотя в Алеппо у них есть соприкосновения. В марте Алеппо был отбит у сирийской армии, и удерживался повстанцами — исламистами умеренного толка. Это сирийцы, задача которых освободить Сирию от Асада, а также восстановить страну в территориальных границах. Они склоны участвовать в создании политических структур после свержения режима Асада, а не уничтожать своих противников по принципу ИГ. Именно эти силы взяли Алеппо и Хомс, именно они были угрозой режима. По этим силам наносились удары последнее время, повстанцы должны были бороться против сирийской армии, поэтому пропустили ИГ, которое давило на них с востока.
За режим Асада — или против ИГ?
Борис Долгов: Руководство Башара Асада может соединить сирийское общество: и суннитов, и шиитов, и другие конфессии. Асад — национальный лидер, у него есть массовая поддержка. Ему нет замены в Сирии, он единственный, кто может консолидировать нацию. Сейчас 85% населения проживают на территории, контролируемой правительственной армией. На территориях, подконтрольных боевиками невозможно жить, там идут массовые казни. Армия мотивирована тем, что в случае падения режима Асада, альтернатива только одна — массовый кровавый террор против всех, кто не согласен с лозунгом ИГ. На мой взгляд, это война с терроризмом. Я не хочу сказать, что сирийский режим — ангельский и в нем не было проблем. Безусловно, там были проблемы, но это было светское государство, это не был алавитский режим.
Леонид Исаев: Да, Асад национальный лидер, его портреты носят на этом клочке земли, который составляет 25% территории всей страны (провинции, контролируемые правительственной армией). То, что сейчас происходит в Сирии, нельзя назвать войной за Асада, и войной против ИГ — тоже. Я также не склонен считать, то, что происходит в Сирии — это война Асада против терроризма. У нас почему-то огрубили сирийский конфликт, представив с одной стороны правительство Асада, а с другой — всех тех, кто с автоматом в руке против него борется.
Что это значит для России?
Александр Шумилин: Грубо говоря, в Сирии применён тот же сценарий, что и на Украине, когда выдвигается ложная цель, а решаются другие задачи. Мобилизация общественного мнения под красивым лозунгом. Только на Украине — борьба с фашизмом, а в Сирии — борьба с терроризмом, с «Исламским государством».
Леонид Исаев: С моей точки зрения, то, что мы начали в Сирии, это не попытка поддержать Асада. Если бы мы хотели поддержать, то помогли бы удержать ту территорию, которая у него осталась. Сирии как государства уже не существует. Сирии уже нет, это надо писать в учебниках истории. То, что происходит на других территориях, уже не вернётся к режиму Асада. Он никогда их не консолидирует. Вся российская операция — это попытка начать диалог с американцами. Вся сирийская авантюра имеет своего адресата — президента Америки. Больше ничего нет.
Георгий Мирский: Обама, конечно, играет важную роль, но тут надо учитывать другие вещи. В течение долгого времени, после распада СССР, у России сложилось впечатление, что нас вытолкали из мировой политики. Это сознательно раздувалось, чтобы обеспечить патриотическую мобилизацию народа. Чтобы было, если бы Путин не помог Асаду? Для каждого лидера важно, что думает его народ. Вспомним Ливию, тогда многие стали говорить: «Медведев сдал Каддафи». Путин понимал, что если бы он не поддержал, то начали говорить: «Медведев сдал Каддафи, а Путин — Башара Асада». Единственный плюс, который дала эта операция, удалось обеспечить одно — Дамаск не возьмут силы ИГ, алавиты останутся. Кусок, который контролирует Асад, Путин не отдаст.
Выход из конфликта
Леонид Исаев: Мы не сможем выйти из этого конфликта легко. Надо готовить и самих себя, и общество, что мы там ничего не добьемся. Есть риск, что военные операции в воздухе будут усиливаться. Нас будут втягивать в этот конфликт. То, что передает наше Минобороны, эти героические сводки, только усугубляют ситуацию.
