К остекленной по имперскому фасону веранде дома, что видал времена и получше, из ниоткуда подходит грустный человек в дорожном костюме. Устало опускается на скамейку — между ног чемодан. Отпивает виски из бутылки. Разглаживает страницы потрепавшейся от частых прикосновений книжки. Что-то бормочет. Трет со скрипом щетину на лице. Закрывает глаза. Снова открывает, выдыхая. И, наконец, читает.

То, что происходит дальше, описать почти невозможно: спектакль «Бродский\Барышников» — это спиритический сеанс, во время которого друг, бесконечно тоскующий по другу, ищет его на ощупь, стихами, звучащими, как заклинания. Строки, умудрившиеся втиснуться между жизнью и смертью. Между принятием потери и невозможностью примириться с ней.

Привилегия великого и живого Барышникова — говорить с великим, но мертвым Бродским без пафоса, пошлости, крика и раскачивания на цыпочках, которую обыкновенные говорящие, как правило, используют для возможности приблизиться и приобщиться. Они и так — ровня.

Трудно себе представить кого-то ближе Бродскому, чем Барышников. И тогда. И особенно сейчас, когда почти все, кто стоял рядом с ними, молодыми и полупьяными, на многочисленных фотографиях, — мертвы. А смерть Бродского 28 января, на следующий день после дня рождения Барышникова — 27 января — кажется и намеком, и предзнаменованием. И почему-то кажется: именно он был последним, с кем, прежде чем уснуть и умереть во сне, говорил поэт. Возможно, они обсуждали прошедший день рождения, возможно, даже перешучивались и хохотали…

…На сцене в спектакле Барышников один, но на самом деле действительно двое: тот, кто может говорить, и тот, кто написал слова для этого разговора о жизни, смерти, невозможности встречи, о прощении и прощании.

Иногда физически чувствуется, как трудно Барышникову: то ком в горле, то чертовы слезы, а то какое-то не к месту воспоминание — как тот, кто написал эти стихи, впервые читал их тому, кто теперь их читает со сцены.

Кажется, почти двадцать лет, что они не виделись, мало что изменили в отношениях. Кажется, они так же прекрасно понимают друг друга, как было раньше. И оттого при живом и рядом с нами существующем Барышникове еще более нелепыми кажутся высказывания людей, пытющихся за давностью лет назначить Бродского «имперским поэтом», «нашим всем», «патриотом» и сослагательно решить в свою пользу вопрос о невозвращении в Россию: не успел; хотел, но не успел.

Спектакль, построенный на стихах изгнанного из СССР великого русского поэта, нобелевского лауреата Иосифа Бродского, поставил выдающийся латвийский режиссер Алвис Херманис, с 2014-го внесенный МИД РФ в черный список, то есть ставший невъездным.

Стихи Бродского читает великий русский танцор, невозвращенец, американский гражданин Михаил Барышников. За 41 год с момента отъезда он не дал ни одного интервью журналисту из России (СССР) и ни разу не посетил страну: «Мне интересно и обидно за то, что там происходит… Мне обидно за людей. Потому что казалось, что вроде уже налаживается. И вдруг опять все провалилось. Кто знает, может, сейчас опять перекроют границы и начнется все сначала», — сказал накануне рижской премьеры спектакля Барышников в интервью журналу Rīgas laiks.

Спетакль «Бродский\Барышников» больше месяца будет идти в Риге, затем отправится в США, Израиль, Италию… По всему свету. Кроме России.

В полном зале все три премьерных дня «Барышников\Бродский» — цвет российской элиты: политики, телеведущие, руководители крупных федеральных телеканалов, банкиры, финансисты, сенаторы и депутаты, словом те, от кого сегодня зависят и принимаемые в России решения, и выбор курса, которым идет страна.

Они прилетели личными чартерами и регулярными рейсами из Москвы в Ригу насладиться гениальным спектаклем Алвиса Херманиса на стихи Иосифа Бродского с Михаилом Барышниковым на сцене. Чекинятся в Новом Рижском театре, фотографируются в партере, берут автографы и с чувством делятся друг с другом: «Это спектакль о свободе! Барышников — удивительно свободный человек!»

Их не смущает, что на Родине этот спектакль никто и никогда не увидит. И они ничего не сделали для того, чтобы как-то это изменить.

Завтра все они вернутся в Москву.

А «Бродский\Барышников» поедет дальше. Из Риги — по всему миру. И это будет настоящий триумф русской культуры. Той, что по-настоящему свободная. И великая.