Уже три недели российские военные ведут операцию в Сирии. За секретной переброской боевых самолетов, вооружения и людей на российскую базу в порту Латакии и скорым одобрением Совета Федерации последовали интенсивные авиаудары наших сил по сирийской территории. Командование российских ВКС регулярно сообщает об успешной ликвидации объектов под контролем «Исламского государства» (террористической организации, запрещенной в России), американские СМИ подозревают, что на самом деле от российских бомб страдают силы так называемой «умеренной оппозиции» — Свободной армии Сирии. Но на Ближнем Востоке есть игрок, роль которого в этом конфликте до поры не очень заметна — Израиль. Россия действует в коалиции с Ираном и «Хезболлой», которые всегда называли государство Израиль своим врагом.
Ливанское шиитское движение «Хезболла» участвует в сирийской войне на стороне правительственных войск с 2011 года, но гораздо дольше оно обстреливает север Израиля из ракетных установок с ливанской границы. Лидер движения Сейед Хасан Насралла в воскресенье заявил, что борьба с Израилем не теряет актуальности даже перед лицом «Исламского государства»: «Мы вступили в последнее и решающее сражение, — заявил Насралла в эфире ливанского канала Al-Manar. — Два проекта, сионистский и такфиристский (радикальные сунниты), хотят добиться одной и той же цели: уничтожить наши народы и наши общества». Иранские лидеры также неоднократно выражали враждебное отношение к Израилю.
В такой ситуации коалиция России и антиизраильских сил может спровоцировать серьезное ухудшение отношений между Москвой и Тель-Авивом. Впрочем, вторая сторона пока не демонстрирует явного возмущения. В ходе сентябрьского визита в Москву премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху дал понять, что российское оружие в руках ливанских боевиков стало бы очень плохой новостью: «Мы придаем большое значение нашим действиям по предотвращению передачи оружия боевикам шиитской группировки «Хезболла», и мы бы хотели избежать в будущем недоразумений между нами и российскими военными», — цитирует политика ТАСС. 4 октября Нетаньяху сдержанно признал, что интересы России и Израиля в ситуации сирийского конфликта не совпадают. «У нас разные цели в Сирии, я обозначил свои. Они состоят в защите безопасности моего народа и моей страны. У России — иные цели, и это не должно приводить к столкновению», — сказал премьер-министр в интервью CNN.
Алексей Малашенко, член научного совета Московского центра Карнеги, считает, что действия России в Сирии, которые она ведет в союзе с Ираном и движением «Хезболла», не грозят ухудшением отношений между Москвой и Тель-Авивом.
— «Хезболла» — она разная. Есть вменяемая часть движения, которая сидит в парламенте и не хочет никаких осложнений, а есть боевые отряды, которые могут сымпровизировать что-то антиизраильское. Но сейчас они заняты совсем другими делами и будут заняты еще долго, а воевать на два фронта они не смогут. Да и Россия имеет достаточный вес, чтобы сдерживать «Хезболлу». Да, шейх Насралла не отказывается от антиизраильской риторики, но это скорее такой шиитский популизм — все прекрасно понимают, что конфронтация с Израилем сейчас совершенно ни к чему. А вообще в этой ситуации Израиль только выиграл: мусульмане цапаются между собой, и им не до евреев. Если «Хезболла» будет нарушать правила игры, я не исключаю, что Москва может дать им по шапке, а потом скажет, что это было «Исламское государство» — там же концов не найдешь.
Думаю, когда история с ИГ будет закончена, «Хезболла» станет другой. Это будет более политизированная, более умеренная «Хезболла», и внутри нее уже начнутся свои проблемы. Но вопрос с ИГ в обозримом будущем успешно решен не будет. Пока что наши бьют. Но они бьют не по «Исламскому государству», а по сирийской оппозиции, судя по тем картам, которые я знаю.
У нас нет других союзников: от остальных всех отказались, да и нас все отвергли. Да, у нас есть соглашения с американцами, чтобы избежать дополнительных обострений, но фактически мы поддерживаем прежде всего Иран, который не очень популярен на Ближнем Востоке. Я не исключаю, что в будущем появятся проблемы между нами и Ираном. Как будут себя вести иранцы после того, как будет подавлена сирийская оппозиция или, например, возникнет вопрос о противостоянии уже не с оппозицией, а действительно с ИГ?
Кремлю наплевать, кто такие шииты и сунниты: сомневаюсь, что там знают, какая между ними разница. Но так получилось, что мы встали на сторону шиитов. Для нашего истеблишмента выгодно вернуться в Сирию любой ценой, что сейчас и делается, чтобы подтвердить статус великой державы, заявить, что у нас есть национальные интересы не только в Киргизии, но и кое-где еще.
Сейчас оппозиция подавляется, и Башару Асаду это выгодно. Но подавить ее невозможно, это гражданская война. Вопрос в том, кто останется после бомбежек, кто потом будет говорить с Асадом. И как будет вести себя Иран. Это государство по-своему непредсказуемое, оно руководствуется только своими интересами и амбициями. С ним невозможно сотрудничество, только тактическое взаимодействие. Но вся наша политика построена не на стратегии, а на тактике — мы строим максимум двухходовые комбинации. Это наш стиль: есть тактика, но нет стратегии. Что Россия будет делать потом с Сирией, я не представляю. Если уйдет Башар, то кому достанутся наши базы, наше вооружение?
